Она не очень хорошо разбиралась в числах, но знала невозможность того, о чем он просил.
— Это деньги на всю жизнь для людей, родившихся в богатстве, не говоря уже о таких, как я».
— Тогда тебе лучше побыстрее начать работать.
— Где? — прорычала она. — Во всем этом городе нет ничего, что могло бы дать мне ту сумму, которую ты придумал в своей голове, Кроули. Ты же знаешь, я никогда не смогу столько заплатить. Или даже украсть что-то стоящее того, о чем ты просишь. Так что, если есть что-то конкретное, чего ты хочешь, лучше скажи.
Ее мутило от страха, что он попросит ее привести ему человека. Он часто торговал людьми, и она знала, каким ужасом для нее это кончится. Если она не будет осторожной, он отправит ее украсть ребенка, который когда-нибудь мог стать королем или королевой, и тогда она потеряет голову на виселице. Луна была хороша только в краже драгоценностей, камней, вещей, которые пели ей по ночам. Не людей.
Он склонил голову, и его глаза-бусинки сузились от какой-то информации, которой он никогда с ней не делился.
— Ты когда-нибудь слышала об Алмазе Крестфолла?
Это был слух, не более того. Миф, рассказанный за столом ворами, которые думали, что умели воровать.
— Конечно, я слышала об алмазе размером с человеческий кулак. Хотя все знают, что это небылица. Его не существует.
Если бы он существовал, она бы уже услышала, как он поет. Что-то такое большое в Лондоне? Это звучало бы не как песня для ее магии. Такой бриллиант кричал бы ей.
— Вообще-то он существует. По крайней мере, так сказали мои информаторы. А человека, который хранит его, зовут Зверь с Перекрёстка Мертвеца. Он заперся в старом поместье своего отца, возвращает старое здание к жизни, так сказать, — Кроули убрал пистолет от ее виска только для того, чтобы сильно ударить ее им по ключице. — Ты принесешь мне этот бриллиант за месяц, и я не пошлю за тобой своих ребят.
— Месяц? — прохрипела она, задыхаясь от боли, охватившей все ее тело. — К тому времени я могу быть на полпути через море.
— Не можешь, — он кивнул своим людям, которые ослабили хватку на ее руках. — Ты хочешь увидеть бриллиант, как я. Ты очарована всем, что блестит, Луна. Мы разделяем это увлечение. Надеюсь, ты найдешь камень и принесешь его мне как можно быстрее, да?
И банда Причала Духа ушла от нее, будто они не прижали ее, как мотылька к доске.
Луна потерла ключицу, которая искрилась жаром и болью. Она должна была бежать. Денег у Мэв было мало, но Луна проделала большую работу, чтобы привести замок в порядок. Ее сестра была должна ей достаточно денег, чтобы достаточно быстро доставить ее на лодке в Америку.
Но, черт возьми.
Этот идиот с крысиным лицом был прав.
Она хотела увидеть алмаз. Убедиться, что он существовал. Даже если это означало рисковать жизнью, чтобы посмотреть.
ГЛАВА 2
Грязь покрывала его лицо, а пот стекал со лба. Но это не имело значения. Лютер редко был счастливее, чем в этот момент. Здесь. Сейчас.
Он чувствовал себя таким живым. Испачканный землей и потный, но его разум погрузился в монотонность труда. Его тело использовалось, страдало. И, может, от этого его собратьям-дворянам стало бы плохо при виде него, но, по крайней мере, он не томился где-то за столом, пока слуги массировали ему ступни.
Он выпрямился и вытер пот со лба. Солнце опаляло его голую спину, а лопата в руке знавала лучшие времена. Но он успешно вскопал землю перед собой, и теперь она была готова стать садом для фермера Баррена и его семьи.
Странное имя для фермера, но он никогда не расспрашивал старика. Если кто и умел выращивать еду в Перекрёстке Мертвеца, то это была эта семья.
Лютер вонзил лопату в землю в последний раз, с удовлетворенным кряхтением быстро перевернул землю.
— Вот так, — буркнул он. — Кажется, так сойдет. Вы сказали, что хотите поле такого размера, да?
Упомянутый старый фермер сидел на стуле, который они вынесли. Фермер Баррен мало что делал в эти дни. Ему было почти девяносто, мужчина в его возрасте должен быть прикован к постели. Тем не менее, он по-прежнему каждый божий день выходил на свои поля, чтобы следить за урожаем.
Но вскапывание нового огорода больше не давалось ему. Ничего. Для этого был Лютер.
Старик посмотрел на его работу, наморщив лоб с недоверием.
— Для молодого человека, который должен быть графом, вы много знаете о копании земли, молодой человек.
Молодой человек. Вероятно, поэтому Лютеру так нравилось находиться рядом с фермером. Он всегда заставлял Лютера чувствовать, что он не был тридцатипятилетним неудачником для своей семьи. Ведь у него до сих пор не было ни жены, ни детей.
Если его тетя еще раз скажет, что им нужен наследник, чтобы продолжить род, Лютер вырвет на себе волосы перед ней и начнет кричать, как сумасшедший. В психушке с ним обходились бы добрее, чем тетя, угрожающая ему каждый раз, когда он ее видел.
Лютер пожал плечами.
— Я всегда ощущал себя лучше снаружи, чем внутри здания.
