Он даже не подумал об этом. Комната, в которую он ее привел, была усеяна драгоценностями и богатством.
— Было плохо? — он тяжело сглотнул. — Быть в комнате со всей моей семьей?
— Я научилась игнорировать их пение, — она улыбнулась ему, хотя выражение не дошло до ее глаз. — Они хотят, чтобы их украли. По какой-то странной причине ожерелья и кольца ненавидят оставаться на одном теле. Все они хотят, чтобы их передавали от человека к человеку, потому что со временем люди перестают ими восхищаться. Они хотят чего-то нового, а потом кладут кольцо в коробку и больше никогда его не достают.
Вот почему она чувствовала такую связь с ними. Луна была кольцом, которое положили в коробку, которое никто не хотел вынимать. Она не была… Он не позволил ей стать для него такой. Не тогда, когда она так страдала.
Его ладони свисали рядом с ее ладонями с перил. Мельчайшим движением он сдвинул пальцы, и их мизинцы не соприкоснулись.
— Думаю, это волшебно, что ты можешь слышать, как они поют. Это действительно прекрасно.
— Ты не первый, кто так думает, — она тоже пошевелилась, спрятав свой мизинец под его мизинец. Будто они держались за руки.
Узел в его груди ослаб. Немного. Достаточно, чтобы он почувствовал, словно снова может дышать, будто он не делал глубоких вдохов годами.
Лютер глубоко вдохнул.
— Что ж, я рад, что это не слишком отвлекло тебя. Я знаю, что трудно войти в комнату моей семьи и постоять за себя. Но ты это сделала.
— Я знаю, — она потянулась между грудями и вытащила единственное кольцо с рубином размером с монету. — Хотя я буду честной, я все еще поддаюсь старым привычкам. Должна ли я вернуть это?
Он узнал кольцо. Его двоюродный дедушка носил его, потому что клялся, что оно обладает магической исцеляющей силой, и старик редко выходил без него.
Ухмыляясь, он забрал кольцо из ее пальцев. У него было чувство, сколько бы раз он ни открывал ее своему миру, она всегда будет воровкой.
— Я оставлю это на столе, прежде чем он уйдет. Он не поймет.
— Прости, — она заправила прядь волос за ухо и чуть крепче сжала его палец. — Старые привычки.
— Как ни странно, я не против, — Лютер не знал, когда он принял ее странные привычки, но ему было все равно, что она что-то украла у его двоюродного дяди. Если это делало ее счастливой, она могла забрать из этой комнаты тысячу других вещей, а он клялся бы всем вокруг, что понятия не имеет, куда что-то уходит.
Она была счастлива прямо сейчас, и это все, что имело значение.
— Наверное, нам следует вернуться внутрь, — пробормотала она. Но ее палец не отпускал его. — Спасибо, что пришел за мной. Такое ощущение, что мы друзья, хотя у нас довольно бурная история.
Все внутри него сжалось.
— Мы друзья. Верно, Луна. Я нахожу тебя замечательной женщиной и считаю, что мне повезло, что ты провалилась сквозь мой потолок.
— О, — ее глаза расширились. — Хорошо. Я тоже рада, что ты мой друг, Лютер. Хорошо знать людей на высоких постах. На тот случай, если я снова окажусь в камере после того, как все это будет сказано и сделано.
Он никогда не позволит ей гнить в камере, что случалось со многими ворами. Но Лютер понял, что не собирался отпускать ее. Он хотел, чтобы она осталась здесь, с ним. С его нелепой семьей, пока она воровала драгоценности, и ему приходилось искать необычные способы вернуть эти драгоценности им на руки или шеи.
Эта ночь стала веселее, чем любая другая ночь, которую он мог вспомнить. Без этого он будет как без будущего, ради которого он отдал бы свою левую руку.
Она убрала руку от его, а затем пошла в толпу. Луна была на голову выше всех присутствующих, но все равно улыбалась с теплотой, которая всех очаровывала. Их больше не заботило, что она была высокой.
Им было важно, чтобы она смотрела на них. Говорила с ними. Уделила им внимание, чтобы они могли вернуться и заявить, что подружились с ней.
Но ночь должна была подойти к концу. Луна попрощалась в столовой, пока Лютер провожал свою семью. Все они ушли, некоторые покачивались, выпив гораздо больше вина, чем следовало. Но его тетка осталась.
Ее пальцы сжали его бицепс, когда она собиралась уйти.
— Лютер, на пару слов, если не против.
Вот оно. Она напомнит ему, что у него есть долг перед семьей и титулом. Он не мог жениться на такой женщине, как Луна, хотя, по крайней мере, пытался. И по какой-то странной причине он уже злился на тетку за то, что она подумала, что он не может жениться на Луне. Конечно, она не была похожа на них. Это было частью ее обаяния. Отчасти поэтому он чувствовал себя более живым на прошлой неделе, чем на протяжении большей части своей жизни.
— Что такое, тетя? — спросил он, надеясь, что его слова не были слишком короткими.
— Эта женщина. Луна. Она сильно отличается от нас, тебе не кажется?
Черт возьми, он был прав. Он знал, что скажет его тетя, и это уязвило его.
