Где-то рядом все еще маячили и бывшие подруги. Она заметила, что они похожи на нее: милые, но травмированные – приходящие в себя, как и она, после неудачного брака, жестокого обращения или плохой семьи. Ландвера, казалось, тянуло к таким женщинам. Стремление спасать, решила Синди.
В конце концов Синди познакомилась с его матерью Ирен, и от нее они с Ландвером услышали несколько любимых семейных историй о Кенни: Ирен рассказывала, как Кенни был алтарным служкой, а в религиозной школе любил ронять книги на пол, чтобы напугать класс. Он дергал девочек за косички, а потом во все глаза смотрел на настоятельниц, чтобы не получить удар линейкой. Сам Ландвер с гордостью рассказывал историю о престарелой монахине, сестре Уилфриде Стамп, страдавшей нарколепсией – она засыпала, иногда на полуслове. Однажды в седьмом классе сестра Вильфрида разговаривала с лучшим другом Ландвера, Бобби Хиггинсом. Она говорила и указывала на Хиггинса, когда вдруг заснула, все еще указывая пальцем. «А ну-ка, – сказал Ландвер Хиггинсу, – меняемся местами». Спустя несколько мгновений сестра Вильфрида проснулась, и обнаружила, что тычет пальцем на Ландвера. Она вскочила, схватила указку и погналась за Ландвером, который, хихикая, убежал прочь.
Много лет спустя, после окончания средней школы, Ландвера случайно сшиб товарищ по команде во время игры в софтбол. Он встал как ни в чем не бывало, но после того, как игра закончилась, начал постоянно спрашивать: «Какой сейчас иннинг?» Ландвер пришел в себя на следующий день в больнице, в окружении семьи и друзей. Когда он увидел, где находится, его первой мыслью было, что он разбил свою машину.
– Какой сегодня день? – спросила медсестра.
– Понедельник, – сказал Ландвер.
– Нет, сегодня пятница.
– Как так? – ужаснулся Ландвер. – Черт. Сегодня пятница, а я трезв как стеклышко?
Друзья Ландвера не хотели видеть, как на это отреагирует его мать, и юркнули за дверь.
Уходя в отставку в 1988 году, Ламуньон считал дело BTK своим самым большим разочарованием за двенадцать лет работы шефом.
BTK переживал карьеры тех, кто его искал. Люди, которые были мальчиками, когда погибли Отеро, теперь стали офицерами-ветеранами. Ландвер прошел путь от мальчишки до продавца одежды, патрульного-новичка, «охотника за привидениями», три года гонявшегося за BTK, а теперь одного из детективов, расследующих от двадцати пяти до тридцати убийств в год.
Теперь он устроился на другую работу. Департамент повысил его до лейтенанта и помощника начальника криминалистической лаборатории. Еще будучи «охотником за привидениями», он уже хорошо разбирался в таких направлениях криминалистики, как химия крови, вещественные доказательства и соскобы с ногтей. Будучи лейтенантом лаборатории, он усердно работал, чтобы расширить свои знания. Люди, видевшие его на новой работе, понимали, что он, похоже, одарен способностью применять научный подход к уголовным делам.
Со временем Ландвер почувствовал, будто с его плеч сняли тяжкий груз. Он не осознавал, насколько болезненно ему давалось расследование убийств, пока не занялся более отстраненной работой в лаборатории. На протяжении всей свей карьеры он был следователем из убойного отдела, и теперь неприятно было осознавать, насколько это вредно, насколько страдания семей жертв расстраивают его, угнетают, толкают к выпивке.
Как бы ни было больно, он скучал по этой работе.
Примерно через год после отставки Ламуньона патрульный офицер Келли Отис ответил на один из тех звонков, которых так боятся полицейские, – звонок о домашнем насилии в предрассветные часы.
В 3:11 утра 9 декабря 1989 года Отис и еще два офицера подошли к дому 1828 по Норт-Портер. Внутри находился пьяный владелец поля для гольфа по имени Томас Х. Хэтуэй, двадцати восьми лет. Его подруга сказала, что он избил ее. Когда Отис спросил, есть ли у ее парня пистолет, она ответила, что нет, но что-то в ее тоне заставило Отиса поежиться. Когда Отис подошел к входной двери, он отступил в сторону, прежде чем заговорить.
Ответом ему был выстрел из дробовика в открытую дверь. Человек, сидевший внутри, выбежал наружу, на мороз, голый по пояс. Он резко повернулся к Отису.
Отис опустился на одно колено, выхватил пистолет и закричал: «Брось чертов пистолет!» Страх исказил чувства Отиса: и он, и стрелок, казалось, двигались как в замедленной съемке. Мужчина вскинул ружье к плечу и прицелился Отису в лицо. Казалось, в дуло можно влезть – настолько огромным оно казалось. Отис выстрелил и ощутил новый прилив страха – его пистолет издал едва слышный щелчок. Отис в ужасе подумал, что пистолет дал осечку, но стрелок упал на землю, как тяжелый мешок с картошкой.
Отис на мгновение растерялся: на стрельбище его девятимиллиметровый пистолет всегда грохотал, как пушка, но на этот раз единственным звуком был слабый хлопок. Тем не менее Хэтуэй истекал кровью от пулевых ранений в туловище.
Отис был так напуган, что едва расслышал звук собственного пистолета.
