Затем Келли позвонила связному по кабельной сети; нет, сказала женщина, они не проверили эту информацию, прежде чем выпустить в эфир. Они просто предположили, что у Битти есть свои источники.
Телекомпания отмахнулась от этой истории.
Репортер The Eagle Сюзанна Перес Тобиас сидела в гостиной в окружении людей, которые любили Вики Вегерле и скучали по ней.
Муж Вики, взрослые дети и другие люди собрались, чтобы поговорить о старых фотографиях, но ждали, когда Билл закончит говорить по телефону на кухне. Тобиас работала над одним из десяти биографических очерков, которыми The Eagle собирался почтить память погибших.
В предстоящей воскресной газете жертвы перестанут быть для читателей просто именем, фотографией и датой смерти.
– Мне очень жаль, Сюзанна, – сказал Билл Вегерле. – Мы не сможем сделать это сегодня.
Билл объяснил, что ему позвонили из окружной прокуратуры и сказали, что разговор с Сюзанной может поставить дело под угрозу. Он не хотел, чтобы его действия привели к освобождению убийцы Вики. Тобиас не понимала, как разговор о Вики как о человеке – любимой жене и хорошей матери – может повлиять на процесс, но Билл был явно потрясен. Он попросил Тобиас перезвонить в офис окружного прокурора, чтобы уточнить, что ему сказали, но шел уже седьмой час вечера, и никто не ответил. Все были разочарованы, но интервью закончилось, даже не начавшись.
То же касалось других семей, к которым обратились журналисты. Келли кипела от злости. Рейдер признался, репортеры пытались изобразить жертв как реальных людей, и теперь успех судебного процесса лег тяжелым бременем на плечи их семей. Когда Келли получила электронное письмо из офиса окружного прокурора, в котором утверждалось, что семьи жертв BTK просят больше не связываться с журналистами (список включал в себя Вегерле и других людей, которые отменили намеченные интервью после одного телефонного звонка), она написала об этом статью.
Она процитировала пресс-секретаря окружного прокурора Джорджию Коул: членам семьи никто не говорил отказывать с журналистами. «Мы просто предупредили их о последствиях того, что может произойти, если они это сделают».
Через три дня после ареста Рейдера Лавиана нашел адрес некоего Джорджа Мартина, который, как слышал Лавиана, мог знать Рейдера еще подростком. Он назвал имя Мартина Венцлю, и тот вместе с фотографом Джейми Оппенгеймер поехал в Парк-Сити. Мартин полчаса говорил о том, как хорошо Рейдер относится к парням из скаутов. Венцль подумал об узлах, упомянутых в письме Отеро 1974 года.
– В детстве я был в бойскаутах минут пять, – сказал он Мартину. – И все это время они говорили только о том, что мне нужно научиться завязывать узлы. Был ли Рейдер хорош в завязывании узлов и обучении этому искусству?
– О да, – сказал Мартин. – Он был одним из лучших учителей по узлам из тех, что у нас были. Двойной узел, морской узел, двойной нахлест, беседочный узел, скользящий узел для привязывания палаток – он знал их все. И держу пари, сам он научился завязывать узлы еще мальчишкой, в бойскаутах.
Это была сенсация – один из самых известных серийных убийц Америки связывал и душил своих жертв узлами, выученными в бытность в бойскаутах. Венцль расспросил Мартина обо всем, что тот мог рассказать о Рейдере и узлах.
У Оппенгеймер зазвонил сотовый. Она прервала Венцля, сказав, что им только что поручили заехать к родственникам Рейдера и его матери.
– Как будто кто-то откроет нам дверь, – сказал Венцль.
Он проигнорировал указания и расспросил Мартина о том, кто еще в рядах бойскаутов Парк-Сити мог знать об умении Рейдера обращаться с узлами. В течение следующего получаса редакторы несколько раз звонили Оппенгеймер, но Венцль, записывая новые имена бойскаутов, отмахивался от звонков.
К тому времени, как он закончил с Мартином, редакторы были в бешенстве. Венцль и Оппенгеймер все-таки поехали к родственникам Рейдера и подошли к их двери, когда Венцль выругался по поводу задания: «Никто не откроет дверь». Оппенгеймер повернулась к нему:
– Почему бы тебе не заткнуться и не заняться своей работой?
– Потому что у меня уже есть отличная история об узлах, а вся эта история с родственниками – напрасная трата времени, – сказал он.
Никто не открыл дверь.
Венцль хотел прекратить это и отправиться на поиски других бойскаутских лидеров, но Оппенгеймер поехала к матери Рейдера.
Несколько минут спустя они подошли к двери, а Венцль все еще огрызался на Оппенгеймер. «Будь я родственником Рейдера, я бы послал нас ко всем чертям, – сказал он. – Они не будут говорить».
Венцль постучал в дверь.
Дверь открылась, и на них уставился крупный мужчина с голубыми глазами и густыми усами.
– Чего надо?
– Поговорить с членами семьи Денниса Рейдера, – сказал Венцль.
Мужчина вышел, закрыл за собой дверь и сложил мускулистые руки поверх синего джинсового комбинезона.
– Я его брат, – сказал мужчина. – Что вы хотите знать?
Венцль посмотрел на Оппенгеймер. Та подавила улыбку.
