– Выпей это. Я имею в виду все, до конца. Прими таблетки и отправляйся в постель, ладно?
А затем он убрал руку.
– Мне правда жаль, Ник. Не могу выносить, когда ты на меня злишься.
– Иногда я тот еще упрямый говнюк. Забудь уже об этом.
Но Жюстин еще не закончила.
– Если ты любишь Лауру, значит, у тебя на то есть много причин.
– Все в порядке, Жюс. Правда. Забудь.
– Ты, – продолжила Жюстин, – один из самых моих старых друзей. Я не хочу тебя потерять.
– Я тебя тоже.
Жюстин знала, что нужно спросить в следующую очередь. Ей этого не особо хотелось, но так было нужно.
– Итак, когда мы в последний раз виделись, ты собирался делать предложение. Полагаю, все прошло хорошо?
– Ага, наверное, – подтвердил Ник.
– Значит, теперь все официально. Когда большой день?
Ник озадаченно посмотрел на нее.
– А, понял, ты просто слегка торопишь события. Я так понимаю, что сейчас у нас с Лаурой заключено что-то вроде соглашения о помолвке. Настоящей помолвки, как мне заявили, не будет, пока не будет достойного кольца.
– Понятно, – сказала Жюстин. – А когда появится кольцо?
– Меня убедили, что это долгий процесс. Нужно приобрести камень, подобрать дизайн, да и ювелирам нужно время на изготовление.
Жюстин поморщилась.
– Похоже, это недешево.
– Так и есть, – мрачно подтвердил Ник. – Слушай, мне пора. Тебе нужно поспать. Береги себя, ладно? Если завтра будет также дерьмово, позвони мне, я заскочу и приготовлю тебе еще пойла.
– О боже мой! – передернуло Жюстин, и она хмуро взглянула на кружку.
Когда Ник ушел, Жюстин выпила еще глоток, а затем вылила содержимое кружки в раковину. В спальне она с разочарованием увидела, что успела утром снять постельное белье. Простыни, пододеяльник и наволочки были свалены кучей на полу в прачечной, но заправить кровать свежим бельем ей сейчас было не по силам. Так же, как и облачение в пижаму, представляло собой сложнейший квест. Она стащила одежду и швырнула ее на пол. Завернувшись в халат на голое тело, стуча зубами от холода, она свернулась под одеялом без пододеяльника и включила свою электрическую грелку на максимум.
Уже проваливаясь в беспокойный сон, Жюстин поняла две вещи. Первая, что Лаура Митчелл – чертовски везучая женщина. Вторая, что Жюстин все-таки умудрилась заболеть.
Следующую пару дней Жюстин было слишком плохо, чтобы ходить на работу и даже просто вставать с кровати. Во время ланча на третий день она почувствовала себя чуть лучше, смогла съесть немного консервированного супа и переместиться с кровати на диван. Здесь она провела остаток дня за просмотром эпизодов «Я мечтаю о Джинни»[83], то и дело впадая в дрему и вырываясь из нее.
Она как раз задремала, когда раздался стук во входную дверь. Открыв глаза, она обнаружила, что уже почти шесть. К тому времени, как она добралась до двери, на площадке уже никого не было, лишь огромная охапка кремовых роз с чуть тронутыми розовым лепестками. Букет был завернут в блестящую белую бумагу с запиской внутри. «Болеешь, да? Это чертовски хороший способ избегать меня. Надеюсь, у тебя все в порядке. ДГ х»
Жюстин подняла розы и понюхала, но они были из тех цветов, которые не пахнут ничем. Она занесла букет в квартиру, наполнила вазу водой и задумалась. Затем пролистала список контактов на телефоне и нашла номер Дэниела.
– Итак, – произнес он в трубку. – Ты получила цветы.
– Да.
– Они тебе нравятся?
– Спасибо. Они прекрасны.
– Почему мне кажется, что последует какое-то «но»?
– Потому что так и есть, – призналась Жюстин.
В последовавшем затянувшемся молчании Жюстин пыталась собрать всю решимость, напоминая себе, как она чувствовала себя в понедельник, пытаясь играть в игру Дэниела «работа есть работа».
– Я не смогу этого сделать, Дэниел.
– Ты обижена на меня? Из-за той истории с астрологией?
– Нет, дело не в этом. Тогда я была абсолютно неправа, а ты полностью прав. Дело во всем остальном. Я знаю себя, Дэниел, и я знаю, что не смогу ложиться с тобой в кровать по выходным, а в понедельник делать вид, что мы просто коллеги и ничего больше. Из-за этого я нервничаю. Это… в общем, это больно.
– Но, Жюстин, это же наше рабочее место. Не то чтобы мы могли…
– Я не говорю, что ты неправ. В том, что надо вести себя именно так, – поспешила оправдаться Жюстин. – Дело в том, что я не смогу так. Тебе, похоже, это нетрудно. А мне – наоборот. Я – слишком простодушная. Прости.
– И я никак не смогу тебя переубедить? – спросил он.
– Вряд ли, – ответила Жюстин.
– Послушай, я знаю, что наша ситуация не идеальна. Было бы лучше, не работай мы в одном месте. Было бы даже лучше, будь мы по-прежнему… просто коллегами. И я знаю, что все произошло быстро. Возможно, слишком быстро.
– Определенно, слишком быстро, – вставила Жюстин.
– Но ведь было хорошо, правда?
Этого у него не отнять, подумала Жюстин. Он уверен в себе.
– Было, – признала она.