— Что ж, вы определенно сейчас снаружи, и вам здесь удобнее, чем в последний раз, когда я вас видел, — фермер Баррен усмехнулся. — Я думал, вас стошнит на последнем городском собрании. Вы были зеленым, как листья в моем саду.
— Это потому, что мне не нравится, когда меня допрашивают о телах, обнаруженных в реках много лет назад, — особенно, телах, разорванных длинными острыми когтями.
Перекресток Мертвеца жил в страхе на протяжении последних двух поколений. Никто не мог этого отрицать. Не так давно в их истории было время, когда посреди ночи появлялись люди с оторванными конечностями, вспоротыми животами и съеденными органами. Все из-за его деда, старого мерзавца.
Если бы они были в Лондоне, кто-нибудь мог бы послать Стражу посмотреть, что случилось. Но это был не Лондон, а маленький городок, за который он отвечал.
— Ах, верно, — кивнул старик. — Вот о чем они говорили. Насколько вы близки в выяснении того, что или кто это существо-убийца?
Ближе, чем кто-либо хотел знать, но он не стал бы обременять старика разговорами о гниющих трупах и монстрах в ночи.
— Оставьте эти проблемы мне. Как насчет того, чтобы мы устроили вас где-нибудь поудобнее?
— Я вполне счастлив на солнце, — он указал на стог сена рядом с собой. — Посыплешь этим поверх земли, хорошо? Иначе она слишком быстро высохнет и станет непригодна.
Лютер поспешил подчиниться. Он не возражал против выполнения всей этой работы для Баррена, и никто не стал бы спорить с ним. Большинство горожан было на площади на рынке в понедельник. А Лютеру нравилось, когда рядом было мало людей.
У них были странные отношения, у него и этого фермера. Старик был единственным, кто уделял Лютеру время. Хоть кто-то в этом проклятом городе был к нему добр. Он брал то, что мог получить.
Поэтому он потратил весь день, чтобы рассыпать сено поверх земли. Это было не сложной работой, на самом деле. И ему пришлось использовать тело так, как он редко делал, когда вернулся домой, в поместье своего отца. Призрак старого графа все еще витал в коридорах, и иногда Лютер клялся, что дух его отца впивался в него каждый раз, когда он делал что-то, что не нравилось его отцу.
Закончив, он схватил край рубашки, которую засунул за пояс, и вытер лицо. Пот стекал по его волосам, и он тяжело дышал.
Отклонив голову к солнцу, Лютер вздохнул.
— Спасибо, что позволили мне выйти. Я не знал, понадобится ли вам помощь, пока ваши внуки тут.
— Все мальчики хотят в город, — проворчал Баррен. — Никто из них не хочет оставаться и работать на земле. В наши дни это ниже их достоинства.
Лютер мог сообщить мальчикам, как глупы их мечты о городе. Лондон был полон головорезов и грустных историй. Никто в этом городе не был так добр, как их дедушка. Но когда он посмотрел на старика, чтобы сказать ему это, то заметил движение в окне старого фермерского дома за Барреном.
На него смотрело бледное лицо, окруженное красивыми темными волосами. Это была прелестная молодая женщина с кудрями и мягкими щеками, еще круглыми от молодости. Она была почти слишком хорошенькой, и он вздрогнул, когда она улыбнулась, а затем покраснела от его внимания.
О, нет. Он не мог. И она не должна даже думать об этом.
Девушка была чуть старше ребенка, серьезно. Может, она была достаточно взрослой, чтобы выйти замуж. Возможно, она могла бы стать хорошей женой. Но если он и знал что-нибудь о женщинах, особенно о женщинах, выросших в городках, так это то, что они любили суеверия и магию. Она бы слишком легко поняла его недостатки, и тогда что с ним будет?
Его привяжут к столбу, скорее всего. Или наколют на вилы в руках единственного человека в Перекрёстке Мертвеца, который терпел его.
Фермер Баррен оглянулся на свой дом и вздохнул.
— Не обращай внимания на девушку. Она в том возрасте, когда все девушки думают, что они старше, чем на самом деле. У нее уже было бы кольцо на пальце, если бы отец разрешил ей.
— А он, я полагаю, не позволяет?
— Конечно, нет. Никто в этом городе недостаточно хорош для его девочки, — старик заколебался и критически оглядел его с ног до головы. — Конечно, мнение любого человека может измениться, когда возникает вопрос о богатстве.
Каком богатстве? Лютеру хотелось бы увидеть состояние, которое якобы оставил ему отец, но, похоже, никто не понимал, что богатство в виде активов не означало, что у него были материальные богатства. Сам город стоил больших денег, если другой граф хотел купить его у него. Но он никогда бы не продал Перекрёсток Мертвеца.
Поместье тоже стоило копейки, но где же тогда он будет жить? Лондон? Будто это когда-нибудь сработает.
А еще был вопрос о семейных драгоценностях, запертых, чтобы никто никогда их не видел, потому что в последний раз, когда люди видели драгоценности его матери, воры врывались в их дом при каждой возможности.
Так что, если это было богатство, о котором все говорили, он тоже хотел бы увидеть эти деньги. Состояние было бы лучше, чем вещи, которые он никогда не сможет использовать, увидеть или потрогать. Он бы предпочел жизнь здесь, на ферме, чем жизнь сына своего отца.