— Да хватит тебе, Кошен, — отмахнулась она, — надоело. Ступай и все узнаешь…
Я допил свой виски, поставил стакан на каминную плиту и, погрозив Карлетте пальцем, покинул комнату. Миновав коридор и кухню, вышел через черный ход на лужайку, отгороженную высоким кустарником.
Было сыро; ничего было не разглядеть из-за мерзкого английского тумана, что-то шуршало, трещало, и я для спокойствия взял в ладони рукоятку люгера, но если бы Карлетта решила меня перехитрить еще раз и подставить под выстрел, то этот выстрел давно бы уже грохнул.
Поэтому, подавив в себе желание достать бесполезный сейчас пистолет, я двинулся наощупь по тропе, в конце которой темнел гараж.
Он был такой же облупленный и старый, как только что покинутый мною дом, но в проеме открытых дверей я увидел две новенькие машины. Я обогнул гараж и наткнулся на дверь с большим висячим замком. Я отпер ее, нащупал выключатель, зажег свет и прошел в помещение, представлявшее из себя полумастерскую, полужилую комнату, где сразу же обнаружил то, о чем намекала Карлетта.
«Доказательство» лежало на скамейке, связанное по рукам и ногам с кляпом во рту, наверное, так выглядит рысь под сеткой. Но это была не рысь, а Джералдин Уорни.
Я извлек кляп, перерезал веревки и сказал:
— Привет, крошка! Надеюсь, ваши мозги не пострадали от сырости и с них слетели макароны, которые навесил мистер Крич, выдавая себя за Лемми Кошена? Надеюсь, вы теперь не захотите пристрелить меня, если я опять буду утверждать, что настоящий Кошен — это я, и никто другой?
Но мои слова пропали даром. Она сидела на скамейке, не в силах очухаться и растирая онемевшие руки. Поэтому я похлопал ее по щеке, еще мокрой от слез, улыбнулся и повторил:
— Эй, Джералдин, проснись! Твой друг узнал, что ты в беде и пришел на помощь. Проснись же, дура, ты что, не видишь, — Кошен перед тобой!
И вдруг все преобразилось: передо мной сидело не несчастное существо, только что чудесным образом освободившееся из бандитского плена, я вновь увидел перед собой, как тогда в «Лоурен Лоун», настоящую леди: Джералдин встала, распрямилась, улыбнулась, и мне ужасно захотелось поцеловать ей руку.
— Здравствуйте, мистер Кошен, — буднично сказала она и поправила то, что осталось от ее изящной прически. — Вы оказались здесь очень кстати. Поэтому я прощаю вам и позавчерашнюю глупость и сегодняшнюю фамильярность. Простите, какой счастливый случай привел вас сюда?
— Случай… Ну, если вам угодно, пусть это будет называться так. Можете благодарить Бога за ряд обстоятельств, которые я заставил на себя работать, да не совсем добровольную помощь кое-кого из вашего окружения…
— Ну ладно. А теперь, Кошен, заберите меня скорей отсюда. Но прежде мне необходимо причесаться, умыться — вообще привести себя в порядок! Эти скоты… — она быстро подняла на меня глаза и опустила. — Ну, эти люди даже не давали мне курить, представляете?
Я начал потихоньку закипать. И что она себе думает, что агенты ФБР — это няньки для таких особ, как она?
— Умывание и остальное подождет, леди, — холодно сказал я. — У меня здесь куда более срочные дела, но я вынужден пока тратить время на вас, ради вас же, кстати. Согласен, это не вполне подходящее место, но вы сами полезли в эту историю и оказались здесь по собственной глупости. Я не смогу гарантировать вам безопасное бегство отсюда и благополучное пребывание где бы то ни было, пока шайка Панцетти гуляет на свободе. По долгу службы я отвечаю за вас, и для этого вам придется ответить на несколько вопросов. Дело это нешуточное, и я обязан во всем разобраться.
Она сощурила глаза и оглядела меня с головы до ног:
— Мне кажется, что вы избрали неверный тон в разговоре со мной, мистер Кошен. Для федерального офицера вы слишком грубы, поэтому я ухожу отсюда одна.
Мне пришлось довольно резко преградить ей путь.
— Сядьте на место! Или вы забыли, где находитесь и как сюда попали? Я таким быстро освежаю память! Садитесь быстро, у меня времени в обрез!
— У меня тоже, — отпарировала она. — И то, что я вынуждена гостить в бандитском отеле — это результат вашего алкоголизма! Сначала вы пьянствовали на «Флориде», а потом позволили себе увлечься этой шлюхой, Карлеттой Франчини. Надо было делом заниматься, а не компрометировать звание федерального офицера. Мне так живописно описали ваши похождения, что я не сомневаюсь в ваших качествах. Вспомните — «Лоурелл Лоун»? Кто бы мог узнать в вас служащего высокого государственного учреждения?
— Ох-хо-хо… — я безнадежно махнул рукой. — Какая же вы, право, мисс… И вы смогли поверить этому ублюдку Биллу Кричу?
— А почему бы и нет? До самого последнего времени мистер Крич вел себя, как джентльмен.
— Джентльмен… А вам известно, сколько народа отправил на тот свет «мистер» Крич? И каким способом? Говорят, он обладает незаурядной фантазией в этом деле… То, что он хотел сотворить с вами — еще цветочки…
Джералдин села на скамейку, поежилась и попросила сигарету; мы закурили.
