Но человек продолжал кричать, лишь изредка прерываясь на судорожный вздох. Он даже не пытался что-либо сказать.
— Лаборант Бур. — Я стоял над человеком, зажимая уши руками, но даже так я услышал громогласный голос Профессора. — Срежьте образцу голосовые связки.
Вот с*ки… Когда я почувствовал тепло в ушах, я осознал, что необходимо действовать. Подойдя к человеку, я попытался вспомнить расположение голосовых связок и, уже приготовившись нанести точный удар в горло, остановился.
Что я творю! Это же человек! С*ка, какого х**а происходит! Я бы никогда не согласился кого-то пытать. Руки задрожали, чуть было не выронив скальпель. Почему… Почему все дошло до такого! В голове всё плыло.
Я видел перед собой тело человека в луже крови, он не кричал, просто смотрел на меня. А где-то вдалеке раздавались крики.
Я не хотел его убивать.
Я не хотел его убивать.
— Он не был убит. — Раздался холодный голос за моей спиной. Я обернулся. Но за спиной была лишь стена операционной.
Что это было?
— Лаборант Бур. Вы меня слышите? — Приглушённый холодный голос вновь раздался в операционной. — Ваш слуховой аппарат был повреждён, но недостаточно, чтобы оглохнуть. Вы обязаны приступать к продолжению эксперимента.
Что?
На столе лежал человек со вскрытым горлом.
Из его рта шла кровавая пена. Теперь он не кричал. Он просто смотрел в потолок безумным взглядом.
Тишина. Мне просто нужна тишина. Думал я, стоя в пробке на арендованном «Май-Май». Выбрался я из операционной выжатый как лимон. Это было жёсткое эмоциональное потрясение. Когда я залез в машину и решительно отсоединил модуль связи от деки, то почувствовал долгожданное облегчение.
Именно в этот момент за мной никто не смотрел, и никто не давил на подсознание постоянными инструкциями. Чёртов Марте́лю, этот старик постоянно следил за моими показателями и давал советы в такой момент, чтобы я не отвлекался и не наделал ошибок в его эксперименте. Чувствую себя использованным инструментом.
Еще, наверное, профессор выбрал голосовые инструкции, как только увидел, что я был готов самоубиться, лишь бы в моей голове никто не лазил. Когда я в шоковом состоянии вскрывал череп образцу, то заметил, что «образец» был напичкан множеством датчиков. Под его кожей виднелись бугорки детекторов, которые следят за всеми показателями и каждым движением.
Не удивлюсь, что они могли спокойно перехватить управление телом при помощи таких имплантов. Только модуля прокси на шее не хватало для полного создания куклы. Скорее всего, именно поэтому он не говорил, ему просто запретили. А вот когда он начал орать от поглотившего его страха, то тогда, видимо, имплант дал сбой.
До сих пор бросает в дрожь. Думал я, наблюдая за мотоциклистом, который ловко лавировал в пробке, уверенно следуя по своему маршруту.
Эх. Как же удобно быть соло. Никакого начальства сверху, делай что хочешь, не думай о последствиях. Только не забывай находить деньги на новые конечности и гаси всех и вся. Вот кто главные птицы в этом заповеднике! Ну, кроме них, конечно. Я проводил взглядом ави «Травма Тим», спешащий на очередной вызов.
Когда машина тронулась, пересекая небольшой порожек моста, мысли переключились на очередное ведение о прошлом. Почему с возрастом во мне всё чаще мелькают знания прошлого меня? Тот человек… Он не был тем, кого я хорошо знал. Прошлый я его видел впервые, но в груди была такая боль, что прошла сквозь измерения. И этот голос… Мертвый солдат решил со мной заговорить?
Нет-нет. Лучше отставить подобные мысли на потом, когда я войду в нормальную жизнь, а не это… подобие. Сейчас меня волнует только один вопрос: вырвал ли я голосовые связки сам или кто-то другой за меня? Я точно не мог этого совершить.
Я никого не убивал осознанно (искин не считается, я до сих пор уверен, что это была кукла), и у меня было твёрдое ощущение, что если я сделаю надрез, то убью его, хотя практика показала обратное. Однако данные из деки, в которую импланты записывают всё, что я вижу в виде вирта, ясно показали, что ничего подобного не происходило. Там даже не было момента удара.
Переваривая эту мысль всю дорогу, я оказался перед дверьми клиники. Дёрнув дверь на себя, она не поддалась, вспомнив, что уже поздний вечер, я, брякнув ключами, развернулся и зашёл через дверь своей приёмной. Плюхнувшись на старое кресло, купленное Адой на распродаже, я чуть было не заснул, но вовремя вспомнил, зачем сюда приехал.
Вновь погрузившись в сеть, я отформатировал себе весь мозг, стараясь затронуть все его уголки через принудительное обнуление. Я добрался даже до наноботов малого биомонитора. Когда через разъём начали поступать биты установки, мой разум не выдержал, и я уснул прямо за столом, охваченный тревожным сном.
Мне снилось, что я снова и снова пытаюсь отстраниться от шеи человека, а тот смеётся и смотрит на меня. Каждый раз, когда я пытался уйти, он падал в лужу крови с перерезанным горлом. Я смотрел на это и не мог проснуться, не мог пошевелиться.
