– Нечестно, – заметил Ретч. – Это левитация!
– Это не левитация, – заметил я и заложил руки за голову, любуясь невесомым деревцем. – Просто здесь около сотни вихревых потоков… А вот это уже левитация.
Ретч с протестующим воплем полетел прямиком в дерево. С проклятьем шлепнулся на песок, и дерево с шелестом обрушилось белым потоком на него. Эрслайт звонко рассмеялся – Ретч поднялся весь облепленный лепестками и выплевывая их.
– Ну и чему ты учишь своего сына?! – возмутился он. – Он потеряет ко мне всякое уважение!
– Не, думаю. Я всегда уважал тебя, даже…
– Даже? – глаза Ретча подозрительно сузились, и синева их отдавала льдом.
– Даже после того инцидента с пожаром в библиотеке.
– Хм, что ж, это утешает…
– Что за пожар?
– Как-нибудь потом, – одновременно произнесли мы.
– Ну, пожалуйста! – взмолился Эрслайт.
– Будем считать, что Ретч когда-то не слишком удачно позанимался огненной магией, – едко отозвался я, бросив на колдуна насмешливый взгляд. – Ладно, продолжайте занятие.
Эрслайт взялся за песок. Но получалось у него так же. Я молча наблюдал. Ретч тоже, с весьма недовольной миной. Он сделал Эрслайту несколько замечаний, а потом едва сдержался, чтобы не дать ему подзатыльник, но, опомнился и настороженно глянул на меня.
– Помогает? – поинтересовался я на темном наречии, чтобы Эрслайт не понял.
Ретч смешался.
– Прости… Вообще-то не особо. Хотя иногда заставляет его задуматься. Но сейчас… Согласись, что это ведь довольно несложное упражнение.
С последним я согласился. Эрслайт еще некоторое время промучился, потом обратил на меня несчастный взгляд. А до меня дошло, почему у него такие трудности.
– Иди-ка сюда, – поманил я его к себе и усадил рядом. – Смежь веки. Что ты видишь?
– Ничего.
– Открой глаза – что ты видишь?
– Поляну…
– А если поподробнее?
– Траву, деревья, песчаную косу… Ретча.
– Ретч нам не нужен.
– Почему же? – с недовольством произнес Ретч.
– Закрой глаза, – произнес я, проигнорировав его слова. – А теперь представь все то же самое и что каждая песчинка превращается в мотылька. Теперь вспомни, как летают мотыльки. Представил?
– Да, – не совсем уверенно отозвался Эрслайт.
– Попробуй теперь в действительности.
– Но я не могу превращать песок в мотыльков.
– Тебе этого и не надо – только представить, что песчинки превращаются в них.
Песчинки дрогнули, поднялись от земли и несколько хаотично разлетелись во все стороны.
– Гм, – задумчиво протянул Ретч. – Не совсем то, но уже куда лучше, чем было.
– А ты умеешь превращать песчинки в бабочек? – спросил, заинтересовавшись Эрслайт.
Я с недоумением посмотрел на него.
– Нет, но это умеет делать твоя мать, разве ты не знаешь? – и тут же прижал его к себе, когда увидел выражение его лица.
Он попытался вырваться, но потом сдался и, не сдержавшись, разрыдался, словно вся накопившаяся боль, наконец, прорвалась наружу. Ретч неодобрительно покачал головой.
– Все позади, малыш, – прошептал я Эрслайту. – Ты должен простить ее…
– Я не могу… Почему ты простил?
– Я не смог разлюбить ее за эти годы, точно также как и тебя.
– Она предала тебя!
– Она всегда нравилась Скиту, – заметил я. – По крайней мере, они не стали мужем и женой.
– Едва не стали, – прошептал Эрслайт. – Они собирались, и если бы не Мерлинда…
Я в изумлении уставился на него.
– Ретч, оставь нас на пару минут.
– Хорошо, но я считаю, что Эрслайт сорвал занятие, – заметил он. – А значит, в следующий раз его будет ждать двойная нагрузка.
Эрслайт после этого строгого обещания совсем притих.
– Моя мать расстроила их свадьбу?
– Я, наверное, не должен говорить тебе, – произнес он едва слышно. – Я не хочу тебя расстраивать.
– Ну уж если проговорился, рассказывай до конца.
– Я не слышал всего, хотя говорили они долго. Но понял точно, что Мерлинда была уверена, что ты вернешься. В доказательство она показала ей кровный амулет.
– Хм, – я в сомнении нахмурился. – Неужели она все-таки сохранила один…
– После этого они отказались от этой идеи.
Когда вернулся Ретч, мы направились в обитель. В зал общего совета потоком вливались колдуны.
– Идите, я догоню вас, – я заметил кое-кого в толпе.
Два колдуна не спешили заходить в зал, стоя в сторонке и чуть беспокойно переговариваясь.
– Нордек, Балахир, – я подошел к ним.
– Милорд, – оба поклонились.
На лице Нордека написан только один вопрос. А во взгляде Балахира явно читалась досада вперемешку со страхом.
– Хочу, чтобы вы узнали об этом первыми, – я открыл перед ними серебренное Дерево.
Нордек охнул и в смятении воззрился на меня, не зная, что думать. Балахир же не сводил ошарашенного взгляда со знака власти.
– Его мне передал Игниферос. Думаю, не нужны комментарии, зачем он это сделал. Я предупредил вас.
– Милорд… – Нордек все еще растеряно смотрел меня.
