– Тогда почему… – Мне удается вовремя опомниться, и я перестраиваюсь. – Неблагодарный Павлин.
– Ай-я, вот чего ты не понимаешь в Цилинь! Она всегда оставалась слишком вежливой. Но должна признаться: я думала, что в конце концов ей надоест пытаться не ударить в грязь лицом и она выскажет мне все прямо. Я думала, что даю ей такой шанс каждой сладостью, которую дарю. Когда я осознала степень ее упорства, – Жэнь понижает голос, и я наклоняюсь ближе, – я начала дарить их, просто чтобы посмотреть, как у нее дергается глаз.
Жэнь, проказница. Может быть, Лотос видела ее с этой стороны, но я нет. Когда я укладываю это у себя в голове, в глазах Жэнь потухает огонек. Она смотрит на ладан в своих руках, теперь уже сгоревший дотла. Пепел сыплется дождем.
– Она была всего лишь ребенком. Она умерла слишком молодой.
Ни то ни другое не является правдой. Я старше всех династий, вместе взятых. Но рядом с Жэнь действительно чувствую себя молодой. Возможно, я больше не подчиняюсь воле судьбы, но чувствую то же призвание следовать за ней, что и в моей хижине в Тислгейте. Я не могла остаться в стороне.
И до сих пор не могу.
– Жэнь. – Я жду, пока она посмотрит на меня, по-настоящему посмотрит. – Ты должна отвоевать Западные земли. Это предпоследний шаг в достижении цели Восходящего Зефира. Только так мы будем достаточно сильны, чтобы напасть на Север.
Жэнь улыбается в середине моего указания.
– Сосредоточься на своем выздоровлении, – произносит она, похлопывая меня по плечу, когда я заканчиваю. – А я займусь всем остальным.
– Но…
Из дверного проема доносится кашель. Там стоит Сыкоу Хай.
– Леди Синь.
– Молодой Господин Сыкоу. Что привело тебя сюда?
Явно не я. Сыкоу Хай смотрит на меня как на блюдо, которое он находит неаппетитным, прежде чем поклониться Жэнь; его рукава превращаются в водопад фиолетового.
– Могу я поговорить с вами… наедине?
– Считай, что Лотос – часть меня.
Его брови дергаются. Я молча злорадствую.
– Пожалуйста, – настаивает Жэнь, и он наконец входит.
Я впервые вижу Сыкоу Хая при дневном освещении и не могу сказать, что его внешность от этого хоть сколько-нибудь выигрывает. Его лицо узкое, как плохо обработанный клинок, на лбу морщины, хотя он почти ровесник Лотос. Кожа, не закрытая его золотой маской, испещрена рытвинами. Как сирота, я знаю болезнь так же хорошо, как стратегию.
Но если бы мы все еще находились в той темной подземной комнате, я бы заметила только элегантность, с которой он сейчас преподносит свиток.
– Для тебя.
Жэнь разворачивает его. Выражение ее лица меняется.
– Мне это ни к чему.
– Я не думаю, что ты понимаешь мои намерения.
– Я думаю, что понимаю. – Жэнь возвращает свиток обратно. – И я не могу их принять.
Свиток свешивается из расслабленных рук Сыкоу Хая. Я бросаю взгляд на подробную карту, густо испещренную линиями столицы Западных земель. Это та карта, которой место в военных комнатах, карта, которая никогда не должна попасть в руки врага. Смысл подарка ясен.
Как и отказ Жэнь от него.
Когда Сыкоу Хай сворачивает похрустывающий сверток, я не могу не переживать. Мы в таком же затруднительном положении. Пытаюсь убедить Жэнь в том, что нужно сделать, и с треском проваливаюсь.
Сыкоу Хай делает глубокий вдох.
– Поговаривают, что ты любишь людей. Ты никогда не бросаешь молодых и старых. Ты предоставляешь слабым укрытие и защищаешь их своими войсками.
– Люди вольны говорить обо мне все, что пожелают, – говорит Жэнь, но Сыкоу Хай этого не слышит.
– Они говорят так, потому что это правда! А Миазма? Однажды она проехала вдоль шеренги и выпотрошила своих раненых солдат просто потому, что они замедлили ее отступление от Сюань Цао. Ты другая. Если в этом мире и есть божество, то это ты! – Я смотрю на него, разинув рот, и Сыкоу Хай пятится. – Ты не можешь сидеть сложа руки и довольствоваться правлением Синь Гуна, – бормочет он, опуская глаза.
– Мне совсем не кажется, что народ здесь чем-то недоволен.
– Мы – не народ. Мы не можем сегодня смотреть на наши полные чаши и прекратить засаживать землю. Мы не можем увидеть крышу над головой и прекратить строительство. – Пятна на лице Сыкоу Хая краснеют. – Север почти пал из-за Восстания Красного Феникса и Кликов Десяти Евнухов, – говорит он, и я обнаруживаю, что одновременно болею за него и жалею, что не я одна разговариваю с Жэнь. – Юг почти пал из-за пиратов Фэн. Мир на Западе эфемерен. В эту эпоху подлецов нам нужен защитник. И Синь Гун, хоть он мне и отец, не подходит на эту роль.
Жэнь отвечает не сразу. По крайней мере, она не отвергает его слова, как отвергла мои. Цель важнее моей гордости, говорю я себе, игнорируя боль в груди. Если Сыкоу Хай сможет убедить ее…
– Вы говорите, что моя способность нравиться людям основана на моей чести. – Жэнь дотрагивается до кулона на своей шее, надпись Синь почти стерта. – Если это так, то куда же денется эта моя способность, если я узурпирую своего собственного родственника?
