– Голубая луна! Я в восторге! Может, по коктейлю?
Половина стаканов на ее подносе была черного цвета и отчетливо пахла анисом, в других желтый цвет плавно перетекал в оранжевый, а сверху в красном сиропе плавал маленький пластиковый глаз.
– «Жало в хвосте»? – спросила Барбел, демонстрируя. – Или «Зомби Апокалипсис»?
Жюстин выбрала «Жало в хвосте», а Ник – «Зомби Апокалипсис».
– Я так рада, что вы смогли прийти, – заявила Барбел. – Чувствуйте себя как дома, хорошо?
Жюстин заметила, что Радослав уже здесь, и Анвен тоже. Джереми и его муж, Грэм, сидели вместе на кресле для двоих, оба в сочетающихся ковбойских костюмах, а Глинн стоял перед уличным грилем в резиновом фартуке, по которому были раскиданы объемные изображения внутренних органов. Выглядело все это так, словно он сам себе делал аутопсию, но тут его позвали переворачивать халуми[93].
Жюстин с Ником употребили уже по несколько коктейлей каждый к моменту появления Дэниела. На нем был костюм и галстук, и по мнению Жюстин единственной необычной деталью были его густые волосы, поделенные на боковой пробор и зачесанные назад с гелем. Но когда он подошел, она заметила на лацкане его пиджака маленькую металлическую пластинку. 007.
– А, – понимающе протянула Жюстин. Затем подняла стакан ему навстречу. – Приветствую, мистер Бонд. Ник, это Дэниел Гриффин, редактор «Звезды». Дэниел, помнишь моего друга Ника? Ника Джордана?
– В последний раз, когда я видел тебя, ты был Ромео, – заметил Дэниел. – Должен заметить, что сегодня ты выглядишь немного иначе… более голубым.
Затем последовали объяснения к костюму Ника, а следом и к костюму Жюстин, во время которых Дэниел потянулся, чтобы поправить прядь ее серебристого парика. Это было нарушением, пусть и мельчайшим, правила «работа есть работа», и Жюстин задумалась, вышло ли это по рассеянности или Дэниел просто подавал сигнал Нику.
– Ты наверняка знаком и с девушкой Ника, – заметила Жюстин. – Или правильнее будет сказать, с невестой? По крайней мере, ты ее точно видел.
Дэниел, похоже, не был в этом уверен.
– Правда?
– Она модель. Снималась в рекламе духов «Водяная лилия».
Жюстин видела, с каким недоверием Дэниел оглядел Ника с головы до ног, так, словно хотел сказать: «Как такой парень, как ты, заполучил такую женщину, как она?»
– Так это вы – новый редактор? – спросил Ник.
– Ага. С августа. В этом году в «Звезде» много изменений. Возможно, больше, чем за предыдущие двадцать пять лет ее существования.
– Конечно, Лео это все предсказал, – сказал Ник в той слегка шутливой манере, в которой чувствуется нотка серьезности.
Мозг: Ох-хо.
– Лео Торнбери? – переспросил Дэниел. – Наш бессменный звездочет?
– Ага, он писал об этом в начале года, – пояснил Ник. – Теперь Жюстин признает, что он был прав, а тогда она ему ни на грош не верила.
– Правда? Но она так увлечена гороскопами.
С этими словами Дэниел легонько подтолкнул Жюстин: второе за вечер нарушение правила «работа есть работа».
Ник изобразил недоверие.
– Гороскопами? Жюстин? Вот эта Жюстин?
Мозг: Опасность! Опасность! Изменить направление беседы! Сейчас!
Жюстин спросила:
– Кто-нибудь уже проголодался?
Но ни Дэниел, ни Ник ее, судя по всему, не услышали.
– На самом деле, мне пришлось потратить немало времени, чтобы догадаться, кто она по знаку Зодиака, – признался Дэниел. – Хоть в итоге я и узнал.
– Правда? – не поверил Ник. – Я думал, она типичный его представитель. Ну, знаешь – желающая все знать. Никогда не сидящая на месте. Честная. – Он взглянул на нее, подняв брови. – Временами даже слишком.
Жюстин: Черт, черт, черт, черт. Такими темпами через минуту кто-нибудь произнесет «Водолей» или «Стрелец». И тогда я окажусь в полной заднице.
Мозг: Тебе придется приложить больше усилий, чтобы отвлечь их.
Жюстин: Как?
Мозг: Просто скажи что-нибудь!
– Erklärungsnot! – громко сказала Жюстин.
– Что? – переспросил Ник.
– Дать тебе платок? – поинтересовался Дэниел.
– Нет, нет. Просто пару дней назад я размышляла о том, сколько в немецком языке слов, которые невозможно перевести.
– И что означает это? – спросил Ник, растерянно глядя на нее глазами, обведенными синей краской.
– Erklärungsnot. Значит что-то вроде «срочного объяснения». Вроде того, когда тебя поймали на лжи, и ты не знаешь, как тебе выкрутиться.
– Ну… ладно, – протянул Ник и сделал большой глоток своего «Зомби Апокалипсиса».
– Как тебе коктейль? – поинтересовался Дэниел, кивая на стакан Ника и поболтав остатками черного содержимого собственного стакана.
– Ужасно вонючий и очень крепкий, – признал Ник.
– Того же мнения, – согласился Дэниел.
Ник спросил:
– Может, лучше выпьем по бокалу вина? Я бы выпил. В доме его подают.
– Не откажусь, – сказал Дэниел.
