В это время и подошла дама в черном пальто. Она была очень недурна. Что за везенье — как день, так красотка!
Дама грациозно уселась на высокий табурет, заказала двойной виски и, вытащив из золоченого портсигара сигарету, выжидательно посмотрела на меня.
Я щелкнул зажигалкой. Она прикурила и, сощурив на меня бархатные глаза, обнажила в улыбке прекрасные зубы.
— Очень любезно с вашей стороны, мистер Кошен, — сказала она, жеманясь, и тут же залпом хватанула стаканчик виски.
Это зрелище настолько диссонировало с ее внешностью, что я поперхнулся вместо дамы.
— Леди, — я поклонился ей, — разрешите заказать вам еще шотландского? И не будете ли вы столь любезны сообщить откуда вам известно мое имя?
Она выпустила колечко дыма.
— Ах, мистер Кошен, — кокетливо вздохнула незнакомка, и мне показалось, что кофточка на ее груди лопнет. — Надеюсь, вы — парень с такой широкой душой — не откажете в добром совете девушке, волей обстоятельств закинутой в этот неуютный Лондон…
— Моя святая обязанность давать добрые советы девушкам, которые смогли выследить парня с широкой душой…
— Не отрицаю, — она скрестила ноги и улыбнулась, — следила. Чтобы встретиться с вами и напомнить о себе. Вы ведь совсем меня забыли.
— Черт возьми, леди, — я виновато покачал головой. — У меня такая капризная память — то включится, то выключится… Ее все время надо стимулировать…
Идея стимулирования была поддержана, и пока я заказывал по двойной порции, моя новая знакомая снова открыла портсигар и на этот раз мне удалось разглядеть кое-что знакомое. Характерный коричневый цвет у нескольких сигарет — марихуана! Девушка, оказывается, любит побаловаться «травкой»! Я мысленно усмехнулся: кури, кури, моя милая, — эта штука располагает к откровенным беседам. Сейчас ты у меня разговоришься…
Она отхлебнула глоток, затянулась и выпустила колечко дыма, заполняя атмосферу бара запахом, который я прекрасно знал,
— Моя фамилия Коллс, — сообщила она. — Монтана Коллс. Ты и дальше будешь утверждать, что я тебе знакома, Лемми?
— Мой Бог! Монтана Коллс! — Конечно же, я знал ее. Это была безотказная шлюха, но черт попутал ее связаться с бандой Фензера в Чикаго. Когда судили этих ребят, она тоже получила год, но, по моему мнению, ни за что, потом я потерял ее из виду.
— Монтана, лапонька, ты-то здесь какими судьбами? Вижу, тебе здесь не сладко?
— Не сладко, Лемми. Но теперь, когда появился ты, надеюсь на перемены к лучшему, — она допила виски и посмотрела на стакан. — Одного не понимаю: и за каким чертом мы сидим здесь, в этой дыре? Предлагаю убраться отсюда и поехать ко мне. Соглашайся, Лемми, тебя ожидает отменный ленч и масса всякой выпивки.
Я взглянул на часы и усмехнулся. Было ровно половина второго, и пунктуальный Херрик наверняка уже прибыл на Джермин-стрит.
— Хорошо, детка. Мы поедем к тебе, но дай слово, что не будешь продаваться, вспоминай о том, как я заловил Фензера.
— Не волнуйся, Лемми, я о нем не печалюсь. Он втянул меня в грязное дело, да и характер у него был скверный. Правда, есть подонки и почище его…
— Например? — я изобразил удивление.
— Панцетти. Это гад, которому больше всего на свете нравится быть гадом. Предложи ему кто-нибудь деньги, много денег, только за то, чтобы он хоть малость изменился в лучшую сторону, и Панцетти откажется, потому что знает, что умрет, не выпустив яда.
Она встала.
— Ну, что же ты, Лемми, я жду. А может ты боишься? —
Что ж, Монтану опять втянули в дерьмо: Фензера посадили надолго, а Панцетти подобрал ее и теперь хочет выйти на меня через эту крошку. Ладно, посмотрим.
Я расплатился, и мы вышли на улицу. Там нас ждала машина, за рулем которой сидел парень с такой рожей, будто только сейчас съел фунт лимонов.
Чтобы не видеть его, я сел за его спиной. Монтана подарила меня взглядом победительницы. Не зарывайся, киска! Можешь потерять свой пушистый хвостик.
2
Когда мы подъехали к ее дому, я снова посмотрел на часы: без пяти три. Бедняга Херрик не просто ждет меня, а несмотря на его сдержанность, посылает к моим предкам. Только бы не выслал из Англии.
Это была уютная квартирка. Монтана всегда отличалась тонким вкусом, если, конечно, не принимать в расчет ее дружков. Пока она возилась на кухне, я, слишком хорошо помня встречу с Кричем, прошелся по квартире, не оставив без внимания ни один уголок. Заглянул даже под кровать, застланную красным. На таком ложе любви Монтана вероятно любила поиграть с Фензером.
Тут меня позвали к столу, и я поторопился принять приглашение.
Монтана превзошла все мои ожидания по части своих кулинарных способностей: мой любимый супчик сменили омары и цыплята. Эти изысканные блюда не прошли всухую, ну, а что за кофе без доброй дозы шотландского? Короче, к концу обеда мое брюхе напоминало аквариум, в котором плавали омары и цыплята. Монтана в выпивке мне не уступала.