Он сказал, что его зовут Джефф Рейдер. Ему было пятьдесят лет, он был водопроводчиком. Он никогда не обращал особого внимания на убийства BTK, и Деннис никогда не говорил о них. Впервые он понял, что что-то не так, днем 25 февраля, когда его допрашивали агент ФБР и два детектива из Уичито.
Когда один из них выпалил, что его брат – BTK, Джефф рассмеялся.
– Я сказал: «Это невозможно. Вы взяли не того парня». Но они только покачали головами. И один из них сказал: «Мы уверены».
Джефф сказал, что Венцль не может навестить их семидесятидевятилетнюю мать. «Это слишком тяжело для моей матери, – сказал он. – И собак потом не заткнешь. Но я уделю вам минуту».
Его мать была очень слаба, сказал он: «Время от времени она падает. Врачи считают, что у нее может быть водянка».
Семья никогда не видела никаких признаков того, что его брат окажется убийцей, сказал он. «Мама до сих пор не может в это поверить. Она до сих пор упорно все отрицает. И я тоже. Но, может быть, в моем случае, я все ближе к принятию этого факта. Я не думаю, что мой брат – BTK. Но если это так – если это правда, – то будь что будет».
Жестокие люди хулиганили по телефону, чтобы изводить его мать, сказал он. «Там очень много больных. Из тех, кто хочет пнуть лежачего».
По его словам, телепередачи искажали факты и распространяли домыслы о семье. Например, никто в семье не сдавал Денниса. Четверо братьев Рейдер выросли с любящей матерью и жестким, но порядочным отцом, сказал Джефф.
Их отец, Уильям Рейдер, служил в морской пехоте и был богобоязненным человеком, строгим, но не безрассудным.
– Все четверо мальчиков стали бойскаутами, – сказал Джефф. – Мы были нормальной семьей. Все мы любили бывать на свежем воздухе, ходить в походы. Любили охотиться и ловить рыбу. В семье не было никаких неприятностей, никакого насилия, сказал он.
Агент ФБР спросил, подвергался ли он или кто-либо из мальчиков сексуальному насилию со стороны их отца.
– Я сказал им «нет». И это правда.
Поскольку у них было девять лет разницы в возрасте, он не проводил много времени со своим старшим братом, сказал он. И Деннис не хотел, чтобы он был рядом, когда они были моложе. «Но это было обычным делом, потому что старший брат никогда не хочет, чтобы младший брат болтался рядом, – сказал Джефф. Его брат был хорошим парнем. В отличие от меня, – продолжил Джефф. – Я был хулиганом. Но Деннис – нет».
Став взрослыми, братья собирались вместе с матерью на День благодарения, на Рождество. Им было приятно в компании друг друга. По словам Джеффа, Деннис и его жена Паула часто приходили, чтобы присматривать за матерью. Его брат нередко брал на себя инициативу, отвозя мать к врачу, когда это было необходимо.
Семья никогда понятия не имела о BTK, повторил он. Джефф сказал, что родители пытались воспитать религиозными, чтобы они понимали разницу между правильным и неправильным.
В тот же день полицейские перестали разговаривать с Деннисом Рейдером.
Из него выжали все, что можно. Ему это нравилось, нравилось разговаривать с «Кеном», нравилось «помогать» полиции, нравилось «работать над делами».
Полицейские, обрадовавшись, что с ним покончено, передали его шерифу Стиду. Первым местом пребывания Рейдера в тюрьме округа Седжвик была маленькая камера в клинике. В тюрьме, крупнейшей в штате, раньше содержались высокопоставленные заключенные, в том числе Терри Николс, один из обвиняемых по делу о взрыве в Оклахома-Сити.
Тюремщики обычно не помещали заключенных в изолятор, но в случае с Рейдером сотрудникам пришлось напрячься.
Они должны были отыскать место, где он может быть в безопасности.
Тюремщики поручили Рейдеру отметить в анкете свое эмоциональное состояние, в том числе указать, испытывает ли он стыд или смущение.
«Да, испытываю, – написал он. – Потому что меня поймали».
Глава 49Десять раз виновен
27 июня 2005 года
Пока полицейские и прокуроры готовились к июньскому слушанию дела Рейдера, последний получал горы писем с предложениями руки и сердца и денежные переводы от женщин со все концов страны. Их привлекала его репутация «плохого парня», подобная той, что была у Теда Банди и Джона Уэйна Гейси. Оба серийных убийцы уже в тюрьме нашли себе жен через переписку. Поклонники в письмах просили у него автографы или интервью, а ученые и лжеученые присылали вопросы касательно его психологии. Рейдер с энтузиазмом отвечал на приходящие письма. Люди пытались продать в интернете памятные вещи, связанные с BTK и Рейдером: нормативные документы с его подписью, письма из тюрьмы, копии The Eagle с заголовком «BTK арестован». Он сказал тюремщикам, что его ножные кандалы будут стоить тысячу долларов на рынке сувениров.
Аналитик по нефти и газу из Топеки Крис Касарона писала Рейдеру длинные письма. Ей было тридцать восемь лет, она была замужем, часто навещала его в тюрьме и писала ему почти каждый день. Оба они настаивали на том, что в этом нет ничего, кроме желания христианской женщины обратиться к другому верующему.