— Вы ни с кем у нас не встретитесь, милорд. Мы слишком заняты подготовкой к путешествию в Европу. Только девочки и я. Надеюсь, вас это не расстроит.
— Пуошу вас, мадам, не говойите об этом. У вас такая интейесная семья, именно такие вещи доставляют мне удовольствие. Хуже всего эти большие пйиемы.
— Я рада этому, милорд. Ждем вас в следующий вторник. Не забудьте, мы обедаем в семь.
Этот короткий разговор происходил в Ньюпорте, в «Оушн Хаус». Миссис Гирдвуд собиралась сесть в наемную карету, чтобы отправиться на нью-йоркский пароход.
Наступил вторник, и мистер Суинтон точно в семь вечера переступил порог дома на Пятой авеню.
Дом был ярко освещен и принаряжен. Хозяйка, ее дочь и племянница оделись с особой тщательностью.
Но пришли пока не все: ожидали еще двоих. Скоро и они явились.
Это были мистер Лукас и его приятель. Они тоже вернулись в Нью-Йорк. Еще в Ньюпорте через посредство Суинтона они познакомились с миссис Гирдвуд и получили приглашение.
Теперь все гости распределились пропорционально: три леди и столько же джентльменов, набор из шести. Впрочем, по мнению мужчин, сама миссис Гирдвуд была лишней. Лукас мечтал о Джули, а его друга привлекали голубые глаза Корнелии. Львом на приеме был, конечно, мистер Суинтон. Ведь он иностранец, англичанин, и поэтому повышенное внимание к нему вполне естественно. Миссис Гирдвуд ужасно хотелось рассказать, какой он большой лев. Но мистер Суинтон взял с нее слово хранить тайну.
Беседа за обеденным столом велась непринужденная. У представителей разных народов, говорящих на одном языке, всегда найдутся общие темы. Этими темами их снабжают их страны. Говорили об Америке, но больше об Англии. Миссис Гирдвуд отправлялась туда со следующим пароходом — каюты были уже заказаны. Вполне естественно, что она расспрашивала.
— Относительно ваших отелей в Лондоне, мистер Суинтон. Конечно, мы хотим остановиться в лучшем. А какой вы считаете лучшим?
— «Клайендон», конечно. «Клайендон» на Бонд-стйит. Этот лучший во всех отношениях, мадам.
— «Кларендон», — повторила миссис Гирдвуд, взяла записную книжку и записала. — Бонд-стрит, вы говорите?
— Бонд-стйит. Это наша модная улица для пуогулок, там лучшие магазины.
— Мы остановимся там, — сказала миссис Гирдвуд, записывая адрес и возвращая записную книжку в сумочку.
Нет необходимости подробно передавать последующую беседу. Обычно разговор за столом, когда собеседники мало знакомы друг с другом, не очень интересен, а гости миссис Гирдвуд подходили под эту категорию.
Тем не менее вечер прошел хорошо и даже весело. Только Джули иногда выглядела задумчивой и тем вызвала легкое раздражение у Суинтона и Лукаса.
Однако время от времени она бросала на них взгляд своих темно-карих глаз, который внушал им надежду на будущее.
Опасные глаза у Джули Гирдвуд. Их взгляд был способен лишить душевного спокойствия даже таких маловосприимчивых мужчин, как Луис Лукас и Ричард Суинтон.
Обед закончился, и джентльмены собрались уходить.
— Когда можно ждать вас в Англии, милорд? — спросила миссис Гирдвуд у мистера Суинтона, отведя его в сторону.
— Следующим пауоходом, мадам. Сожалею, что не могу отплыть с вами. У меня в этой стуане небольшое дельце, связанное с бйитанским пуавительством. Такое неудобное пйепятствие, но я ничего не могу поделать.
— Мне тоже жаль, — ответила миссис Гирдвуд. — Было бы очень приятно путешествовать с вами. И я уверена, что мои девочки тоже очень этому радовались бы. Но надеюсь, мы встретимся по ту сторону.
— Несомненно, мадам. Я был бы очень уасстойен, если бы мы больше не встйетились. Вы, конечно, напуавляетесь пйямо в Лондон? Сколько вйемени вы намейены там оставаться?
— О, долго. Может, всю зиму. Потом отправимся на Рейн — в Вену, в Париж, в Италию. Мы намерены совершить обычный тур.
— Вы говойите, что собийаетесь остановиться в «Клайендоне»?
— Да, по вашей рекомендации. Будем жить там, пока остаемся в Лондоне.
— Я позволю себе пйедставиться, как только вейнусь в Англию.
— Милорд, мы будем ждать вас.
Гостиную закрыли, леди остались в доме, а три джентльмена спустились в прихожую, где лакей и дворецкий помогли им одеться. Хотя пришли они порознь, вышли вместе.
— Куда теперь? — спросил Лукас, когда они остановились на тротуаре Пятой авеню. — Ложиться спать еще рано.
— Весьма уазумное замечание, дууг Лукас! — сказал Суинтон, вдохновленный большим количеством вина за столом вдовы. — А куда вы пйедложите?
— Ну, я бы предложил немного поразвлечься. У вас с собой есть деньги, мистер Суинтон?
Мистер Лукас по-прежнему не знал, что его спутник — лорд.
