Но вот наступил последний момент. Сыграно вступление, музыка сменилась гулом голосов и шорохом шелковых платьев. Джентльмены передвигались по натертому полу, склонялись в поклонах и произносили традиционное: «Разрешите пригласить». Затем некоторое проявление нерешительности со стороны леди, возможно, сверяющейся со своей танцевальной карточкой, наклон головы, такой легкий, что его с трудом можно заметить. И леди с деланным недовольством встает и принимает протянутую руку, словно оказывает огромное одолжение.
Ни одна из молодых леди под опекой миссис Гирдвуд не участвовала еще в такой пантомиме. Распорядители явно не выполняли свои обязанности. Не было в зале девушек красивее, и десятки джентльменов с удовольствием потанцевали бы с ними. То что на девушек не обращают внимания, явная случайность.
Вдова торговца все больше сердилась. Теперь она чувствовала, что можно быть менее разборчивыми в выборе партнеров. Если лорд не появится, она не будет возражать и против бывшего офицера.
«Да собирается ли он вообще приходить?» — думала миссис Гирдвуд, имея в виду Суинтона.
«Подойдет он к нам?» — думала Джули, но о Мейнарде.
Взгляд ее был устремлен на него. Он по-прежнему приближался, хотя и медленно. Ему мешали пары, занимавшие положение для танца. Но она видела, что он смотрит в их сторону, смотрит на нее и кузину.
Он явно пребывал в нерешительности, взгляд его выражал вопрос.
Но, должно быть, увидев встречный взгляд Джули, Мейнард приободрился, потому что поведение его неожиданно изменилось, он уверенно подошел к молодым леди и поклонился им.
Они ответили на его приветствие, может быть, более сердечно, чем он ожидал.
У обеих все еще ни одного приглашения. Кого ему пригласить? Он знал, кого пригласил бы по своему выбору, но возникает вопрос об этикете.
Однако, как оказалось, выбора у него не было.
— Джули, моя дорогая, — сказала миссис Гирдвуд, представляя очень модно одетого индивида, которого только что подвел к ней один из распорядителей. — Надеюсь, ты никому еще не обещала кадриль. Я пообещала, что ты будешь танцевать с этим джентльменом. Мистер Смитсон — моя дочь.
Джули взглянула на мистера Смитсона. Взгляд ее говорил о желании, чтобы он оказался далеко отсюда.
Но она еще не была приглашена, и потому вынуждена согласиться.
Как только мистер Смитсон отошел, Мейнард поторопился пригласить Корнелию и повел ее, чтобы образовать «противоположную пару».
Внешне удовлетворенная таким распределением, миссис Гирдвуд вернулась на свое место.
Но ее удовлетворение было недолгим. Не успела она коснуться подушки сиденья, как увидела направляющегося к ней джентльмена выдающейся наружности, в желтых перчатках. Это был его светлость инкогнито.
Миссис Гирдвуд попыталась вскочить, потом посмотрела туда, где образовался квадрат с участием ее девушек. Смотрела она в отчаянии. Слишком поздно. Кадриль уже началась. Мистер Смитсон с ее дочерью делал фигуры «направо и налево». Проклятый мистер Смитсон!
— Ах, мадам. Еще уаз добуый день! Бал начался, как я вижу, и я остался без кадйили.
— Это правда, мистер Суинтон, вы немного опоздали, сэр.
— Какой удау! Навейно, молодые леди пйиглашены?
— Да. Они танцуют вон там.
Миссис Гирдвуд показала. Приложив к глазу лорнет, мистер Суинтон осмотрел зал. Взгляд его блуждал в поисках дочери миссис Гирдвуд. О племяннице он не думал. И взгляд его был больше устремлен на партнера Джули, чем на нее самое.
Единственного взгляда хватило, чтобы успокоиться. С мистером Смитсоном можно не считаться.
— Надеюсь, мадам, — сказал он, поворачиваясь к матери, — надеюсь, мисс Гийдвуд не заполнила всю свою кауточку на вечеу?
— Конечно, нет, сэр!
— Может быть, следующий — кажется, по пуогуамме это вальс — может, я смогу танцевать с ней? Могу я попуосить вас вмешаться в мою пользу, конечно, если нет пйедыдущей договойенности?
— Я знаю, что ее нет. Могу пообещать вам это, сэр, моя дочь, вне всякого сомнения, будет счастлива танцевать с вами.
— Спасибо, мадам! Тысячу буагодауностей!
Решив благополучно этот вопрос, дружелюбный вельможа продолжал оживленно разговаривать с вдовой розничного торговца, как будто они были равными по положению.
Миссис Гирдвуд была от него в восторге. Насколько превосходит этот подлинный отпрыск аристократов Британии выскочек из Нью-Йорка и Бостона! Ни Старый доминион,[30] ни Южная Каролина не могут породить такого очаровательного человека! Какая редкая удача — эта счастливая встреча с ним! Благословен будь этот «глупый Фуэнк», как назвал его светлость своего маленького лакея.
Фрэнк заслужил подарок, и миссис Гирдвуд решила, что когда-нибудь он его получит.
Занят ли у Джули следующий танец? Конечно, нет! И следующий за ним тоже, и еще, и еще. Она будет танцевать с его светлостью весь вечер, если он пожелает. И как хотелось бы миссис Гирдвуд, чтобы ее освободили от обещания, чтобы весь Ньюпорт узнал, что мистер Суинтон — лорд!
