Два дня назад Тимофей Романцев распорядился, чтобы на поляне, где происходит радиосвязь, установили навес, под которым можно было бы укрыться от непогоды и спрятать от дождя рацию. И как в воду глядел! С утра заморосил небольшой дождь, который вскоре перерос в продолжительный ливень. Упругие струи с таким ожесточением дубасили по стеклам, словно намеревались расколотить их вдребезги. Небо заложило плотной сыростью в радиусе километров на двести, так что в ближайшие пару дней ждать улучшения погоды не приходилось.
Дождь то утихал, то вдруг начинал барабанить с новой силой. «Хорьх-108», стоявший недалеко от дома, спрятался за стену дождя, отчего его контуры выглядели размазанными. В подъезде Романцев увидел небольшого облезлого пса, изрядно продрогшего, трясущегося всем телом. Вот кому сейчас не по себе. Открыв дверцу, он плюхнулся в мягкое кресло и повернул ключ:
— Ну что, родимая, поехали!
Двигатель рассерженно заурчал на мерзкую погоду и на того, кто сейчас находился в салоне. Куда спокойнее было стоять, пусть даже под дождем, чем мчаться в неизвестность навстречу суровому ненастью. Разрезая широкими шинами лужи, автомобиль выехал на улицу. Через несколько минут подкатил к конспиративной квартире на Московской, коротко просигналил. Из подъезда с рацией в руках вышел Копылов под присмотром контрразведчиков.
— Может, переждем? — предложил он. — Льет как из ведра.
— Шутить изволите, сударь? — усмехнулся Тимофей. — Вижу, что у тебя хорошее настроение. Это неплохо! Будем надеяться, что балаган к удаче. Чего стоим? Загружаемся! Или есть желание пешком пройтись?
Покатили по мокрым улицам, разбрасывая по сторонам грязные брызги из-под колес. Через десять минут выехали из города и знакомой проселочной дорогой направились в сторону смешанного леса.
Дождь продолжал хлестать длинными тугими струями. Кроны деревьев съежились, выглядели унылыми. Повсюду чувствовалось приближение скорой осени. Трава на поляне примята, местами пожелтела, так и не сумев распрямиться от прошлых визитов. Лишь у самых деревьев она выросла по пояс, но сейчас, прибитая дождем, слегка наклонилась, будто бы в поклоне.
В самом центре поляны стоял срубленный наспех навес, продолжавший хранить запах свежеструганого дерева, — идеальное место, чтобы работать с рацией.
— Давай туда! — распорядился Тимофей, посмотрев на часы. До начала связи оставалось несколько минут.
Первым выскочил сержант Муртазин. За ним, зябко поежившись, вышел младший лейтенант Никифоров. По плащ-палатке нещадно барабанил дождь, но сам он, оставаясь сухим, чувствовал себя вполне комфортно, терпеливо подождал, пока Копылов, груженный рацией, выберется наружу, после чего закрыл за ним дверь, громко хлопнув ею. Сопровождаемый сотрудниками «СМЕРШа», Копылов зашагал под навес.
Тимофей неприязненно посмотрел на посеревшее небо. Обложило крепко, как бывает разве что в позднюю осень: ни одного светлого пятнышка на горизонте, нередко именно в такую погоду немцы сбрасывают десант.
Копылов, устроившись на толстом чурбане, уже распаковал рацию и вертел ручки, устанавливая ее в рабочее состояние.
— Готово, — сообщил он, продолжая вслушиваться в помехи.
Младший лейтенант и сержант стояли рядом и курили. Такое впечатление, что ненастная погода отпечаталась и на их лицах, сделавшихся унылыми. В глазах, прежде бесоватых и озорных, просматривалось минорное настроение. Казалось, что они не могли дождаться часа, когда вернутся домой, чтобы залечь до утра под толстые ватные одеяла. Придется вам потерпеть, парни: служба превыше всего!
— Передают, — оживился Копылов и, взяв лист бумаги, принялся записывать радиограмму. Когда передатчик умолк, он быстро расшифровал текст и передал написанное Романцеву, стоявшему рядом.
Тимофей прочитал текст:
«Бобру. Курьер находится в пути. С собой он везет 350 тысяч рублей. Курьер — человек надежный. Двести тысяч должны быть потрачены на расширение агентуры, а остальные — по вашему усмотрению. В этом вопросе следует соблюдать крайнюю осторожность и вербовать лишь проверенных людей. Юпитер».
— Значит, курьер в дороге, — хмыкнул он и, сложив радиограмму вчетверо, сунул ее в нагрудный карман. — Мы подготовим ему достойную встречу. А ты, значит, у нас теперь богатенький? Триста пятьдесят тысяч — это хорошие деньги!
— Что мне передавать? — не откликнулся на шутку Копылов.
— Передай, что курьера ждешь с нетерпением. И сделаешь все возможное, чтобы задержка помощи не отразилась на качестве работы, — сказал Романцев. — И еще вот что… Передай, что удалось сойтись с руководящим работником из московского железнодорожного ведомства и часть денег будет потрачена на его вербовку.
Геннадий утвердительно кивнул и застучал ключом.
— Передал, — наконец произнес он и, уложив рацию, щелкнул замками.
— Ну, чего стоим? В машину давай! Или по слякоти соскучились? — выкрикнул Романцев.
