Щелкнув выключателем, произнес:
— Кажется, отключили свет… Досадно… Ведь совсем недавно был.
— У нас тоже такое нередко случается, — подтвердила стоявшая рядом Людмила.
— Чайник на кухне… Нужно поставить на плиту. Правда, в темноте придется немного повозиться, — извинился Геннадий. — Но я не знал, что так получится.
Неожиданно он почувствовал, как тонкие девичьи руки обвили его шею, а на щеках ощутил горячее дыхание Люси, заставившее сильнее забиться сердце. Да что же с ним такое происходит? В какие только передряги не попадал, не однажды находился на волосок от смерти, а тут от девичьего поцелуя заволновался, как незрелый подросток!
— А может, это и к лучшему, — жарко выдохнув, произнесла Людмила.
Подхватив девушку на руки, совершенно не ощущая при этом ее веса, Геннадий понес ее на кровать. Слегка задел стол, недовольно скрипнувший тяжелыми ножками. В самом углу комнаты рассмотрел очертания кровати и бережно положил ее поверх покрывала, мимоходом подумав о том, что ложе слишком узкое для двоих.
Не разжимая объятий, Люся произнесла, не сумев спрятать женскую тоску:
— Как же я соскучилась по мужским рукам! Ты только не торопись. Я бы хотела выпить эту ночь по капелькам.
— Обещаю, что так оно и будет, — снял гимнастерку Геннадий.
Торопливее, чем следовало бы, стянул галифе. А потом медленно принялся расстегивать на Людмиле кофточку. От запаха девичьего тела закружилась голова. Поцеловал ее в грудь, в живот. Кожа у Людмилы была атласная, нежная. Девушка тихо постанывала от ласковых и умелых прикосновений. Геннадий погладил ладонями набухающую упругую девичью грудь и будто бы хотел испить ее до дна, взяв губами затвердевший сосок. Людмила изогнулась дугой, слегка вскрикнула раненой птицей, а потом, расслабившись, прижала его голову к своему телу и попросила негромко:
— Еще… Боже, как хорошо!
Его губы касались шеи, груди, живота обнаженной девушки, отзывавшейся на каждое прикосновение слабым стоном.
— Еще… еще… — повторяла Людмила. — Я не знаю, что со мной происходит… Что же ты со мной делаешь?..
— Ты красивая, я не встречал более красивой девушки, чем ты.
— Тебе это только кажется. Я обыкновенная… Иди сюда…
Осознав, что настало его время, Копылов погладил прохладные девичьи бедра и мягко опустился на Людмилу…
…Геннадий обессиленно откинулся на спину. В темноте отыскал пальцы Людмилы и слегка сжал их.
— Что это было? — спросила она, повернув к нему лицо.
— О чем ты?
— Ты меня чуть на тот свет не отправил.
— Отчего? — изобразил удивление Копылов.
— От благодати. Я просто куда-то улетела, даже не думала, что такое может быть.
— Знаешь, я старался, — честно признался Копылов.
— У тебя это очень хорошо получилось.
Умолкли. Разговаривать не хотелось. Просто смотрели в потолок, думая каждый о своем. Неожиданно Копылова посетила мысль, что с такой девушкой хорошо коротать целый век. Во всяком случае, прежде такие мысли его не посещали.
Неожиданно в коридоре вспыхнул свет, и рассеивающаяся полоска, преодолев большую часть площади, добралась до кровати, застыв на дощатой неровности светлой трапецией.
— Дали свет, — произнес негромко Геннадий.
— Это хорошо. Мы не поторопились?
— Нет.
Подниматься не было желания. Просто хотелось лежать, чувствуя тепло любимой девушки. Знакомы все-то одну ночь, а такое впечатление, что их связывает, по крайней мере, несколько лет, прожитых вместе.
— У меня к тебе есть одна просьба, — пододвинулась Людмила поближе. В полумраке она выглядела немного старше своих лет, что совершенно не сказалось на природном очаровании.
— Говори, — охотно откликнулся Геннадий. — Выполню с удовольствием.
— Просьба не очень обременительная. На завтра я договорилась встретиться со своей подругой.
— Какое-то торжество? — живо поинтересовался Копылов.
— Совсем нет, — хлипкое плечико слегка дрогнуло, — просто мы давно не виделись. Хотели просто поговорить.
— О своем, о девичьем, — улыбнулся Геннадий.
— Можно сказать, что и так, — согласилась Людмила. — Она постоянно хочет меня с кем-то познакомить, и я уже устала от всех ее предложений. Пусть знает, что у меня теперь есть… поклонник. Я бы хотела, чтобы ты пошел со мной.
— Ах вот оно что. А сама она не одна?
— Она замужем за очень хорошим человеком. Причем у них такая безумная любовь, которой можно только позавидовать. Так что ты скажешь?
— Надеюсь, что они милые, симпатичные люди.
— Можешь не сомневаться. Это действительно так.
— Я с удовольствием. А где мы встречаемся?
— Давай встретимся завтра, в шесть часов у кинотеатра.
— Договорились. Я куплю каких-нибудь хороших конфет. Не идти же в гости с пустыми руками.
— Хорошо. А сейчас мне нужно идти.
Люся неожиданно поднялась, не стесняясь своей ослепительной наготы, подошла к стулу, на котором была развешана ее одежда, и принялась быстро одеваться.