Таковы были мысли миссис Гирдвуд. Разумеется, она не высказывала их вслух.
В кадрили возможности для визави незначительные. Но Мейнард улучшил их, пригласив мисс Гирдвуд на вальс. Договорившись об этом, они расстались.
Менее чем через десять минут в зале можно было увидеть группу из двух леди и двух джентльменов, решавших какой-то неприятный вопрос. Короче говоря, возникла сцена.
Леди были миссис Гирдвуд и ее дочь, джентльмены — мистеры Мейнард и Суинтон.
Они сошлись только что. Джентльмены не поклонились друг другу и обошлись без приветствий, но обменялись взглядами, свидетельствовавшими, что они друг друга узнали. Эти взгляды явно говорили о старинной взаимной неприязни.
В суматохе момента миссис Гирдвуд этого не заметила. Зато заметила дочь.
Что между ними произошло?
Разговор объяснит это.
— Джули, моя дорогая, — заговорила миссис Гирдвуд, — я записала тебя на первый вальс. Ты будешь танцевать с мистером Суинтоном. Мистер Суинтон — моя дочь.
Представление только закончилось, как подошел Мейнард, чтобы воспользоваться обещанием девушки, и стал четвертым участником сцены.
Враждебный взгляд, которым обменялись джентльмены, длился всего секунду, затем молодой офицер повернулся к мисс Гирдвуд и предложил ей руку.
Послушная властной матери, девушка колебалась.
— Простите мою дочь, сэр, — сказала миссис Гирдвуд, — но она уже занята.
— Правда? — удивленно воскликнул бывший капитан и в поисках объяснения повернулся к дочери.
— Мне кажется, нет, мама? — нерешительно сказала Джули. — Конечно, да, дитя мое! Ты знаешь, я пообещала мистеру Суинтону это еще до начала бала. Как неловко получилось. Надеюсь, сэр, вы ее извините?
Последние слова были адресованы Мейнарду.
Он снова посмотрел на Джули. Она по-прежнему колебалась. Но вид ее словно говорил: «Простите меня».
Истолковав это так, Мейнард сказал:
— Если таково желание мисс Гирдвуд, я освобождаю ее от обещания.
И снова посмотрел ей в лицо, ожидая ответа.
Ответа не было!
Молчание — знак согласия. Мейнард вспомнл эту старинную пословицу. Поклонившись всем троим одновременно, он повернулся и исчез среди танцующих.
Через шесть секунд Джули уже кружилась в танце, ее раскрасневшаяся щека лежала на плече человека, которого никто не знал, но танцевальным искусством которого все восхищались.
— Кто этот незнакомец? — спрашивали все. Это произносили даже Дж., Л. и В.
Миссис Гирдвуд заплатила бы тысячу долларов, чтобы иметь право удовлетворить их любопытство. Чтобы все позавидовали ее дочери, которая танцует с лордом!
Глава XIЭМОЦИИ В БАЛЬНОМ ЗАЛЕ
Вдобавок к стойке, за которой решаются дела с администрацией отеля и где платят по счетам, в «Оушн Хаус» есть еще одна, предназначенная исключительно для выпивки.
Это уютное, укромное помещение, расположенное в подвале, туда спускаются по лестнице только поклонники Вакха.
О его существовании мало кому известно, кроме узкого круга посетителей.
Здесь, внизу, разговор джентльменов, разогретых выпивкой, может приобретать грубые и резкие формы без опасности, что его услышат нежные уши прекрасных сильфид, скользящих по коридорам вверху.
Так и должно быть, так подобает высококлассному заведению, каким, несомненно, является «Оушн Хаус». Все здесь приспособлено к аскетической атмосфере Новой Англии.
Пуритане[31] предпочитают выпивать втихомолку.
В вечера балов этот бар пользуется особым вниманием — не только со стороны жильцов отеля, но посетителей из других отелей и «коттеджей».
Терпсихора всегда испытывает жажду — она одна из поклонниц Вакха;[32] танцы обычно посылают толпы приверженцев в это святилище веселого бога.
В «Оушн Хаус» в вечера балов можно заказать вино и наверху — обычно это шампанское и другие легкие вина со льдом; но только внизу можно выпивать, покуривая сигару.
По этой причине многие танцоры в перерывах спускались по лестнице, ведущей в бар, для выпивки.
Среди них был и расстроенный Мейнард.
— Смэш[33] на бренди! — заказал он, останавливаясь у стойки.
«Из всех людей — Дик Суинтон! — рассуждал он про себя в ожидании выпивки. — Значит, правда, что его выгнали из гвардии. Вполне заслуженно, я этого и ожидал. Проклятый бездельник! Интересно, что привело его сюда. Игра в карты, наверно. Охотится на богатых американских голубей! Ему явно покровительствует мамаша Гирдвуд, а он нацелился на дочь. Как он сумел представиться им? Бьюсь об заклад, они не очень много о нем знают».
— Смэш на бренди, мистер!
«Что ж, — продолжал Мейнард, успокаиваясь под действием ледяного напитка и наркотического запаха мяты. — Это не мое дело. И после происшедшего я вообще не собираюсь вмешиваться. Пусть имеют его по любой цене. Весь риск на покупателе. Мне не следует винить «товар» в этой маленькой неприятности, хотя я заплатил бы двадцать долларов, чтобы иметь возможность щелкнуть его по носу!»