– Жюстин? – спросил Ник.
– И я, – подтвердила Жюстин, молясь, чтобы пульс пришел в норму. Ей удалось ускользнуть из зубцов захлопывающегося капкана. Но едва-едва. И слова Ника эхом звенели в ее голове.
Честная. Даже слишком.
Лео Торнбери – Стрелец восьмидесяти лет, звездочет и знаменитый астролог – отшельник, лучший друг престарелого португальского вассерхунда[94] по имени Венера, любитель погулять по пляжу и время от времени часа в четыре выпить освежающий Том Коллинз[95] – отметил приход Хеллоуина одним единственным способом. Вместо того, чтобы добавить в коктейль привычный Бомбей Сапфир, он залез в свои запасы джина для особых случаев, изготовленного в Шварцвальде, Германия, доставка которого в его глушь стоила целого состояния.
Последние двадцать лет Лео жил вдали от шумных толп, на острове невдалеке от другого острова, который, строго говоря, сам был на побережье острова. Он выбрал это место из-за свежести воздуха и черноты ночного неба и построил здесь дом, в центре которого находился восьмиугольный павильон со стеклянной крышей. Огромный, сделанный на заказ стол Лео тоже был восьмиугольным и располагался так, что его середина точно совпадала с серединой стеклянной крыши. Столешница была обтянута кожей цвета полуночного неба, покрытой легким налетом мелкого белого песка, который здесь на берегу, на самом краю света, казалось, был повсюду.
Солнце село, и небо над восьмиугольником крыши дома Лео постепенно темнело в преддверии ночи. Лео заправил лист бумаги в старенькую печатную машинку марки «Ремингтон». Овны, напечатал он. Затем откинулся в своем кожаном кресле, прижал костяшки пальцев ко рту и задумался. Вокруг его машинки лежали несколько таблиц координат небесных тел, раскрытых и закрытых, несколько звездных карт, развернутых и сложенных, потрепанные справочники, листки с его заметками, различные циркули, компасы, линейки и мягкие карандаши. Для него превратилось в рутину составление гороскопов для «Звезды Александрия Парк» месяц за месяцем, год за годом. Иногда Лео беззлобно бормотал себе под нос, что вообще не знает, зачем это делает. Но на самом деле он знал. Он писал для «Звезды», потому, что был горячим поклонником Джереми Бирна, а еще потому что Джем был бессовестным и талантливейшим льстецом. Трудно было представить, что юный Джем сейчас уже достиг пенсионного возраста.
Лео какое-то время предоставлял услуги астролога матери Джема, Винифред, ярчайшей представительнице Львов с восходящим знаком Овна. Она была шикарной женщиной, припомнил Лео и обнаружил, что ему нужно утереть пот со лба. Вернув на место носовой платок, он снова поставил пальцы на клавиши машинки. Напечатал по абзацу предсказаний и советов для Овнов, Тельцов, Близнецов, Раков, Львов, Дев и Весов. К тому времени, как он закончил работу над Скорпионами, над головой полностью стемнело. Подняв глаза, Лео с радостью увидел ночное небо, обильно усыпанное серебряными точками звезд. Именно так, под светом звезд, Лео больше всего нравилось писать свои гороскопы, хотя тут следовало признать, что он не обошелся без тусклого, жемчужного света маленькой электрической лампы, стоящей на столе.
Стрелец, напечатал Лео. По привычке сверился с заметками, которые до этого написал. Однако на самом деле в этом не было никакой необходимости. Он слишком хорошо помнил так встревожившие его слова.
– Давай, Лео, – подбодрил он себя и снова поставил пальцы на клавиши.
Но в глубине души он по-прежнему чувствовал неприятие. Ему особо никогда не нравилось писать гороскопы для собственного знака, но сегодня ночью он хотел этого еще меньше, чем обычно. Лео смотрел на слово «Стрелец», пока оно не начало казаться ему бессмысленным. Тогда он с тяжелым вздохом прокрутил лист вниз, оставив на странице пустое место. Он вернется к нему позднее. А сейчас напишет прогноз для Козерога.
Закончив гороскоп для рогатых, астролог обнаружил, что добрался уже до Водолея. Он снял очки, потер глаза, снова надел очки и зашарил по столу в поисках нужного клочка бумаги.
– Водолеи, Водолеи, – бормотал он. – Где же вы, мои маленькие водяные? А. Вот вы где.
Лео перечитал свои записи и задумался, сосредоточенно нахмурив брови. Ему нравились Водолеи, эти вольные души, эти страстные деятели. Они, возможно, не были столь развиты эмоционально, как Рыбы; Водолеи, из числа знакомых Лео, становились слепыми, стоило делу коснуться любви или даже дружбы. Но кто бы не восхитился их решительностью и оригинальностью мышления. Жюль Верн был Водолеем, и Вирджиния Вульф тоже. Томас Эдисон, лорд Байрон, Моцарт и Льюис Кэрролл. Чарльз Дарвин – вот уж кто был воплощенным Водолеем.
Водолей: «Это редчайший дар, – писала Урсула К. Ле Гуинн, – знать, где место, которое тебе нужно, до того, как ты побываешь во всех местах, которые тебе не нужны». И хотя мало кто из нас имеет этот редкий дар, вам, Водолеи, нет нужды продолжать бесплодные поиски в неизведанной дали. В этом месяце звезды советуют вам перестать искать, остановиться и просто посмотреть вокруг. Перестать ткать и взглянуть, какой узор сложится сам по себе.