– Тогда ладно, – заявил Дэниел, хотя Жюстин не могла избавиться от ощущения, что это не связано с ее последними словами. – Не хотел этого делать, но ты не оставила мне выбора.
Жюстин похолодела.
– Что делать?
– Прибыл гороскоп Лео. Факс передо мной, и я собираюсь прочесть тебе твой прогноз. Готова? Пришла весна, Водолеи, сезон обновления.
Жюстин: Водолей? Почему он читает мне гороскоп Водолея?
Мозг: Помнишь ваш разговор в его кабинете?
Жюстин: О, черт.
Дэниел продолжил:
– Тем, кто таит в себе гнев и обиду, нужно пропустить через себя мощный очищающий поток милосердия и прощения. В этом месяце вас ждет духовный рост и прилив щедрости по отношению ко всем существам, большим и малым. Разве не все заслуживают второго шанса? Или даже третий?
Жюстин задумалась, сколько раз человек может подорваться на собственной петарде.
– Так что, – спросил Дэниел спустя мгновение. – Может быть, щедрость Водолеев распространится и на меня? Я заслуживаю второй шанс?
Жюстин с минуту поразмыслила.
– Работа, все так же, работой, да?
– Да, но просто подожди. Дай мне шанс показать тебе, что это реально.
– Я не…
– Знаешь, я тут немного почитал про звезды. И узнал, что Лев и Водолей – два полярных знака. Воздуху нужен огонь. Огню нужен воздух. Так говорят астрологи.
– То есть?
– Дай мне еще один шанс. Как насчет этих выходных?
Растущая Дева в Жюстин, должно быть, точно указала бы на кучу нестыковок в той ситуации, в которой оказалась Жюстин, и все они говорили о том, что к этому предложению следует отнестись с осторожностью. Но слово взяла не рассудительная Дева. Ответил импульсивный Стрелец.
– Что ты придумал? – спросила она.
Перекресток
Они пришли за Брауном Гудини-Маларки и под покровом тьмы, эти женщины в туниках цвета хаки и огромных замшевых перчатках. Вот он спал на подстилке в глубине своей клетки в самом дальнем здании приюта, а вот он, вырываясь и кусаясь, отбивается от попыток затолкать его в переноску. Мир вокруг трясся и шатался, пока его несли в главное здание. Вскоре его вытряхнули на пол залитой ослепляющим светом комнаты и запихали в крошечную клетку с устланным газетами полом. Дверь клетки с лязгом закрылась. Опустился засов. И Брауну было отлично известно, что все это значит.
В этой ослепляющей комнате Браун был не один. В соседней клетке сидела чесоточная пуделиха Лори с больными суставами. Снова открылась дверь, и женщины вернулись с еще одной переноской. В ней оказался Фриц, не чистопородная такса, страдающая недержанием. Переноска за переноской женщины заполняли клетки верхнего ряда. Мопс Пончик, подслеповатый, слюнявый, с обвисшими щеками; Эстер, пастушья келпи, пережившая своего хозяина и слишком старая для того, чтобы попасть в новую семью. Затем свет погас. Когда он снова вспыхнул, Браун понял, что наступило завтра, и всех пятерых собак ждет встреча с ветеринаром. Вскоре после этого каждой из обреченных собак выдали маленькую миску говяжьего фарша на завтрак. Фриц, вечный оптимист, заглотил его в один присест. А вот Пончик и Лори выли, не переставая, не отвлекаясь на мясо. Эстер, одинаково хорошо откормленная и воспитанная, аккуратно съела свой последний завтрак и мирно улеглась, положив голову на лапы, успокоенная услышанными когда-то историями о другой жизни, известной как Радужный Мост.
У Брауна не было аппетита. То и дело кидаясь на прутья клетки, он понял, что та неприступна. Будь проклят этот ублюдок Гай! Будь проклят он, и его сука-мать, и каждый поганый щенок, который когда-либо выродится из его мерзких чресл. Ублюдок! Выругавшись, Браун ненадолго почувствовал удовлетворение, но затем вспомнил, что оно может быть последним в его жизни. Поскольку делать ему было больше нечего, он улегся у задней стенки клетки, свернувшись клубком, и чутко задремал.
Ветеринар пришла в полдень. Ее звали Аннабель Барвик. У этой молоденькой девушки была шапка рыжих кудрей и новехонькое обручальное кольцо на пальце. Глядя на нее здоровым глазом, Браун решил, что ее тон – грустный, виноватый, но очень ласковый, и то, как она извинялась перед каждым из них, говорят в ее пользу. Ей помогал медбрат Джесс Йео, долговязый парень, с волосами цвета сажи и грустными глазами, обведенными красным.
Браун сосредоточился и направил всю силу своего луча Внушения на вошедших. Одноглазой собаке здесь не место, внушал он. Одноглазую собаку нужно вернуть в ее клетку, в целости и сохранности. Но ветеринар и ее помощник были слишком заняты, и он не мог поймать взгляд ни одного из них.
Фриц – благослови его Господи – по-прежнему думал, что здесь может сработать его очарование, поэтому подскочил к дверце клетки с задорным лаем. Но это всего лишь значило. что он стал первым: медбрат держал его крошечную коричневую лапку, пока ветеринар сбривала кусочек меха и вводила под кожу иглу. Затем малыш Фриц оказался в мусорном мешке, лежащем на полу. Браун все это видел. Он видел, как сделали укол Лори, и слышал, как ее крики позвать Пруденс становились все неразборчивее, пока не смолкли. Видел, как Эстер закрыла глаза и поспешила навстречу своему хозяину.