— Так и есть. Я думаю, что именно это делает ее интересной.
Он первый раз противостоял своей тете. Лютер всегда принимал то, чего она хотела в его жизни, потому что ему нужны были ее деньги, и внезапная смелость сказать ей о своих чувствах сделала его сильнее. Лучше.
Он расправил плечи и навис над ней. Каждый дюйм оборотня, которого сделал из него отец. Он не только граф, напомнил он себе. Сила луны текла по его венам, и, может, он не был кельтом, как Луна, но он, черт побери, все еще боготворил ее.
Его тетя приподняла бровь, глядя на него с тем же мужеством, которое помогло ей пережить лишения на протяжении всей жизни.
— Успокойся, мальчик. Я знаю, что ты находишь ее интересной, и я тоже. Я думаю, она тебе подходит, Лютер. Ты ведешь себя как мужчина больше, чем когда-либо, а не как тень мальчика, которого сделал из тебя твой отец.
Вся бравада вылетела из него, будто она воткнула булавку ему в грудь.
— Прошу прощения?
— Я знаю, ты думал, что я откажу тебе в праве жениться на ней, но я узнаю брак по любви, когда увижу его, — его тетя отпустила его руку, убрала ладони в складки юбки. — Я бы оказала тебе медвежью услугу, если бы не предупредила, что мир будет непростым для вас двоих. Люди будут смотреть на нее и смеяться, а, может, и показывать пальцем. Ваши дети будут считаться непригодными. Путь, который вы выбрали, непрост. Не только для тебя, но и для нее.
— Я знаю это, — он знал, и самой его душе было больно осознавать, что даже если это превратится во что-то реальное, как он отчаянно надеялся, Луна будет страдать за это. В любом случае, она будет страдать. — Все, что я хочу, это чтобы она была счастлива.
К его ужасу и потрясению, на глазах его тети выступили слезы. Она похлопала его по щеке, прежде чем прошептать:
— Я всегда боялась, что ты станешь таким, как твой отец. Он был холодным человеком и не видел сокровищ собственной жизни. Я так рада, что ты вырос таким, как твоя мать. Она была жемчужиной в мире, полном поддельных жемчужин.
И с этим его тетя ушла. Будто она не вырвала его сердце своими морщинистыми руками.
ГЛАВА 19
Она слишком увлеклась новизной внимания графа. Луне нужно было взять ситуацию под контроль и напомнить себе, что она была здесь не ради чувств к графу, а из-за того, что ей нужно было украсть несколько бриллиантов, чтобы сохранить жизнь себе и своей семье. В этом весь смысл.
Какая-то часть ее понимала, что она убегает от своих эмоций. Луна знала, что в такой реакции нет ничего здорового. Лютер был хорошим человеком, и у нее не было причин бояться испытывать к нему чувства. В конце концов, она могла быть с кем-то намного хуже, чем граф. Даже если у них не было романтических чувств друг к другу, по крайней мере, он был бы хорошим мужем, который мог уберечь ее от тюрьмы.
Но это было глупо. Никто не позволил бы графу жениться на ней. В лучшем случае она будет его любовницей. Она втянет его в драму своей жизни, и тогда он пожалеет, что встретил ее.
Идеальное время, чтобы вернуться в нужное русло, наступило, когда он сказал ей, что собирается на день в город. Конечно, он пригласил ее пойти с ним, но Луна сказала ему, что чувствует себя неважно, и он ей поверил. Почему? Она не знала. Мужчина доверял ей гораздо больше, чем следовало бы.
Луна выждала несколько часов после его ухода. Слуги могли наблюдать за ней, учитывая, что она уже давно не была в доме одна. Потом даже они, казалось, забыли, что среди них была неизвестная женщина. Они убирали. Они готовили. И совершенно не обращали внимания на ее присутствие среди них.
Идеально.
Она выскользнула из своей комнаты и пошла по коридору. Где-то здесь были комнаты графа, и она собиралась найти эти проклятые бриллианты.
— Да, иди и найди нас! — пели ожерелья. — Нас так давно не видели. Все, чего мы хотим, это обвиться вокруг твоего красивого горла и позволить всем нас увидеть. Пожалуйста!
Как смешно. Она не собиралась их носить, и они это знали. Она говорила им это миллион раз. Но даже если их носила не она, ожерелья все равно хотели вырваться из того места, где он их спрятал.
Но ей еще предстояло найти комнату.
Шаги эхом разносились по коридору. Луна нырнула за занавеску и затаила дыхание. Неужели граф вернулся так скоро? Она прижалась спиной к деревянной нише, которая должна была служить подоконником, и ждала, пока не увидела бело-черную униформу горничной.
Руки женщины были заняты чем-то вроде грязных простыней, а это означало, что она была очень близко к его комнатам. У кого еще убирала горничная?
«Удачное время», — подумала она.
Луна выглянула из-за занавески. Пока что, похоже, что это была единственная горничная, которая работала. Она надеялась, в его ванной комнате или в том, что они убирали ежедневно, больше не было никого.
Она пошла по коридору, прислушиваясь к каждой двери, пока не нашла нужную. Драгоценные камни буквально кричали за этой полированной поверхностью.