— Ну, а если уж вы заговорили о нравственности, давайте продолжим: кто поступил, по-вашему, более порядочно — я, вынужденный в интересах дела приволокнуться за подозреваемой особой, вы, позабывшая о своей женской чести и удравшая за своим непутевым экс-женихом в Англию, не известив никого, или он сам, применявший свою нежную невесту на портовую шлюху? Что-то не слышу ответа? — Она смерила меня высокомерным взглядом, а потом ответила:
— Я не собираюсь обсуждать с вами этот вопрос! — Хорошо, хоть при этом покраснела.
— Ладно, — охотно согласился я, — этот вопрос отпадает, но на другие вам придется ответить…
— Что-о-о? Что за тон! Извольте сменить его. — Джералдин вскочила со скамейки и была дьявольски хороша в своем гневе. Я залюбовался ею.
— Ну-ну, успокойтесь, леди. Ведь перед вами не мистер Крич с орудиями пыток, а ваш, несмотря ни на что, друг — Лемми Кошен. Пожалуйста, Мисс Уорни, не ведите себя так, будто только вчера в первый раз отошли от маминой юбки. Я вынужден кое-что узнать в ваших же интересах.
Я с тоской подумал, что в сотне ярдов отсюда Карлетта не отказывает себе в виски, а я вынужден драть сухую глотку.
— Прошу выслушать меня и учесть: задавать вопросы я буду по долгу службы. Первое, что заставило вас покинуть Штаты и отправиться вслед за Уиттекером в Англию, не обратившись за помощью к федеральным властям?
Она снисходительно улыбнулась:
— Я знала, куда уехал Элмер, знала также, что он пропадет с этой Франчини. Ему нужна моя постоянная опека, потому что он человек не от мира сего. Он — гений, и к нему нельзя подходить с обычными мерками, а обратись я в ФБР… Я вижу теперь, насколько была права. У Элмера, конечно, есть недостатки, но душа у него чистая и возвышенная.
— Да что вы говорите! «возвышенная»… — передразнил ее я. — А почему тогда этот «ангел» немедленно наложил в штаны и стал игрушкой в руках какого-то уголовника, схлопотав пару раз по морде? Пусть он талантливый изобретатель, но у него душа труса!
— Как вы смеете! Не зная человека, не встречаясь никогда с ним…
— Ха! Чтобы узнать человека, не обязательно встречаться с ним. Судят по делам и по поступкам, а не по словам и виду.
Она промолчала, и это молчание вдохновило и меня:
— Ладно, пойдем дальше. Вы знали, что некто Панцетти охотится за Уиттекером и его чертежами? Знали и хотели спасти своего Элмера слабыми женскими руками! Почему вы не сообщили нам, что готовится преступление? Вам вообще известно, для чего существуют федеральные власти? Или вы действительно — просто дура?
Да, она не могла не признать мою правоту, и весь ее понурый вид говорил об этом. Заметно слетела с нее спесь!
— Даже если я и захотела бы донести, то все равно бы не успела. Письмо от Элмера было получено мной уже после его отъезда, на следующий день. Там говорилось, что в Штатах ему оставаться опасно и что это связано с его последней работой, а в Англии все спокойно и он доведет свое дело до конца.
— В Англии — спокойно… — я покачал головой. — Хороши же у него представления о спокойствии! Неужели не понятно, что в Штатах под нашим приглядом он находился в полной безопасности? Тут что-то не так…
— Может быть. Но Элмеру, вероятно, было видней. Если он считал, что бумаги могут попасть в чужие руки, значит, у него на то были все основания. И поэтому он совершенно сознательно не внес в документацию главные секреты своего самолета. Укради кто эти бумаги, вору пришлось бы довольствоваться лишь грудой бесполезных бумаг.
— Ну да, конечно… И сейчас он сам с этой грудой находится в объятиях Панцетти и его банды…
— Ничего не сможет сделать ваш Панцетти, пока Элмер не закончит работу. А Элмер скорее умрет, чем доставит ему такую радость!
— Ну-ну, скорее умрет, говорите? Это вы об этом кролике, что ли? Да он поднял лапки, едва получив пару писем не совсем светского содержания! Не смешите меня, милая.
— Никто вас смешить не собирается. И давайте, мистер, Кошен, закончим этот пустой разговор. Я устала.
— А я, думаете, не устал? Облазить в поисках вас пол-Англии, такое «спокойное» место, где чуть не на каждом шагу убийца с пистолетом или бомбой — это как?
Казалось, она не слушает меня, сосредоточенно разглядывая свою серую юбку. Ладно, спросим что-нибудь конкретное.
— Джералдин, когда вы вечером говорили со мной по телефону, кто присутствовал при этом? Кроме вас и Панцетти, там ведь был еще кто-то с хриплым голосом?
— Там не было никакого Панцетти, только мистер Крич один стоял в комнате, а пригласил меня к аппарату его подчиненный, кажется, его зовут Фриско. У него действительно что-то с голосовыми связками. Что вам нужно было передать, я уже знала, а потом меня попросили положить трубку. Вот, собственно, и все.
«Мистер Крич» — ха! Сказала бы еще сэр или лорд! Ха! Ее пригласили! Нет, что-то есть в девочках-аристократках! Мне, хоть умри, так не сказать.
— Хорошо, — я еле удерживал смех. — А вы не догадываетесь, кто в тот момент был рядом со мной?