— О, да, да. Тысяча ваших пйоклятых доллауов, мне кажется.
— Простите за такой вопрос. Я спросил на случай, если вам захочется сделать ставку. Если хотите, мой кошелек к вашим услугам.
— Спасибо, спасибо. Я готов поуазвлечься.
Лукас провел Суинтона с Пятой авеню на Бродвей и вниз по Бродвею в «ад» — одно из тех маленьких уютных заведений на боковых улицах, где ужин подают только посвященным.
Суинтон стал одним из них. У Лукаса были причины, чтобы его представить. Рассуждал он так:
«Похоже, у англичанина есть деньги, и он не знает, что с ними делать. Но в Ньюпорте он ничего не тратил. Напротив, он даже увеличил свой капитал, пощипав голубей, которых я ему представил. Любопытно бы поглядеть, как у него получится с ястребами. Теперь он среди них».
Представивший Суинтона думал также и о Джули Гирдвуд.
«Надеюсь, они доберутся до его долларов, очистят его. Он это заслужил. Мне кажется, он очень хитрый тип».
В основе этого желания была ревность.
И еще до того как объявили, что игра закрывается на ночь, фальшивый друг увидел, что его надежды сбываются.
Вопреки обычной хитрости и проницательности, бывший гвардеец действовал под влиянием выпитого. Ужин с бесплатным шампанским довел его до состояния одного из голубей, которых он сам щипал, и он оставил гнездо ястребов без единого доллара в кармане.
Лукас заплатил за наемную карету, которая доставила его в отель, и эти двое расстались.
Глава XXVIДА ЗДРАВСТВУЕТ КОШУТ
Осеннее солнце только что взошло над равниной желтой Тиссы, когда два путника выехали из ворот старинной крепости Арад и направились к деревне Вилагош, расположенной в двадцати милях.[87]
Вряд ли стоит уточнять, что они были верхом. Пешком не передвигаются по равнинам Венгрии.
Военные костюмы всадников соответствовали обстановке. Конечно, это не обычное, нормальное состояние, когда на равнине пастухи обходят свиные стада или объезжают группы полудиких коров с их телятами. Но сегодня Арад — штаб-квартира венгерской армии, и в этот ранний час по всем дорогам движутся гонведы[88] и гусары.
Армия патриотов, насчитывающая около тридцати тысяч человек, передвинулась к Вилагошу, чтобы там встретиться с наступающими силами австрийцев и русских, которые превосходили ее в четыре раза по численности. Войсками венгров командовал Гергей, войсками противника — Редигер.
Всадники добрались до Арада накануне вечером. Приехали они слишком поздно, чтобы сразу присоединиться к армии патриотов, и сейчас, по-видимому, торопились.
Хотя, как мы сказали, всадники были одеты по-военному, мундиры у них не венгерские. Не напоминали они и разнообразную форму противника. Оба были одеты почти одинаково: повседневный сюртук из синей ткани, синие панталоны с золотой полосой и фуражки с лентой.
Вместе с револьверами Кольта, которые тогда почти не были известны, с саблями в поношенных ножнах и с ружьями за спиной костюм всадников выглядел вполне военным.
Всадники бросали тревожные взгляды по сторонам и торопили лошадей, словно боялись опоздать.
— Не нравится мне то, что происходит в Араде, — сказал старший, когда они ненадолго остановились, чтобы дать передышку лошадям.
— Почему, граф? — спросил его спутник.
— В воздухе какое-то всеобщее недоверие.
— Недоверие к кому?
— К Гергею. Я вижу, что люди утратили веру в него. Его даже подозревают в предательстве, в том, что он собирается сдаться врагу.
— Что? Гергей — их любимый полководец! Разве это не так?
— В старой армии — да. Но не у новобранцев или вообще у населения. По моему мнению, это самое плохое, что могло случиться. Старая история — вражда регулярных частей с добровольцами. Гергей ненавидит гонведов и Кошута за то, что тот их создал, как в нашей мексиканской войне выпускники Вест-Пойнта не любили недавно созданные части.
— В Венгрии, как и в Соединенных Штатах, тысячи ослов верят, что человек, чтобы стать солдатом, должен пройти обычную подготовку, что для этого не нужен талант. Они забывают о Кромвеле, о Джексоне[89] и о сотнях других подобных. Я хорошо знаю Гергея. Мы вместе были в военной школе. Холодный, расчетливый человек, с головой химика и сердцем алхимика. Сам по себе он ничего не совершил. Великолепные победы, достигнутые венгерской армией, — а они действительно великолепны, — объясняются романтическим энтузиазмом этих свирепых мадьяров, а также умом и смелостью таких генералов, как Дамьянич. Нет никакого сомнения, что после успехов в верховьях Дуная армия патриотов могла беспрепятственно двинуться на Вену и здесь продиктовать условия Австрийской империи. Охваченные паникой войска императора не могли защищаться. И вот в этот момент, вместо того, чтобы преследовать врага, победоносный полководец поворачивает армию и осаждает крепость Офен! Чтобы захватить незначительный гарнизон численностью меньше шести тысяч человек! Шесть недель потрачены на абсурдные обходные маневры, вопреки советам Кошута, который, не переставая, настаивал на наступлении на Вену. Гергей сделал именно то, чего хотели австрийцы: дал время подойти их союзнику с севера.