– Мартов, если хотите знать правду, может быть примером революционной прозорливости. Он же был предан Ленину, но до тех пор, пока не распознал его опасные заблуждения.
– Для меня Мартов перевертыш, – произнес Якунин. – Он отошел от Ленина, заболев бонапартизмом. У него назойливое желание быть впереди всех, только данных для этого нехватка. Не забывайте главного, товарищ Прохоров, что Мартов приобрел известность благодаря тому, что был возле Ленина. Он всегда там, где ему выгодно в данный момент.
Якунин закурил папиросу. Сделав несколько глубоких затяжек, заговорил более спокойно:
– Вот слушаю вас, а уяснить не могу, зачем вам понадобилась встреча с нами.
– Чтобы в глаза сказать об опасных заблуждениях.
– Это нам ясно. Вам хотелось, чтобы, слушая вас, мы принимали сказанное как откровение? Но, как видите, нас не легко уверить в том, во что не верим. Если сказать откровенно, то в этой беседе напрасно теряем время и даже подвергаем себя опасности. Ваш наряд для Тагила настолько необычен, что на него могла обратить внимание полиция.
– Одет, как обычно одеваюсь в Питере.
– Ладно! Не вы первый и не вы последний из тех, кто к нам уже приезжал и еще приедет с поучениями, что для нас хорошо и что плохо. Но и это нам понятно. Ряды меньшевиков редеют. Вот вас и посылают в глубь России-матушки собирать по крупицам пополнение. Но не следует вам забывать, что Урал – это край особенный. Ему активности революционного подполья занимать не надо.
– Я настоял на встрече, чтобы высказать свое возмущение о недопущении меня на вашу конференцию. О вашем непартийном поступке поставлю в известность даже Ленина.
– Действуйте. Возмущение свое высказали. Пригрозили пожаловаться на нас. Поэтому считаю, что встречу можно считать законченной, – сказал Добродеев.
– Не торопитесь. У меня есть к вам вопросы, на которые надеюсь получить вразумительные ответы. Во-первых, мне непонятно, например, почему уральцы настойчиво избегают прислушиваться к мнению других революционных партий?
– Кто хочет ответить на вопрос, товарищи? – спросил Добродеев.
– Сам и ответь, – подтвердил Глушарин.
– Избегаем прислушиваться к мнению других партий, ибо нет у нас, уральских большевиков, желания слушать побасенки краснобаев, мнящих себя чуть ли не революционными апостолами, а часто представляющих свои партии в единственном лице. Ответ понятен?
– Допустим, что такие краснобаи водятся. Но я-то?
– Что вы? Мы так понимаем ваш наезд. Выполняете задание тех, кто вас направил на конференцию без нашего ведома и согласия.
– Второе, что меня интересует, это выяснить наконец, почему уральцы считают себя каким-то обособленным рабочим классом? На чем вы строите свою обособленность?
– Кто вам внушил эту чепуху? Нет у нас никакой обособленности. Мы обыкновенные русские рабочие. Но любим жить своим умом. Сами ищем истину пути в революцию. Верим только тем, кого понимаем и уважаем. Но одного все же не скрою, что считаем себя уральцами, всегда об этом напоминаем излишне самоуверенным поучателям. Есть и среди уральцев любители пощеголять своей политической грамотностью, таких щелкаем по носу. Будь, товарищ Прохоров, вы рабочим, то не задали бы такой вопрос. Мы гордимся тем, что уральские рабочие. Сказанное мной не фанаберия, нежелание выставить себя напоказ. Просто любим и гордимся своим краем. «Обособленность». Эта лживая молва про нас не нами придумана. Кадеты и меньшевики, все, кто не может нас заставить стать легковерами, придумали эту молву. Не хотим мы шагать за теми, кто слаженным пустомельством зовет нас к революционной борьбе.
У рабочих Урала есть свои классовые традиции. Уральский рабочий класс сам создал себя от крестьянского корня. Сам в кузницах горно-заводского Урала отшиб со своего сознания крестьянскую окалину, но, став рабочим классом, сохранил в себе все самое лучшее от корней крестьянского сословия. Наши рабочие традиции прадеды и деды создавали за столетия в непосильном труде горнозаводской каторги. Они свои пути борьбы за право существования не вычитывали в книгах. Были лишены этой возможности благодаря безграмотности. Методы борьбы со всем, что их угнетало, надумывали сами без чужих подсказок. Да и мы, беря с них пример, не любим советы. И те, кто пытается нам их навязывать, должны помнить, что в пятом и шестом годах уральцы вели революционную борьбу также не щадя жизни и крови.
– Этого не отрицаю. Меня только поражает ваша приверженность к Ленину. Разве можно теперь сомневаться, что его призыв к созданию партии, способной привести рабочий класс к утверждению диктатуры пролетариата, не что иное, как его ошибка. Увлечение революционными мечтами Ленина будет дорого стоить рабочим Урала. Ленин, это теперь доказано, подвержен чрезмерным увлечениям. И это понятно. Ему же всего тридцать семь лет. У него просто нет опыта для претворения в жизнь революционных идей.