– Мы обсудили с тобой этот вопрос много лет назад, – жестко заметил я и перевел взгляд на Балахира. – На вашем месте я бы пошел сейчас на Совет и внимательно бы послушал, что скажет Игниферос. Сколько вас? Если не считать тех милых детишек, которые сегодня утром угрожали Эрслайту.
Балахир побледнел и отступил.
– И я бы не стал на вашем месте пытаться убежать, – процедил я сквозь зубы. – Достану, где угодно.
– Что с нами будет? – Нордек задрожал.
– Ничего. После еще поговорим.
Я развернулся и направился в зал. Он был огромен, раскинувшийся полукругом под стеклянным куполом, так же как и малый зал Совета. В дальнем конце располагалось возвышение, где в линию стояли кресла – места для членов колдовского Совета. Все население обители уже собралось, до последнего ребенка. Я прошел к возвышению и остановился напротив Игнифероса. Он кивнул мне, поднялся с кресла, и в зале установилась тишина.
– Половина из вас его не знает, но все вы о нем слышали, – произнес он. – Я говорю о Тэрселе, сыне моего брата. И он достойный колдун, чтобы занимать место рядом со мной.
От такого пафосного начала я едва не провалился сквозь землю. Но Игниферос сделал приглашающий жест, и, выдохнув, я поднялся к нему. В тот же миг вздох прокатился по рядам колдунов, и поднялся ропот, когда они увидели разделенный амулет власти.
– Сдается, многим твое решение не по душе, – шепнул я.
Игниферос поднял руку, чтобы призвать к тишине.
– Это что? Раскол? – выкрикнул кто-то, и снова поднялся ропот.
– Не раскол и не разделение, – Игниферос дождался, пока все смолкнут. – Тэрсел, как любой из нас, займется дальнейшим восстановлением земель. Особая же его обязанность – забота о безопасности в обители.
И после последней фразы надолго воцарилась тишина. Я лишь надеялся, что на моем лице не отразилось то же изумление, застывшее на лицах сотней колдунов. Очень подходящее слово – безопасность!
– А право на убийство?!
– Надеемся, оно не сохраняется за ним?
– От кого нас защищать?!
Выкрикивали со всех сторон, и вскоре отдельные реплики потонули в общем шуме.
– За этим знаком сохраняются все привилегии, – Игниферос словно поставил точку.
На этот раз – недоуменное молчание. Но вновь зашуршал говор. Он не смог убедить их.
– Балахир, подойди сюда! – я сам изумился, когда произнес это, произнес громко, жестко и властно.
Тишина разлилась такая, словно все задержали дыхание. Мне не пришлось повторять. Одинокая фигура пробралась сквозь толпу. Балахир замер передо мной.
– Сними куртку.
Он вздрогнул, но подчинился. Под светло-зеленой курткой обнаружилась черная рубашка. По залу пронесся вздох.
– Вы все знаете, что это значит, – заговорил я, и все слушали. – Так же всем известно, что написано в новом законе обители. Больше нет темных и светлых магов. Вы не для того объединялись, чтобы поддерживать разделение. По решению Игнифероса в этой обители остался только один темный колдун. И любой, кто захочет оспорить это право, будет иметь дело со мной.
Я поглядел на Игнифероса.
– Не смотри на меня так, я все же правил ими два года, – шепнул я.
– Заметно…
– Лучше, чтобы я промолчал? – я соскочил с возвышения и направился к дверям, сделав Балахиру знак следовать за мной. Толпа раздалась предо мной.
Пожалуй, я немного перестарался, и моя речь привнесла частичку страха в их души. Но Игниферос сам того желал… Мы вышли из обители. Время между тем шло к вечеру. Я остановился и обернулся к Балахиру.
– Когда сядет солнце, чтобы ты и Нордек были у меня.
– Да, милорд, – он склонил голову. – А где вы остановились?
– Пока не знаю. Найдете.
Глава 7. Свет и тень
Я отправился к побережью. Скинул куртку, лег на горячем песке, закрыл глаза от жарких лучей. Воздух, пропитанный теплом и солью, наполнял шум набегающих на берег волн, да клекот чаек. «Ты сам не знаешь, чего хочешь…» Кто сказал мне это когда-то? Зато я знал точно, что опять сделал то, чего не желал… Рядом зашуршал песок. Меня накрыла тень, и шершавый язык прошелся по щеке.
– Шэд… – не размежая век, я потащил его от себя за гриву.
Зверь, недовольно заворчав, шлепнулся рядом.
– Тэрсел.
Я открыл глаза и увидел над собой Гаста.
– Что с Балахиром? – спросил подошедший Ретч.
Тут уж я не выдержал и прыснул.
– И вы – тоже? Тоже поверили, что я пошел чинить над ним суд?
– Мерзавец, – констатировал Гаст и, обернувшись к стоявшему за его спиной Эрслайту, самым серьезным тоном произнес. – Забудь все то хорошее, что я говорил о нем. Твой отец – мерзавец.
Эрслайт распахнул глаза, растерявшись и по очереди смотря на нас. Я лишь развел руками, а спустя миг мы уже втроем смеялись. Эрслайт жалобно глянул на меня.
– Ладно, Гаст, ты совсем заморочил мальчику голову. Ты не забыл ему сказать, что мы с тобой друзья?
– Разумеется, нет. В этом вся привилегия друга называть так того, у кого теперь другая привилегия, – он кивнул на знак власти.