У всех подозреваемых необходимо было брать мазок для ДНК-пробы на анализ. Несколько наводчиков указали на Ландвера.
Детективы отнеслись к этому заявлению со всей серьезностью. Детективы несколько лет считали, что BTK мог быть полицейским. Так что Ландверу пришлось взять пробу у себя самого. «Я не мог доверить Отису или кому-нибудь еще ковыряться ватной палочкой у меня во рту, так что сделал все сам», – шутил он позднее. Однако он сделал все в присутствии свидетелей. Гауг протянул ему две стерильные ватные палочки и потешался, наблюдая, как Ландвер протирал ими щеки с внутренней стороны, в то же время наблюдая, чтобы все было без обмана.
В тот же день, когда Отис и Гауг обнаружили новое письмо от BTK, они отправились на поиски Билла Вегерле. На этот раз не было возможности действовать опосредованно через родственников.
Отис сообщил Биллу, что некто, объявивший себя BTK, оставил письмо, где указал Вики своей жертвой.
В кармане пиджака у Отиса лежало распоряжение судьи, которое должно было заставить последнего сдать анализ ДНК на случай, если он откажется сделать это добровольно. Отис попросил судью подписать постановление, но надеялся, что воспользоваться им не придется.
Билл слушал объяснения Отиса. «Я здесь не для того, чтобы заявить, что копы облажались в 1986 году, – сказал Отис, – но в настоящее время мы действуем иначе. Мне жаль, что все так вышло. Я уверен, что вы не убивали свою жену, и теперь я могу это доказать. Но нужна ваша помощь».
Он сказал, что ему нужен образец ДНК – и прямо сейчас.
Билл не возражал.
На все ушло несколько минут.
Отис и Гауг поблагодарили его и уехали, распоряжение так и осталось в кармане Отиса.
Через два дня они поехали к Биллу домой. Рядом с Биллом, все еще не спускавшим с них настороженных глаз, сидел его родственник – свидетель разговора.
Анализ только что подтвердил, что ДНК-образец материала, найденного под ногтем Вики, совпадает с ДНК человека, убившего Отеро тридцать лет назад. И теперь детективы знали наверняка: это не ДНК Билла.
На это ушло почти восемнадцать лет, но его исключили из числа подозреваемых.
Когда Отис и Гауг рассказали ему об этом, Билл не улыбнулся с облегчением и не стал возмущаться за те годы, в течение которых он жил под всеобщим подозрением в убийстве Вики. Он ни словом не обмолвился о том, как другие дети издевались над его детьми в школе, крича, что их отец убил их мать.
– Я рад, что в отношении меня все наконец прояснилось, – сказал он. – Все, чего я от вас хочу – это чтобы вы отыскали убийцу Вики.
Отис и Гауг хотели знать имена знакомых Вики, места, куда она ходила за покупками, подробности ее жизни. Несмотря на то что прошло уже почти два десятка лет, Билл дал очень детальный ответ.
Отис восхищался им. «Он мог послать меня куда подальше. Он мог сказать нам убираться из его дома. Он мог излить на нас свою злость за все эти восемнадцать лет, но он оказался слишком хорошим человеком».
В первую неделю Джонсон отклонила запросы тридцати двух национальных СМИ, желающих взять интервью у Ландвера или шефа Уильямса. Некоторые репортеры не постеснялись крепкого словца в ответ.
Боб Мортон из ФБР порекомендовал Джонсон не обращать на них внимания и придерживаться плана.
– Это не СМИ работают над раскрытием этого дела, – сказал ей Мортон, – BTK – очень умный хищник – рассказывая слишком много, вы ставите под угрозу всю операцию… Тот факт, что вы раззадорили прессу, вовсе не означает, что с этим делом вы не можете действовать иначе. Сказать лишнего – очень опасно. Если вы каждый день даете им отчет, скоро у вас заканчиваются факты, которые можно выставить на всеобщее обозрение, вы начинаете слишком много говорить, а это может повлечь очередное убийство. И та самая пресса, навстречу которой вы так охотно шли, обвинит в этом вас.
Некоторых местных политиков также беспокоил вопрос гласности этого дела – но по иным причинам. Они опасались, что слава о BTK распугает туристов и гостей города, в том числе некоторых из сорока двух тысяч человек, которые должны прибыть в Уичито на 85-й женский международный турнир по боулингу.
Джонсон по электронной почте сообщила Мортону, что политики оказывают колоссальное давление на полицию, убеждая «в прямом эфире объявить, что все супер».
– Ни в коем случае, – ответил Мортон. – Если BTK убьет кого-то после того, как полиция объявит, что все в порядке, город может затопить волна судебных исков.
Когда следователи оказались вне досягаемости прессы, полчища телерадиовещателей обрушились на всех, кто, по их мнению, имел отдаленное отношение к делу: на бывших следователей по делу BTK, таких как Дровацки; на Битти, который спешил закончить свою книгу; и на Лавиану, с истории которого и начался весь ажиотаж.
Лавиана, отец трех дочерей, опасался идти на ТВ и рассуждать там об убийце. Но о BTK он знал больше, чем кто-либо еще в прессе, поэтому дал интервью в тот день, когда вышла его первая статья. После этого журналисты выстроились в очередь, чтобы поговорить с ним. (У Лавианы не было кабельного телевидения, поэтому он понятия не имел, кто такая Грета Ван Састерен и что у нее есть прайм-тайм шоу на канале «Фокс ньюс».) В те выходные он получил больше дюжины звонков домой с национальных шоу, которые желали знать больше.
– Приходите в нашу редакцию, если хотите поговорить со мной, – сказал он. В течение нескольких дней ему также звонили японские и немецкие телеоператоры и журналы, о которых он никогда не слышал.
The Eagle опубликовала историю о «швабратоне» второго апреля, когда с редакцией связались три человека, у которых брали ДНК на анализ. «Пресс-секретарь полиции не подтвердила и не отрицала, что проводится ДНК-тестирование», – сообщил The Eagle.
В тот день у Ландвера была третья встреча с журналистами, необходимая для того, чтобы по горячей линии продолжали поступать звонки. Некоторые из звонящих подозревали бывших мужей. Некоторые сдавали отцов и сыновей. Кто-то называл имена соседей и коллег.
Попасть в список подозреваемых можно было по многим причинам – за нелюдимость, эксцентричность или просто «потому что». Некоторые были известными чудаками. Другие – обычными горожанами.
Некоторые наводчики мнили себя детективами-любителями. По одной из предложенных версий BTK и калифорнийский убийца Зодиак были одним и тем же человеком. Другие были уверены, что BTK задушил Джонбенет Рэмси в Боулдере, штат Колорадо.
К тому времени инструкции Ландвера получил каждый патрульный полицейский – если к ним поступит звонок об убийстве, ограблении или даже попытке ограбления и телефонная линия оборвется, «все, немедленно обыщите дом». У него были подобные инструкции для любого сценария, включающего в себя пропажу человека или связанную женщину.
Пока часть детективов отвечала на наводки, присланные по электронной почте или указанные во время звонков, другие занимались компьютерной проверкой. Они быстро исключали подозреваемых из списка по цвету кожи (галлогруппа в ДНК убийцы не могла принадлежать чернокожему), возрасту (как минимум сорок шесть лет) или если имелось надежное алиби (например, тюремное заключение на момент любого из убийств).
Сержант Майк Хеннеси определил, у кого из оставшихся необходимо проверить ДНК.
Они отметали одного подозреваемого за другим, и Отис опасался, что они проглядели что-то, что вернется и окажется на их совести.
Из-за того, что встречи с полицейскими по делу BTK были столь короткими, телерепортеры заполняли эфир интервью, в которых спрашивали мнение жителей городка. Молодые женщины часто заявляли, что не боятся BTK. Они замечали, что сейчас он уже стар и никому не опасен.
Ландвер возмущался, когда слышал это. «Для него это звучит как вызов, – объяснял он Джонсон. – Он постарается убить кого-нибудь еще, просто чтобы показать, на что способен».
Чтобы помочь детективам предугадать дальнейшие действия убийцы, Ландвер привлек Боба Мортона, психолога из отдела поведенческого анализа ФБР.
Ландверу было приятно сотрудничать с ФБР. Его дядя Эрни был парнем из ФБР. Как и его близкий друг Уэлч, директор КБР.
Но многие полицейские считали агентов ФБР высокомерными, не нюхавшими уличного пороха выскочками. Мортон начал свой доклад с констатации очевидного: похоже, BTK имеет определенные сексуальные пристрастия. Он мог жить в Уичито, но, с другой стороны, мог просто приезжать сюда.
«У меня есть дела поважнее, чем выслушивать это», – подумал Отис.
Они с Гаугом покинули кабинет.
Глава 38История BTK
Май – июнь 2004 года
Ландверу нужно было знать, мог ли BTK преследовать его до дома и узнать, что у него есть семья.
Скорее всего, нет. Но Ландвер попросил офицеров каждый час патрулировать территорию около его дома и дома его матери. Он подозревал, что они и так этим занимались.
Его мать, Ирен, не говорила ему, что боится, однако призналась в этом Синди. Синди сказала ей, что BTK, должно быть, уже стар и запуган. Но Синди связалась с Мортоном.
Она понимает, почему Ландвер должен выступать по телевизору, обращаясь к BTK, сказала она. Но он сделал из себя мишень, и теперь им пришлось объяснять Джеймсу, их восьмилетнему сыну, почему ему нельзя играть на лужайке у дома и категорически нельзя открывать дверь незнакомцам. Мальчик был напуган.
Мортон объяснил ей, что серийные убийцы почти никогда не нападают на полицейских – они ищут более беззащитных жертв. «Примите меры предосторожности, – сказал он, – но не зацикливайтесь на этом».
Ландвер беспокоился, сработает ли его стратегия разговора с BTK как надо. От его волнения не осталось и следа 4 мая, спустя сорок шесть дней после того, как обнаружилось послание, посвященное Вегерле.
Секретарь KAKE-TV нашла в почтовом ящике конверт с обратным адресом Томаса Б. Кинга – инициалы анаграммы явно отсылали к BTK.
Директор отдела новостей, Глен Хорн, распечатал конверт и обнаружил несколько предметов: головоломку «Поиск слов по буквам», фотокопии двух удостоверений личности, фотокопию пропуска со словами «Специальный офицер» и страницы с содержанием из тринадцати глав для какого-то произведения, озаглавленного «История BTK». В ней были отсылки к фетишам, «проектам», «финальному занавесу» и вопрос: ЧТО ДАЛЬШЕ?