Проснулся, я весь мокрый и замёрзший. Оказалось, что я забыл закрыть окно с решёткой, которое было открыто для проветривания комнаты.
5:02…
Время начинать новый день.
С каждым днем все хуже и хуже.
— Босс! Я не могу так больше! В сутках не хватает времени, чтобы сделать всё, что мне необходимо сделать! — Сказал я Альберту, когда на третий день наконец-то попал к нему в кабинет.
— Так уволься, — раздался голос из динамиков монитора, — и добрый день, Бур.
— И тебе добрый. Меня так все заколебало! И если я уволюсь, то потеряю возможность получить лицензию рипера.
— У тебя когда курсы боевого медтехника закончатся?
— Да, несколько дней, и отслужу.
— Вытерпи эти дни, сразу станет легче.
— Если, конечно, проф об этом не узнает.
— Так у тебя в контракте прописано точное время, сколько ты можешь у нас провести.
— Счас. Как будто его это остановит. Один звонок Джову, и я буду пахать на него хоть 24 часа.
— Что вообще на тебя так Марте́лю насел-то?
— Я не вовремя на глаза попался. У нас тут какой-то Меррелл уже три дня не появляется на работе, а тут я, с минимальной квалификацией.
— Ммм.
— Альберт?
— Кажется, он помер.
— Не буду спрашивать, откуда ты знаешь…
— Так это по новостям крутят. — Экран мигнул и включил трансляцию 54-го канала.
— … по всему Ночному городу разлетелась весть о трагедии в метро на пересечении жёлтой и красной ветки в Чартер-Хилл… \\Перемотка\\…Поезд сошёл с рельс, протаранив полную людей станцию, по предварительным данным, жертв среди населения города нет… — После очередной перемотки Ал включил запись трансляции за следующий день. — … Была установлена причина трагедии. Под поездом были обнаружены остатки самоубийцы, его тело обладало высоким уровнем аугментаций, из-за чего и был вызван сход поезда с рельс… \\Перемотка\\…Имя киберпсиха — Блейн Т. Меррелл.
— Видел. — Когда запись остановилась, сказал Ал. — У этого Блейна даже семьи нет, видимо, поэтому на него всех собак спустили.
— Это-то и странно. Корпораты же не упустят возможности подмочить кому-то репутацию. Они за 15 минут могут так «поработать» с прошлым человека, что заденут всех, кто им неугоден. А тут — тишина.
— Ты не можешь предположить, что просто уже всё подтерли? — скептически спросил он.
— Нет, слишком мало времени, у корпоратов просто не хватит времени перехватить репортаж, особенно если всё делалось специально… Тут что-то другое… С*ка! — Внезапно я вздрогнул от звука оповещения и увидел, что меня ждут в третьей лаборатории. — Пойду я. Меня снова ждет копание в чьем-то теле.
— Давай.
Скрывшись за поворотом, я вошел в лабораторию, увидев очередной «образец», над которым мне нужно будет провести действие.
Так и прошли еще два дня. У гнойника оказались обширные «склады», где в тесноте и на голодном витаминном пайке проживали «образцы», в основном это были преступники. Точнее, те люди, которых корпорация считает преступниками.
Там было много тех, кто не смог оплатить лечение или не имел достаточных средств для оплаты лечения других. Также встречались аферисты, которые наживались на Травме, были даже соло, у которых удалили все импланты и заперли за железной клеткой.
Были и настоящие преступники, прямо из городских тюрем, которых профессор покупал по дешевке через коррумпированных надзирателей. Как младший лаборант, я был обязан взаимодействовать со всеми ними.
Операции как в первый раз в лабораториях были довольно редки. За всё время работы я оперировал живого человека всего три раза, один раз даже с наркозом.
В остальное время я должен был присматривать за особыми «образцами»: носить им еду, разговаривать с ними, позволять им говорить и… бить их. Точнее, если в мою сторону проявляли агрессию, я был обязан довести образец до отключки и сообщить ИИ этажа, чтобы эксперименты с образцом были перенесены на другую дату.
Обычно я перехватывал буйных за шею своей механической рукой и пережимал им сонную артерию, чтобы они потеряли сознание. Это было нетрудно, но нередко получалось так, что я проигрывал, и тогда на помощь приходил робот-охранник. Он наносил несколько ударов, которые ломали руки «образцу». Конечно, согласно документам, всё это происходило случайно, ведь у «образцов» не было имплантов, кроме нейропорта, а такие разумные невероятно хрупки.
Кроме одного…
Я стоял напротив комнаты самого странного «образца» этажа. Действуя по предоставленной инструкции, я постучал в дверь. Подождав 15 секунд, открыл дверь.
— Ваш обед, мисс. — Сказал я, останавливая за инвалидной коляской.
На коляске сидело… тело. От человека в нём осталось совсем немного, даже пол невозможно было определить. Голова напоминала обгоревшую кость, жизнь в которой поддерживалась множеством имплантов. Вместо глаз были только красные визоры, светившиеся в темноте. Торс словно мумифицирован, и из него медленно сочилась красноватая масса, в которой была испачкана вся одежда — стандартная одежда «образца», похожая на тюремную робу.