И теперь, когда на город опускался вечер, Браун труси́л по обочине шоссе, пока не набрел на яркие огни и вкусные запахи придорожного кафе. Неподалеку от входа стояла урна, битком набитая всякими вкусностями. Рядом, прямо на земле, валялись остатки большей частью съеденного бургера. Браун проглотил оставшуюся меньшую, а затем, встав на задние лапы и поставив передние на край урны, подтолкнул мордой крышку стакана из-под молочного коктейля, лежащего на самом верху. Желтое молоко со вкусом банана закапало на бок урны, и Браун с удовольствием его слизал. В первый раз за несколько месяцев на ужин у него был не собачий корм.
Браун отступил в безопасную тень и уселся наблюдать, как приезжают и уезжают грузовозы. В качестве средства передвижения они ему не подходили. Браун по опыту знал, что обычно они объезжают город по краю и лишь изредка едут прямо через центр. Однако водителям грузовозов частенько бывало одиноко, поэтому они скорее, чем водители обычных машин, готовы были подвезти маленького хвостатого путешественника. Если Брауну удастся найти подходящий грузовоз, это поможет хотя бы отчасти сократить путь к хорошо знакомым ему улицам.
Первый водитель, которого увидел Браун, ему не подошел. У него было узкое лицо, деловой вид и сияющий грузовик, что, почти наверняка, значило, что он не потерпит внутри собачью шерсть. Второй выглядел более дружелюбным, но ехал из города, а не в него. «Третий раз – счастливый», – подумал Браун, разглядывая тучного, неряшливого водителя, вышедшего из кафе с охапкой фаст-фуда и сладкой газировки. К тому времени, как водитель добрался до своего грузовика, Браун уже сидел на земле у кабины, дружелюбно, но без подхалимства, виляя хвостом.
Водитель заметил маленькую уродливую дворняжку, и ему на ум сразу же пришло несколько мыслей. «Я открою дверь кабины, – думал он. – Я позволю этому милому песику запрыгнуть туда и прокачу его. А еще открою для него пассажирское окно пошире, чтобы он мог высунуть голову и почувствовать ветер».
Спустя пару мгновений Браун Гудини-Маларки уже мчался по городу, и ветер играл в его шерсти, а глаз был распахнут для новых возможностей.
Лаура Митчелл надела черное платье-футляр длиной до колена с небольшими вставками кружева на шее и по краю, а к нему черные шпильки на ремешках. Ее волосы падали тщательно уложенными волнами на плечи, и, хотя ее макияж нельзя было назвать легким, он определенно не был чрезмерным.
– Ты выглядишь потрясающе, – сказал Ник, который – по настоянию Лауры – надел свой смокинг.
Они стояли у подъезда своего жилого комплекса в ожидании такси, которое должно было доставить их в казино «Галактика». Там они должны были встретиться с коллегами Лауры, Евой и Сергеем, которые предложили поужинать в «Капретто», роскошнейшем из ресторанов казино, где порции были крошечными, а кухня не закрывалась до поздней ночи. После ужина все четверо планировали отправиться в бальный зал на верхнем этаже «Галактики», на традиционный новогодний концерт, главной гостьей которого в этом году была одна из любимых певиц Ника, Блесид Джонс.
Лаура ослепительно улыбнулась.
– Это будет незабываемая ночь, правда?
Ник кивнул. Он знал, что она имеет в виду. Они оба знали, но в открытую не говорили о том, что в какой-то момент сегодняшнего вечера Ник якобы внезапно вытащит коробочку с кольцом, лежащую сейчас у него в кармане, и сделает Лауре предложение.
Оформление кольца являлось для будущей невесты не бо́льшим сюрпризом, чем время его вручения. Лаура участвовала во всех стадиях процесса – выбор ювелира, поиски камня (темно-красного рубина), разработка эскиза оправы (простая, элегантная, в белом золоте), уточнение размеров – и, в итоге, прислала Нику сообщение о том, что кольцо можно забирать.
Это же очень разумно, объясняла она Нику, что женщина участвует в выборе собственного помолвочного кольца. В конце концов, заявила она ему, если оно с ней навсегда, то должно быть идеальным.
Тэнзи Бринклоу нажала на педаль и ощутила прилив восторга, когда ее новенький «Альфа-Ромео-Спайдер» прибавил скорости. Был канун Нового года, 8 вечера, верх кабриолета был откинут, в колонках гремела «Горячая штучка» и концы серебристо-серого кашемирового шарфа, завязанного на волосах Тэнзи, трепетали на ветру. Тэнзи не знала точно, куда она едет. Сейчас ее беспокоил лишь грузовоз, закрывавший ей обзор спереди. Она коротко просигналила фарами и перестроилась влево. Когда она проезжала мимо чудовищного грузовика, ей на мгновение показалось, что из пассажирского окна что-то вылетело – что-то, похожее на грязный коврик или потрепанную мягкую игрушку. Но взглянув в зеркало заднего вида, она не заметила, чтобы что-то валялось на дороге. Тэнзи пожала плечами и поехала дальше в центр, так и не заметив, что маленькая коричневая дворняжка теперь спряталась за водительским креслом, на полу, шумно вздохнув от облегчения.
Где-то около 9 вечера такси с Ником и Лаурой проезжало рядом с восточной частью Ботанического сада, и Ник – хоть и страдающий от тугости воротничка рубашки и бабочки – погрузился в приятно-расслабленное, дремотное состояние, как всегда, когда ехал в качестве пассажира.