– Родственника. – Сыкоу Хай выплевывает это слово. – Я кое-что знаю о родственниках. Я думаю, ты тоже. – Я начинаю нервничать из-за его тона. – Синь Гун, возможно, и предложил тебе место для отдыха и тренировки твоих войск, но где он был до того, как ты заключила союз с Югом? Даже до этого, после смерти твоей матери…
– Я думаю, на сегодня мы закончили, – тихо произносит Жэнь, когда я выдаю свой стон разочарования за стон боли.
– Леди…
– Ты дал мне много поводов для размышлений. Мне нужно время.
О чем я только думала? Если я не могу убедить Жэнь, то как сможет Сыкоу Хай?
Определенно, не падая на колени.
– Если ты не хочешь принимать карту, тогда прими мою преданность. Я знаю, что никогда не буду соответствовать таланту Восходящего Зефира…
По крайней мере, он признает это.
– …но тебе нужен стратег. – Он трижды стучит головой о дерево. – Я клянусь своей жизнью твоему делу.
– В этом нет необходимости, молодой Господин Сыкоу. – Голос Жэнь добрый, но твердый. – У меня есть вся необходимая поддержка.
Она помогает ему подняться, провожает его. После того как он уходит, она подходит к окнам и складывает руки за спиной, принимая ту же позу, что и до этого. Но все остальное изменилось, и я знаю, что лучше не говорить, когда Жэнь шепчет:
– Что бы сделала ты, Цилинь?
Но она спрашивает не меня.
Когда друзья Лотос посещают лазарет в тот день, они проклинают Сыкоу Дуня и обвиняют его в том, что в поединке он зашел слишком далеко.
Они могли бы с таким же успехом обвинить меня в том, что я все испортила.
Облако позади остальных. Она – единственный свидетель моей вспышки гнева. Теперь она, возможно, единственный человек, который понимает, что Лотос никогда бы не проиграла такому, как Сыкоу Дунь.
– Тебе что-нибудь нужно? – спрашивает она безобидно, но мой разум улавливает опасность и решает применить Седьмую Стратагему: Топтать Траву, чтобы Вспугнуть Змею. Подозрение Облако – это змея; любая плохая имитация Лотоса вызовет ее.
Поэтому я топчу траву, говоря совершенно неожиданное.
– Сыкоу Хай.
– Сыкоу Хай? – Глаза Облако сузились. – В самом деле? Мы с тобой обе знаем, что он не в твоем вкусе.
На долю секунды я вижу черные перья, легкую ухмылку, его пальцы, летающие по струнам цитры. Я бормочу что-то бессвязное. Пусть Облако думает, что я смущена. Сыкоу Хай меня интересует по стратегическим соображениям. Мне необходим он и его готовая сеть сторонников; ему нужно, чтобы я убедила Жэнь. Это идеальное партнерство. Я не могу сказать того же самого о той игре во лжи, которую я затеяла с Вороном.
– Так что ты хочешь, чтобы я сделала? – спрашивает Облако. – Привела его сюда?
Как лошадь под уздцы? Ну уж нет, я не настолько отчаялась.
– Скажи ему, чтобы он пришел.
В ту ночь Облако возвращается одна.
– Он говорит, что занят.
Другими словами, я не стою его времени. Я могла бы написать ему о своих намерениях, но, когда я пытаюсь это сделать со свечой в углу казармы среди моря храпящих воинов, мазки получаются корявыми и толстыми. Я комкаю бумагу, тяжело дыша, затем разжимаю руки. Чернила размазаны повсюду, черня линии судьбы, вырезанные глубоко на ладонях Лотос. У основания каждого пальца есть мозоль. Секира настолько легкая не просто потому, что Лотос сильная. Она практиковалась в обращении с оружием, точно так же как я упражнялась в каллиграфии. У нас обеих есть кожа, которую мы утолщаем день ото дня. Наши мозоли просто находятся в разных местах.
Но навыки Лотос для меня бесполезны, и после очередной неудачной попытки писать я бросаю кисть. Кто-то хрюкает во сне.
Сдавшись, я присоединяюсь к ним.
Меня не волнует, что утром лицо Лотос все еще выглядит как помятая тыква.
Я разыскиваю Сыкоу Хая лично.
Он чувствует, что я иду за ним, и избегает меня как чумы. За ужином он скорее удалится из-за стола, чем попадется мне на глаза. Будучи приглашенным на прогулку по любимым дворикам Синь Гуна, сошлется на плохое самочувствие и не проведет хотя бы минуту рядом со мной. Даже вместо похода в отхожее место он предпочел бы потерпеть, только бы пройти мимо меня.
Но ему не удастся вечно от меня ускользать.
На следующую ночь я стучу в двери его кабинета. Они открываются – и начинают закрываться.
Я вцепляюсь в его руку.
После нескольких напряженных секунд стальная хватка Лотос торжествует. Сыкоу Хай отпускает дверь.
– Я уже говорил это раньше. – Он возвращается в свой кабинет. – Тебе лучше иметь дело с моим братом.
– Твой брат, – я разворачиваю его за плечо и показываю на свое лицо, – о-очень выручил.
Сыкоу Хай вздрагивает. Его рука тянется к маске, поправляя ее, хотя она никуда и не сползала.
– Разве не так вы все общаетесь? – Он прячется за свой стол. – Ваши кулаки…