Геннадий едва подавил вздох разочарования. Все самое лучшее в жизни заканчивается очень стремительно.
— Я тебя провожу.
Он лениво потянулся за гимнастеркой, лежавшей на стуле. Оставалось только удивляться, в какой именно момент Людмила так аккуратно сложила свою одежду. Женщины вообще загадочные существа.
Включив свет, она уже прихорашивалась перед зеркалом. Красивыми движениями подправляла слегка сбившуюся прическу, подвела губной помадой уголки губ, черным карандашом зачернила и без того темные брови и, победно повернувшись к Геннадию, продолжавшему возиться с галифе, чуточку раздраженным тоном поинтересовалась:
— Ты готов?
— Почти.
— Господи, какой ты лохматый, давай я тебя причешу. — Людмила вплотную подошла к Геннадию, так, что он почувствовал приятный запах ее духов, и принялась разглаживать непокорную челку. Пальчики тонкие, нежные, так и простоял бы под ее лаской всю оставшуюся жизнь. — Вот теперь порядок.
Перехватив ее руки, Геннадий некоторое время держал Людмилу в объятиях. Может, на этом ласка не закончится? Но девушка, уверенно высвободившись из его объятий, произнесла:
— Надо идти. У меня еще масса дел… Да не грусти ты так, — погладила она Геннадия по щеке. — Ведь мы же не в последний раз встречаемся.
Вышли во двор. Темный. Неуютный. Выглядевший нежилым. Повернули на улицу, столь же темную. По тротуарам на работу в третью смену спешили редкие прохожие. На углу дома Геннадий увидел несколько человек солдат. Разделившись на две небольшие группы, они о чем-то негромко разговаривали, курили. Видно, наслаждались коротким перерывом. Грузовик, подъехавший из-за угла, заставил бойцов побросать недокуренные папиросы, после чего они принялись расторопно залезать в кузов.
— Нам туда, — показала Людмила в сторону железной дороги, уверенно взяв его под руку. Такая решительность девушки была ему приятна. Патруль, вышедший из-за угла — капитан и два бойца, — заставил их замедлить шаги. Поравнявшись с Геннадием и Людмилой, сухощавый капитан коротко представился:
— Капитан Елизаров. Комендантский патруль. Товарищ сержант, предъявите документы.
Два бойца, каждому из которых не более двадцати лет, строго сверлили его своими глазами. Их безмятежность была обманчива, за каждым из них просматривалась фронтовая школа. Взгляды строгие, глаза бескомпромиссные. Возможно, что здесь присутствовала обыкновенная зависть: «Мы сейчас бдительно службу несем, а ты, сержант, с девчонкой развлекаешься. Где же тут справедливость?»
Постаравшись расположить к себе кроткой улыбкой, Копылов извлек из накладного кармана военный билет, справку из госпиталя и протянул их офицеру:
— Пожалуйста, товарищ капитан.
Тот внимательно пролистал военный билет, развернул справку и, прочитав ее, строго спросил:
— На военный учет уже встали?
— Так точно, товарищ капитан. В первый же день, как приехал в Люберцы. Вот залечу ранение, и опять на фронт.
— Возьмите, — вернул документы офицер. — И советую быть поаккуратнее. Здесь хотя и не война, но тоже всякое случается.
— А что такое? — насторожился Копылов, спрятав документы в нагрудный карман.
— Хватает всякой уголовщины… Бандиты одеваются в форму бойцов Красной армии и грабят на путях составы. Вот как раз сейчас к разграбленному товарняку солдат отправили. Милиция не справляется… Хотя где тут найдешь этих гадов! Уж слишком дерзко и продуманно действуют.
Козырнув на прощание, капитан в сопровождении красноармейцев неспешно зашагал по улице, тревожа установившуюся тишину металлическим стуком подкованных каблуков.
Они прошли не более полукилометра, когда вдруг Людмила освободила свою руку и произнесла:
— Дальше я пойду одна.
— Все-таки давай я тебя провожу, — принялся настаивать Геннадий. — Ты же слышала, что говорил капитан.
— Не переживай, я уже почти пришла. Меня никто не тронет. Ну, давай прощаться. — Геннадий притянул девушку к себе. — Только не так сильно, ты же меня просто раздавишь.
— Значит, до завтра?
— До завтра.
Чмокнув Геннадия в щеку, Людмила заторопилась по улице. Высокие каблуки отбивали веселую дробь. Едва девушка исчезла за деревьями, как Копылов направился за ней следом, стараясь не упустить ее из вида. Вскоре они вышли к длинному спящему бараку. Остановившись, Людмила постучала в крайнее правое окно. Занавеска дрогнула, в темноте комнаты появился чей-то размытый силуэт и тотчас пропал. Через пару минут негромко отскочил дверной металлический крючок, и в проеме показался мужчина средних лет. Он что-то произнес, и девушка быстро впорхнула в барак. Дверь с громким стуком закрылась.
Что все это значит? Неужели она живет в этом бараке? Если так, так почему скрывает? Ладно, разберемся… Постояв еще некоторое время и убедившись, что Людмила более не появится, Геннадий поплелся восвояси.
Его задача была достать шоколадных конфет, однако, обыскав всю округу, он так ничего и не нашел. Позвонив Романцеву, попросил: