Дэниел положил в кофе три ложки сахара, пожал плечами в ответ на изумленно поднятые брови и сделал пробный глоток.
– Как прошло твое интервью с Геком Моубри? – спросил он. – Он действительно такой огромный, как по телеку?
Жюстин встречалась с громадным футболистом в книжном магазине, где представляли его сборник стихов, в основном прессе, хотя Жюстин заметила в толпе нескольких бывших игроков АФЛ, заросших и небритых. Все они выглядели там неуместно и стояли, неловко сбившись в группки по двое-трое, скрестив руки или сунув их в карманы и, определенно, не понимая, какого черта здесь делают.
– Вообще-то, если что, он даже больше, – заявила Жюстин.
– А поэзия?
– В основном верлибр. Несколько сонетов. Одна вилланелла с названием «Колизей», – отчиталась Жюстин. – На самом деле стихов о футболе немного, и этот – один из них.
– Они хороши?
Жюстин почувствовала, как ее брови издевательски ползут вверх.
– Мне понравился «Гермес на всех парах», но «Воин на зеленом поле» показался слишком уж героическим.
– А когда он не пишет о футболе?
– Пишет, в основном, о любви. А возможно, о своих победах. Думаю, «Бархатный исход» легко можно назвать эротикой. Как и «Победу на рассвете».
Дэниел изобразил тревогу на лице.
– «Победа на рассвете»?
– Боюсь, что так, – подтвердила Жюстин. – Но представь себе. Иногда во время игры он цитирует стихи, очевидно, чтобы не ругаться.
– Собственные?
– Чаще всего нет, по его словам. Он предпочитает Йейтса, Элиота, Каммингса, Хьюза, – перечислила Жюстин.
– Известные парни, да?
– Он утверждает, что не сексист, – уточнила Жюстин. – Сказал мне, Сильвия Плат и Энн Секстон писали о забастовках как настоящие мужики.
Дэниел рассмеялся.
– Это цитата?
– Именно.
– Пожалуйста, скажи, что ты оставишь ее в статье.
– Как там говорил твой друг: а Гоф Уитлэм считает, что время пришло?
Дэниел согласно кивнул.
– Какой объем у твоей статьи? Если она хороша – а похоже, так и есть, – мы можем впихнуть ее в этот номер.
– На данный момент она длинновата. Просто я набрала столько отличного материала. Тренер подкинул мне парочку потрясающих цитат. А его бывшая жена? Просто скажу, что сдерживаться она не стала, и бархатный исход случился явно не с ней. Еще я заскочила в класс поэзии. Тот самый, где молодой Гек написал свои первые строки. Учитель – тот еще персонаж. Он…
Дэниел щелкнул пальцами.
– Козерог! Не Дева. Козерог.
Жюстин рассмеялась.
– Почему?
– Ты трудоголик. Ты на работе или рано, или допоздна, а чаще и то и другое. Я такое замечаю, ты же знаешь. А большинство людей просто взяли бы интервью у самого Моубри для такой статьи. Но ты проделала изрядную работу. По-моему, очень похоже на Козерога.
– Интересная теория, – заметила Жюстин.
– Так я прав, да?
Жюстин взяла свою чашку и направилась к двери.
– Жаль, мистер Гриффин, но придется подумать еще. Однако есть и хорошая новость – вы перебрали половину зодиака. Осталось всего шесть знаков!
Следующий день был воскресеньем, и задолго до восхода солнца добрые жители Александрия Парк вытащили на тротуары свои сдохшие холодильники и старые квадратные телевизоры, диваны в пятнах и сломанные пылесосы. Пока Жюстин дремала в своей кровати на двенадцатом этаже Эвелин Тауэрс, газоны по соседству заполнялись потертыми, плохо скатанными коврами, коробками журналов «Ридерз Дайджест», видеомагнитофонами, собачьими подстилками, эмалированными наборами для фондю, сломанными тепловентиляторами, неточными весами, погнутыми шляпными вешалками и кушетками, настолько старыми, что их покупали еще как «оттоманки».
На улицу выносили также почти новые приборы и устройства вроде машины для приготовления пончиков или сладкой ваты, ножных спа и форм для выпекания кексов. Обычные семьи выставляли игры вроде «Твистера», «Голодных бегемотиков» и различных викторин, а более рациональные родители получали возможность признать, что игры типа «Подели пиццу», математических головоломок и «Эрудита» вовсе не такие уж веселые. Ведь сегодня муниципальный совет организовывал бесплатный вывоз мусора, шанс хоть раз в год избавиться от домашнего хлама без найма грузовика, чудовищно завышенного сбора за въезд на свалку, необходимости терпеть вонь мусоровоза или риска испачкать свою машину в какой-нибудь мерзости.
У Жюстин на воскресное утро были определенные планы. Например, проснуться в восемь, но поваляться в постели как минимум до десяти с книжкой или новым каталогом «Мир организации и хранения Говарда». После этого она собиралась принять ванную и нарядиться во что-нибудь весеннее и жизнерадостное, затем отправиться к Рафаэлло, заказать там миндальный круассан и кофе, почитать воскресные газеты и убедиться, что Раф – по настоятельной рекомендации Жюстин – заменил в своем обеденном меню «полу прожаренную птицу на рашпере» на «половину зажаренной на рашпере птицы». И в этих планах вовсе не было громкого и настойчивого звонка телефона в полседьмого утра откуда-то из глубин сумки, которую она вчера беззаботно бросила где-то на полу спальни.