– Это мнение о Ленине мы уже слышали и даже читали. Мы знаем, о какой борьбе говорит Ленин. Нам его призыв подходящ и понятен. Призыв пролетарского вдохновителя.
В книге «Шаг вперед, два шага назад» Ленин решительно и ясно обозначил нормы партийной жизни. Они нам тоже понятны. Теперь девизом нашей борьбы будут слова Ленина «У пролетариата нет иного оружия в борьбе за власть кроме организации». Мы решили осуществлять эту организацию. Вы приехали нас обучать снова тому, что партия социал-демократов уже пережила. Вы для нас очередной путаник.
– Не смеете так говорить. Мы с вами в одной партии.
– Только формально. Фактически же большевики самостоятельная партия. Партия со своей реально последовательной революционной линией. Партия, способная защитить насущные интересы рабочих и крестьян. Мы верим Ленину.
– Слишком уж шаткая ваша уверенность. Держится она на подпорках из цитат теоретических измышлений Ленина.
– Точно так же, как ваша на измышлениях Плеханова и Мартова. А разве может быть иначе? До свершения революции партия будет жить мыслями своих теоретиков.
– Что мешает вашей кооперации с меньшевиками?
– Многое! Основная причина в том, что меньшевики видят главную задачу рабочего класса не отпугивать буржуазию своей слишком явной революционностью. Меньшевики отводят буржуазии ведущую роль в революции. Это принижает роль пролетариата да и роль пролетарской партии как руководителя и организатора масс. Дозвольте не считать себя политически безграмотным, способным усмотреть в позиции меньшевиков голый оппортунизм. Мне по душе решительная борьба с ним товарища Ленина. Для большевиков убедительна критика Лениным на Третьем съезде взглядов и действий Плеханова и Мартова.
– Товарищ Добродеев, Четвертый съезд подтвердил верность меньшевистских взглядов. Большевистская же линия революционной борьбы была отметена.
– Только потому, что на съезде меньшевики были в численном перевесе. Мы верим Ленину, что меньшевики, действуя за спиной рабочих, сговаривались с кадетами, выторговывая этим для себя местечки в Думе. Надеюсь, признаете, что это именно так? Сговаривались, прикрывая свои политические махинации пышными фразами?
– Ложные обвинения.
– Правдивые, товарищ Прохоров. Разве не испугались меньшевики реакции рабочих после разоблачения своих шахер-машерских делишек с кадетами? Испугались! Чтобы скрыть свой явный конфуз, пытались в марте судить Ленина за брошюру «Выборы в Петербурге и лицемерие 31 меньшевика». Короче! После Пятого съезда не может быть речи об отстранении рабочей партии от классовой борьбы. Пятый съезд подтвердил правильность большевистской линии в революции, а главное, эта линия поддержана большинством сознательных рабочих России.
– Преувеличенное самоуспокоение.
– Вы защищайтесь, товарищ Прохоров, а не отмахивайтесь от правды пустыми фразками. Ваши доблестные соратники по политическим махинациям считали Думу пластырем, оттягивающим внимание народа от революции. Суть тактики кадетов крылась и кроется в том, чтобы, используя борьбу народа в своих интересах, в то же время стараться не допускать народ к революционной самостоятельности. Но этот пластырь теперь сорван царским правительством. Старанья меньшевиков потерпели серьезную неудачу. Господин Столыпин лишил их трибуны для своего неубедительного словотворчества. А теперь позвольте уж и лично о вас. Нам ясно, что присланы узнать о революционном накале уральцев. О том, что думают уральские большевики, вы сейчас услышали. А как будет развиваться борьба нашего подполья, покажет время. Но не сомневаюсь, что отыщем способы защиты от когтей столыпинской охранки. Ожидаем, что преследовать нас будут прежестоко.
Донесся раскат грома, и в горнице стало темнеть.
– Почему не хотите поделиться планами, что станете делать для своей защиты? Неужели в вашей среде все настолько монолитно? Неужели в ней нет элементов, способных испугаться?
– Есть! Пугливые найдутся! Возможно, от страха уйдут из рядов большевиков, но к вам не перекинутся. Не надейтесь. Они просто испугаются, постараются спрятаться. Уйдут, может быть, интеллигенты и мелкая буржуазия. Но это не снизит нашу уверенность в правоте большевистской линии. Перед нами пример. Ленин – образец большевистской революционной убежденности и стойкости. Ленин правильно писал: «Русский народ не тот, что был до 1905 года. Пролетариат обучил его борьбе. Пролетариат приведет его к победе».
Раскаты грома участились. В горнице стало темно, как в сумерки. Видны вспышки огонька на папиросах курящих собеседников.
– Что сейчас стало главным и важным для революционного подполья? Сохранение и укрепление его рядов. Воспитание рабочих, накопление боевых сил для новой революции. Революция – это не цирк, где собираются дать представления. Революция – это учеба, осмысленный труд по созданию партийных кадров. Мы, большевики, верим Ленину, что рабочий класс России будет вождем русской революции. Из всех классов именно рабочий класс в 1905 был ведущей силой революции, выявившей свою политическую созреваемость.
– Кажется, гроза будет? – неожиданно спросил Прохоров и подбежал к окну. – Да, несомненно, будет гроза!