В пожарном депо в нескольких кварталах отсюда фельдшер, уже год как влюбленная в Отиса, теперь слышала его голос по полицейской рации. «У нас применение оружия офицером полиции», – сказал он. Нетта Зауэр вскочила в свою «Скорую». Она знала, что адрес, который дал Отис, не относится к району, за которым закреплена ее команда, но все равно помчалась туда, испугавшись, что его застрелили.
Несколько мгновений спустя кто-то по радио сообщил, что Отис не ранен.
Она поехала обратно в пожарную часть.
Отис попытался разрядить оставшиеся в пистолете патроны, но руки у него так тряслись, что он не мог этого сделать. Другой офицер склонился над Хэтуэем и пересчитал пулевые отверстия. Пять ранений от двух выстрелов. Три входных и два выходных ранения, одна пуля прошла через туловище и руку Хэтуэя. Отис дважды выстрелил, как его учили на тренировочном полигоне: дважды выстрелил в цель, затем прицелился, чтобы выстрелить снова, если понадобится. Это называется «двойной удар». Отис был благодарен за свою тренировку; когда страх застилает разум, доведенное до автоматизма движение получается само собой.
Хэтуэй выжил. Через несколько недель Отис вернулся к работе. Вскоре после этого Отис и другие офицеры чуть не опустошили свои оружейные магазины, стреляя в наркодилера, который открыл по ним огонь. От этого Отиса тоже трясло.
Пять лет спустя на встрече выпускников Южной средней школы Нетта Зауэр Отис столкнулась с Синди Хьюз, бывшей одноклассницей.
Синди была с Кенни Ландвером, который имел скучающий вид. Ландвер просиял, когда понял, что муж Нетты – полицейский. Он протянул руку Келли Отису.
– Наконец-то, – сказал Ландвер, поддразнивая Синди. – Кто-то, с кем я смогу поговорить, а не очередной неудачник из Южной школы.
Глава 25Долорес Дэвис
18 января 1991 года
Долорес «Ди» Дэвис всегда носила с собой влажные салфетки, чтобы чистить лица внукам и прочие поверхности, кишащие микробами. Она прятала спички на холодильнике, чтобы непоседливые дети, постоянно гостившие в ее доме, не поддавались искушению его спалить. В жаркие дни, когда в машине сидели дети, она опускала стекла лишь на долю дюйма. Открытое окно может привести к детской простуде от случайного сквозняка.
– Бабушка! – вопили дети. – Открой, пожалуйста, еще немножко!
– Нет, – отвечала она. И напевала веселый мотивчик.
Она жила одна на окраине Парк-Сити, с видом на загородные просторы. Она выросла на ферме неподалеку от Стеллы, штат Небраска, поэтому не боялась ни ночи, ни одиночества.
Более двадцати пяти лет Ди работала секретарем в Lario Oil & Gas Company. Она также продавала косметику «Мэри Кей»: ей нравилось, что компания не тестирует свою продукцию на животных. Дома у нее были десятки журналов и информационных бюллетеней от объединений по защите прав животных, таких как «Лига животных Дорис Дэй» и «Люди за этическое обращение с животными».
Ее семья в последний раз встречалась с ней на Рождество 1990 года. Ди принимала гостей, и ей хотелось, чтобы все было идеально. В тот день, когда приехала вся родня – ее сын Джефф с семьей из Флориды, дочь Лорел с семьей из Колорадо, – Ди четыре раза ездила в продуктовый магазин «У Лайкера», прежде чем получила все необходимое.
Она так хлопотала о том, чтобы правильно приготовить ужин, что они не могли сесть за стол до девяти вечера. Потом они смотрели «Все псы попадают в рай». Кое-кто из семьи плакал. Хорошее было время.
Отношения Джеффа с матерью с самого начала как-то не заладились. Его родители развелись в 1961 году после двенадцати лет брака. Джефф жил с отцом. Его сестра жила с Ди. Большую часть выходных Джефф проводил с Ди, но отношения у них были напряженными. Позже они сблизились, созванивались каждые выходные и разговаривали часами.
Ди всего несколько месяцев как ушла из газовой компании, когда однажды зимней ночью услышала шорох за окном и увидела, как одна из ее кошек бьется в стекло. Другие ее кошки, похоже, тоже были напуганы.
Ди позвонила Джеффу. Возможно, там кто-то есть, сказала она.
Рейдер уже несколько ночей смотрел на нее сквозь жалюзи. Ее дом по адресу 6226 по Норт-Хиллсайд находился примерно в миле от его дома, так близко, что он заметил ее во время велосипедной прогулки. Он становился все ленивее. Убить еще одного соседа было рискованно – но почему бы и нет? Жертв уже девять, а копы все еще ничего не знают.
Он использовал скаутский пикник как прикрытие для убийства Мэрин Хедж. Так он поступит и на этот раз. У него были давние друзья среди скаутов. Джордж Мартин, лидер скаутов, был о нем высокого мнения. Джордж мог расплакаться, рассказывая о том, как скаутинг преображает мальчишек. Иметь такого друга было хорошим прикрытием, и Рейдер с удовольствием помогал ему.
Он догадывался, что Мартин и другие лидеры скаутов изменили бы свое мнение о нем, если бы увидели, как он мастурбировал – голый и в наручниках – в грузовике на том единственном пикнике. Когда он не смог снять наручники, то испугался. Звать на помощь было бы неловко. К его большому облегчению, он так вспотел от страха, что смог выскользнуть из наручников.