Поэтому, когда он раздался, Жюстин, зажмурив глаза, решила подождать, пока он стихнет, и постараться убедить себя, что на самом деле она еще не проснулась. Но когда телефон стих, не прошло и пяти секунд, как раздражающе громкая трель зазвучала снова.
– Заткнись, – пробормотала Жюстин.
Мозг: Может быть, что-то срочное. Может быть, самолет твоего отца разбился, и он звонит с почти разряженного телефона, чтобы попрощаться. Может быть, твоя мать истекает кровью после нападения во время ее утренней пробежки по улицам Эденвейла. Жюстин! Может, это тот самый звонок. Пропустив который, ты будешь жалеть до конца своих дней.
Жюстин: Ублюдок.
Мозг: Всегда пожалуйста.
Как и следовало ожидать, по закону подлости звонящий телефон оказался в кармане сумки, который Жюстин проверила последним. Негнущимися пальцами она скользнула по экрану.
Затем невнятно пробормотала:
– Алло?
– Ты должна немедленно встать и одеться.
– Что? – переспросила Жюстин.
– Нет времени лодырничать! Нет времени бить баклуши!
Голос был до странности жизнерадостный.
– Ник?
– Сегодня тот самый день, – бодро заявил он. – Я тоже совсем забыл. Повезло, что я не ложился допоздна и увидел, как все начинается. Давай же, Джус. Поторопись.
– Зачем?
– День вывоза мусора в Александрия Парк. Величайшая бесплатная барахолка всех времен и народов!
– Я сплю.
– Прекращай. Серьезно. На это стоит посмотреть, и к тому же ранняя пташка червячка тащит.
– Учти, второй мыши достается сыр.
– Не ворчи. Там же настоящий рай для барахольщиков! Встречаемся у твоего дома через десять минут.
Пятнадцать минут спустя, одетая в то, что под руку подвернулось, с платком на голове, прикрывающим растрепанные волосы, и заспанными глазами, Жюстин выбралась из Эвелин Тауэрс и увидела, что Ник уже ждет ее. На нем была фланелевая рубашка, шорты от Трейди и ободранные ботинки с эластичными вставками. Рядом с ним стояла магазинная тележка: довольно новая, с ручкой и сиденьем из зеленого, еще не выгоревшего пластика и всеми четырьмя, на вид рабочими, колесиками.
– Стащил в «Вулворте»?
– Взял взаймы, – возразил Ник.
– Да, похоже, ты действительно профессионал, – признала Жюстин.
– Я еще приготовил нам термос с кофе. Надеюсь, ты пьешь без сахара.
– Без.
– Отлично. И я нарисовал нам маршрут.
За плечами у Ника болтался небольшой рюкзак, а из заднего кармана шорт торчала копия брошюры, в которой Жюстин узнала карту достопримечательностей Александрия Парк.
Он вцепился в ручку тележки с выражением лица, говорящим о серьезности его намерений.
– Готова?
К двум часам дня площадка на крыше Эвелин Тауэрс преобразилась. Четверть поддона мшисто-зеленой керамической плитки, оставшейся после обновления ванных в Ланукс Корт, теперь украшала бетонный пол очаровательной «елочкой». На плитке под углом друг к другу расположились два раскладных шезлонга с Остинмер-стрит, слегка ободранных кошачьими когтями и немного обшарпанных.
Поход Жюстин и Ника на бесплатную барахолку получился не совсем безденежным, поскольку они купили несколько мелочей в местном садоводческом центре. Свежий торфяной компост наполнял теперь ящики для цветов, а в нем крошечные семена – подсолнуха, базилика, петрушки, анютиных глазок – еще только подумывали о том, чтобы выпустить листочки.
Между цветочными ящиками разместилось самое впечатляющее бесплатное приобретение Ника и Жюстин – жаровня с дальнего конца Эвелин-стрит, которую выбросили прямо с кованой подставкой на трех ножках. Конечно, край жаровни был искорежен и по бокам змеилась пара трещин, но в остальном их маленький камин был полностью исправен. И он идеально подойдет для зимних вечеров.
Между шезлонгами стояли два журнальных столика (Ник спросил у Жюстин: «А что такое, кстати, журнальный столик? Столик для журналистов или для журналов?»), покрытых блестящим пластиком со следами от кружек. На одном из столов красовался набор оловянных шашек с изображениями битвы при Ватерлоо в идеальном состоянии, который Ник с Жюстин заполучили на богатейших развалах Келлерман-серкл, хоть и не без происшествий. Ник первым заметил коробку с войсками Наполеона, а Жюстин удалось разыскать игровую доску под стопкой журналов «Здоровое питание». Но другой паре барахольщиков попалась коробка с английской армией. Последовал жаркий спор, и хотя Жюстин с Ником удалось доказать, что обладание двумя третями равно девяти десятым от полного права на весь комплект, им пришлось в виде компенсации уступить кичливый латунный канделябр.
Ник, играя с таким трудом добытыми англичанами, одержал над французами Жюстин полную победу в том, что он назвал открытием шашечного сезона на крыше. Вообще-то, битва вышла настолько жаркой, что без ведома Ника была переименована Жюстин в «первую и последнюю» шашечную игру. Хода через три, глядя на свирепо выпяченную челюсть оппонента, Жюстин гадала, как она могла забыть о том, что настольные игры – лучший способ пробудить в Нике самые примитивные инстинкты. Когда-нибудь, решила она, можно будет признаться, что идею сжечь все деньги из «Монополии» Джорданов в незаконном мусоросжигателе главы семьи на заднем дворе подкинула младшим брату с сестрой Ника именно она.