– О чем ты думаешь? – спросила Лаура.
– М-м? – вопросительно промычал он, хоть и слышал ее прекрасно.
– Я спросила, о чем ты думаешь?
– Я думал о своем гороскопе, – ответил Ник, и это была почти правда.
«И, как только духовные силы Вселенной найдут путь к вашей душе, – писал Лео, – там появится ясность, которая поможет вам обрести любовь.» И, само собой, мысли о гороскопах и о Лео Торнбери неизбежно привели его к мыслям о Жюстин.
– Ты и твои гороскопы, – поддразнила Лаура, сжав его руку.
В этот самый момент Ник заметил, как маленькая собака – похожая на терьера – выскочила из черного кабриолета прямо на дорогу. Растеряв всю свою расслабленность, Ник напряженно следил за тем, как собака петляет между машин, движущихся в ту же сторону, что и их такси. Он видел, что пес благополучно добрался до островка безопасности, выждал момент, а затем рванул – сквозь встречный поток – в сторону Ботанического сада. По большей части ему удивительно ловко удавалось лавировать между мчащимися машинами. Но затем он просчитался и получил удар в левый бок от машины, летевшей на бешеной скорости. Собаку протащило по асфальту. На дороге остался кровавый след; машина не остановилась.
– Вот дерьмо! Вы это видели?
– Да, да. Похоже, дело плохо, – откликнулся таксист.
– Остановите машину, – потребовал Ник.
– В чем дело? – спросила Лаура, вглядываясь в поток машин. – Там авария?
– Собаку сбили. Я иду за ней.
Ник разблокировал замок со своей стороны.
– Собаку? – неверяще переспросила Лаура. – Ник, у нас столик заказан.
– Ты езжай. Я тебя догоню. Заказывай без меня, ладно? Я вернусь, как только смогу.
– Ты не можешь отправиться за этой собакой! Не сегодня! Сегодня Новый год, Ник. И у нас планы.
Но Ник уже вышел на забитую машинами трассу и послал ей воздушный поцелуй в окно такси.
Ник, как и пес до него, смог невредимым добраться до островка безопасности и теперь стоял там. В отличие от собаки он был достаточно высок, чтобы его заметили водители машин, несущихся по этому участку дороги. Подняв обе руки в жесте, означающем отчасти признание вины, отчасти просьбу, отчасти извинения, он шел сквозь поток ревущих автомобилей и пронзительных гудков, направляясь к противоположному краю трассы, туда, где на тротуаре виднелся нечеткий кровавый след, оставленный раненым. Ник торопливо шел по этому следу, пока не наткнулся на зарывшегося в листву под живой изгородью пса. Тот, крупно дрожа, напряженно следил за приближением Ника единственным здоровым глазом.
Собачья шерсть была в крови, а одна из передних лап выглядела странно искривленной.
– Бедный маленький чудик, – позвал Ник. – Думаю, тебе понадобится кое-какая помощь. Иди сюда, приятель. Давай, иди сюда.
Ник нагнулся пониже и пошел к псу, говоря что-то ласковое и утешающее. Но все равно единственный глаз животного расширился от страха, и когда Ник подошел достаточно близко, чтобы поймать его, пес вскочил на три уцелевшие лапы и скользнул в дыру под изгородью.
– Черт, – выругался Ник и бросился бежать вдоль изгороди, пытаясь на бегу вспомнить, сколько всего ворот в парке, и где, черт возьми, хоть одни из них. Спустя пару минут он выбежал к высоким кованым воротам. На их левой створке висела афиша «Ромео и Джульетты» в постановке компании «Шекспир со стороны».
Ник толкнул правую створку и скользнул в сад. Оказавшись в этом царстве зелени и тишины, он обвел взглядом покрытые пятнами света и тени газоны, извилистые дорожки и темные силуэты деревьев. Фонарные столбы были практически незаметны в темноте, и фонари, казалось, висели в воздухе, словно огромные светящиеся одуванчики. Ник обыскал все окрестности, прежде чем заметил смазанное движение на пригорке.
Пес здорово его обогнал, и прошло несколько минут, прежде чем Ник – в своих блестящих туфлях на скользкой подошве – добрался до того места, где видел его.
С пригорка открывался неплохой обзор на знаменитый лилейный пруд Ботанического сада, а вот пес снова скрылся из виду.
Ну, ладно, подумал Ник, он сделал все, что мог.
– Эй, Сири, – обратился он к телефону. – Звонить Лауре Митчелл.
– Простите, – ответила Сири. – Я вас не расслышала.
Его Сири была довольно старой версией и в последнее время страдала от проблем со слухом.
– Звонить Лауре Митчелл, – внятно произнес он, но тут увидел пса, тяжело ковылявшего вверх по склону на той стороне пруда куда-то в сторону хвойного леска.
– Какой Лауре вы бы хотели позвонить? – спросила Сири, высветив на экране телефона варианты, но Ник не обратил на них внимания.
«Как пройти?» – гадал он. Какой путь короче – по правому или по левому берегу пруда? Хотя… был и третий вариант.
Через середину пруда шла узенькая бетонная плотина, по которой стекали ручейки воды. Если пройти по ней, то даже ног не замочишь, подумал Ник. Нужно так и сделать, решил он, нужно просто пройти через середину пруда.