Младший лейтенант как-то сразу приободрился. Сержант тоже заметно просветлел. Копылов, сопровождаемый контрразведчиками, зашагал к машине. Дождь тем временем не переставал, наоборот, только усиливался.
Глава 8Вы случайно не работали стюардом?
На взлетной полосе на специальной тележке стоял десантный планер «DFS-230» — бесшумная машина, зарекомендовавшая себя с наилучшей стороны в европейской компании. Под фюзеляжем длинная лыжа, служившая для приземления. Обычно в планер загружалось не менее восьми полностью экипированных десантников. Сейчас самолет будет перевозить только одного пассажира. По всей видимости, начальство его очень ценило, если не пожелало потеснить. А возможно, такой шаг связан с конспирацией.
Впереди планера стоял «Хейнкель», именно ему доверено буксировать планер — зрелище весьма забавное. И тем не менее эта «птичка» почти бесшумно сумеет пролететь тысячи километров.
Бортинженер распахнул дверцу перед подошедшим Мельником. Сбросил лестницу.
— Прошу вас! — Оценив медлительность Мельника по-своему, добавил: — Все пройдет хорошо.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся Антон. — Вы случайно не работали стюардом?
— Нет, — насторожился бортинженер. — Что-нибудь не так?
— Вы умеете успокаивать пассажиров.
— У меня жизненный опыт…
Антон Мельник, поднимаясь по металлической лестнице, никак не мог избавиться от дурного предчувствия. Он разместился в салоне, невероятно просторном для одного человека. С правой стороны в носовой части встроен пулемет пехотного образца. За кабиной пилота еще один пулемет: предназначенный для обороны и огневой поддержки при посадке. Вот только легче от этого не становилось.
Пилоты и штурман заняли свои кресла. Запустились двигатели у буксирующего самолета, а потом планер вдруг мягко тронулся и покатил по взлетному полю. Скорость увеличивалась с каждой секундой, и в какой-то момент планер вдруг задрал носовую часть и плавно взмыл в воздух. Слегка покачав двадцатиметровыми крыльями, канул в ночь и, набрав высоту, полетел на восток.
Мельник смотрел вниз. Земля выглядела темной и безжизненной. Лишь иногда вспыхивали огни — это сердито палили зенитки. Планер бесшумно пересек линию фронта и углубился на советскую территорию.
— Вам через пять минут десантироваться, — предупредил бортинженер, — будьте готовы.
— Понял, — кивнул в ответ Мельник.
Вскоре летчик подал знак, и бортинженер произнес:
— Ваше время. Мы пролетим над полем, и вы приземлитесь прямо на него.
Мельник посмотрел в иллюминатор: самолет пошел на снижение, внизу угрюмо и пугающе чернел лес, никакого поля видно не было. Впрочем, в делах десантирования следует уповать только на себя.
В салон самолета задул сильный ветер, остудив разгоряченные лица. Антон Мельник подошел к открытой двери, задержался на несколько мгновений, а потом прыгнул в неизвестность. Несколько секунд он просто падал вниз, ощущая в ушах свист ветра, после чего дернул за кольцо. Парашют с шумом раскрылся, и в следующую секунду он почувствовал, что как будто кто-то сильно дернул его вверх, заставив зависнуть в воздухе. Какое-то время ему казалось, что он просто висит неподвижно, но уже через несколько секунд осознал, что это не так — внизу произрастал редкий лес, вершины которого с каждой секундой увеличивались, приобретали законченность. Немного сбоку оставалось небольшое взрыхленное поле, и Мельник, потянув стропы, попытался приземлиться подальше от деревьев.
Ветер, подошедший на выручку, подхватил парашют и услужливо понес его в нужном направлении. Слегка согнув ноги, он стал ждать встречи с землей. Несильный удар, опрокинувший его на вспаханное поле. Антон почувствовал на зубах песок, в нос ударил запах прелой травы. Кажется, приземлился благополучно. Освободившись от строп, он сложил парашют и сунул его под корягу на краю поля. Закинул на плечи вещмешок и в форме майора Красной армии зашагал по проселочной дороге.
Несмотря на поздний час, Тимофей застал полковника Утехина на рабочем месте. Из соседнего кабинета раздавался стук печатной машинки, длинные коридоры деловым шагом рассекали офицеры, а с лестничной площадки доносилась чья-то громкая речь. Обхватив металлическую кружку обеими руками, полковник попивал чаек.
— Может, чаю будешь? С лимоном…
— Спасибо, товарищ полковник, я уже пил.
— Зря отказываешься. Ничто так не бодрит, как чай, в особенности такой крепкий, — поставил чашку на стол Утехин. — Порой думаешь, вот прямо сейчас уснул бы за столом от бессонницы. Ан нет! Заварил свежего чайку, сделал несколько глотков, и усталость как рукой снимает… Рассказывай, что там у тебя стряслось?
Романцев вкратце доложил о событиях прошедшего дня. Полковник выглядел задумчивым. Сделав еще один глоток, одобрительно крякнул:
— Интересную ты мне историю рассказал. Значит, немцы отбили радиограмму, что курьер уже в пути?
— Так точно, товарищ полковник, — откликнулся старший лейтенант.
— Вот только бы знать, в какой именно район он десантируется.