Потом она прошла в спальню и улеглась на кровати, выставив на обозрение большую часть своих ножек, и мне вдруг захотелось наплевать на работу, устроить хорошенький загул, не стесняя себя ни в чем.
Монтана встала и наполнила наши бокалы виски с содовой.
— До чего же занятно получается, Лемми! Последний раз я видела тебя в Филли, когда судили Фензера. До чего же ты был хорош в своем сером костюме и бледно-голубой рубашке! Я знала, что если бы не ты, мой парень до сих пор гулял бы на воле, ты мне безумно тогда понравился.
Монтана отставила бокал и уселась ко мне на колени, обвила руками мою шею и впилась в меня губами. Я не мог оставить без внимания эти знаки любви.
— Ох, Лемми, — прошептала она, — что ты со мной делаешь. Я просто балдею.
— Тут дело не в моих сильных достоинствах, а в твоей слабой голове, детка, — отвечал я хладнокровно.
С оскорбленным видом Монтана встала с моих колен.
Я похлопал ее по аппетитному заду и откинулся в кресле.
— Не сердись, Монтана. Мы с тобой оба сейчас на работе, и я обязан помнить, что нежные женские руки, которые тебя обнимают, всегда снабжены когтями, особенно у хищниц вроде тебя. Так что давай-ка лучше поговорим, а сексуальные забавы оставим на потом.
Она отошла к столу и налила себе виски. Выпила и с презрением глянула на меня.
— Ну, говори, если тебе так не терпится.
— Пойми меня правильно: я — хоть и федеральный агент, но пожить мне еще хочется, поэтому помоги мне разобраться в некоторых вещах…
— Например?
— Например, скажи, почему ты все утро ошивалась на Джермин-стрит, я же еще там засек тебя в первый раз? И каким образом ты узнала, что я там живу? А этот роскошный кулинарный разгул и заигрывания, тоже ведь неспроста? Откуда вашей шайке известно, что после взрыва я остался жив? Вряд ли Фратти смог прислать донесение с того света. Тогда кто? Джералдин Уорни сообщила Кричу, которого она считает Кошеном? Говори, Монтана.
— Нет, Лемми, говори лучше ты — у тебя это гладко получается, очень уж ты умный и образованный, — она посмотрела на меня с сожалением, как коршун на цыпленка, которого собирается съесть, но не очень удовлетворен его размерами, — жалко мне, что ты так ревностно служишь дяде Сэму, что ничуть не позаботился о личной безопасности и дал себя втянуть в такую переделку, из которой тебе не выкрутиться…
Я изобразил на своем лице полный знак вопроса, а Монтана, в которой начала бродить вся недавняя выпивка, разгорячилась:
— Не считай меня полной кретинкой, Кошен. Думаешь, я пляшу под дудку Панцетти? — рассмеялась она.— Нет, я свое отплясала, теперь у меня своя дорога, у него — своя.
Монтана влила в себя еще порцию виски, закурила и продолжала:
— Ты ведь знаешь Панцетти! Если он узнает, что я точу тут с тобой лясы, меня стукнут раньше, чем ты успеешь прочитать заупокойную. У этого гада длинные руки, а денежки делают их еще длиннее. Даже здесь, где местные законы строго выполняются, а копы неподкупны, он всесилен.
Она замолчала, вероятно, припоминая трюки Панцетти.
— Продолжай же, малышка! — подбодрил я. — Тебя не только приятно целовать, но и слушать не противно.
— Не ехидничай, Лемми: дело куда серьезней, чем ты думаешь. Фратти сегодня утром должен был отправить тебя с Уорни на суд Божий, но к назначенному сроку не явился. Вместо него явился Крич и прокричал, что ты сначала избил Карлетту, а потом устроил бенц с Джералдин. Рыжая все рассказала Кричу, когда удрала от тебя, имей это в виду. Правда, они не знают, что произошло потом.
— Что произошла? Фратти сам отправился на Божий суд, и я с удовольствием уступил ему свое место…
— Ну ты даешь, Лемми, — восхитилась Монтана. — А Панцетти нельзя туда отправить?
— Дойдет и до него очередь… Но продолжай дальше.
— Так вот, вся шайка еще ждет Фратти, чтобы разделаться с ним за невыполнение задания.
Да, Фратти, считай, повезло. Ждущая его кара мало кому доставила бы удовольствие.
— А мне приказано выйти на тебя. Панцетти хочет теперь заключить с тобой сделку. Но не связывайся ты с ним, Лемми! Потом от него не избавишься. Помоги лучше мне развязаться с ним. Я расскажу тебе все, что хочешь, но только помоги мне избавиться от этой гадины.
— Хорошо, я постараюсь, но ты расскажешь все, как на духу, и будешь слушаться меня, не задавая лишних вопросов.
Мы запили наше соглашение новой порцией виски. Потом Монтана расплакалась. Я не утешал ее, а, повернувшись к окну, помалкивал, потому что не знал причину слез: то ли это работал алкоголь, то ли просто взыграли нервы.
Наплакавшись всласть, она вытерла глазки и закурила, а потом продолжала закладывать своего шефа:
— Он повязан в Штатах с местными немцами, которые преданы Адольфу. Они платят ему большие деньги. А какого рода услуги может оказывать Панцетти, тебе известно не хуже меня…
Так вот, эти немцы навели его на Уиттекера, чтобы заполучить чертежи нового пикировщика. Этот Уиттекер в своем деле может и гений, но перед бабами устоять не может, зн