Андерсен — автор более 170 сказок и историй. Первые переводы Андерсена в России появились в 1845 году в журнале «Современник». Писательница А. И. Ишимова, чья «Сокращённая русская история» получила высокую оценку А. С. Пушкина, в журнале «Звёздочка» за 1847 год опубликовала «Цветы маленькой Иды», первую самостоятельную сказку Андерсена. Количество переводов резко росло. Читатели радовались своеобразному таланту автора. Собрание сочинений Андерсена вышло в России впервые в 1863 году, ещё при его жизни. Андерсен хотел иметь автограф Пушкина и получил его в 1865 году, это был первый лист тетради гениального русского поэта, где его рукой были написаны стихотворение «Пробуждение» и начало элегии «Друзьям».
Благоухающая поэзия андерсеновской сказки нашла в России самое глубокое признание. Его любили Толстой, Гончаров, Гаршин, Блок... Прекрасные переводы А. В. и П. Г. Ганзен выпустили в 1894—1895 гг. четырёхтомник Андерсена, — наиболее полное собрание художественных произведений Андерсена за границей.
Невозможно представить наше детство без Андерсена.
Он и к своей жизни относился как к сказке и назвал свою биографию «Сказка моей жизни».
Андерсен стал единственным датским сказочником, творчество которого знает весь мир. Антуан де Сент-Экзюпери в раннем детстве прочёл его сказки и оказался очарован ими на всю жизнь. В его «Маленьком принце» заметно влияние Андерсена. Первый сборник его сказок вышел весной 1835 года. Почти все, кто читал их, сочли, что после первого романа Андерсен стал заниматься безделушками. Да и сам сказочник поначалу не считал их главным делом своей жизни.
Но их читали дети. Дети их ждали.
В 1834 году, заканчивая свой первый роман «Импровизатор», Андерсен создал несколько детских сказок. «Я написал их так, как рассказывал бы ребёнку», — признавался писатель. Андерсен любил детей, но этого было недостаточно, чтобы написать талантливые сказки. Главное, что он обладал редчайшей способностью говорить детским языком, и она открыла ему путь в сердца детей. Он ввёл на страницы разговорный язык и убрал все выражения, непонятные детям. Андерсен пересказал слышанные в детстве сказки, но своим, совершенно новым для литературы языком.
Андерсен вспомнил лишь свою запись перед выходом первых сказок из печати: «Они сделают моё имя бессмертным; я попытаюсь завоевать грядущие поколения». В этих строчках мы видим, что Бог диктовал ему волю к написанию сказок. И когда он размышлял: продолжать ли ему заниматься написанием сказок, — Бог снова направил его творческую волю в нужное русло: «А я, между тем, никак не мог преодолеть своё желание продолжать писать их».
Он творчески обрабатывал известные сюжеты. Реальное в этих сказках переплеталось с фантастическим, все растения, предметы, животные, птицы думали, чувствовали, разговаривали на одном языке, и это было прекрасно! И ромашка, и лягушка, и лебеди, и оловянный солдатик, и крыса, и все-все-все входили в мир ребёнка и покоряли его своей жизнью. Вот это было здорово.
Силу своих сказок Андерсен черпал в народном творчестве — фольклоре. Он считал: «Народное предание живёт в веках; в нём таится сила, противостоящая власти времени». Он искренне любил всё, что создал народ за свою длительную историю, и его сказки впитали опыт народного мышления.
Гений датской сказки написал знаменитому автору исторических романов, драм, поэм, лирических стихотворений Ингеману: «У меня масса материалов (для сказок), больше, чем для любого другого вида творчества; иногда мне кажется, будто каждый забор, каждый маленький цветок говорит: «Взгляни на меня, и тебе откроется история всей моей жизни!» И стоит мне так сделать, как у меня готов рассказ о любом из них!»
Глубокая впечатлительность Андерсена, его необычная любовь к природе, способность сопереживать явлениям бытия, сентиментальность, наконец, помогли ему стать тем, кем он стал: единственным датским писателем, чьё творчество принял весь мир. Его стихи читают с одинаковым интересом взрослые и дети.
Он обладал замечательным даром импровизации, писал быстро, чтобы не упустить приходящие к нему видения, но потом долго переписывал свои сказки. Здесь-то ему и пригодилось умение портного! Он пришивал новые куски сказки к старым страницам, и когда заканчивал свою сказку, то мог сказать про себя, что сшил её из лоскутков разных страниц. Любовь к шитью не прошла у него с годами. Андерсен постоянно брал с собой в путешествия иглы и нитки, сам пришивал пуговицы к панталонам и штопал чулки.
Он писал собственным стилем, и это выделило его произведения на фоне всех других писателей мира. Как хорошо, что у всех нас есть Андерсен! Что бы мы без него делали!
Недаром он относился и к своей жизни как к сказке! Поэтичность его страниц поражает: они цветут как ветви жасмина, разве вы не чувствуете их чудный запах?
Творить ему помогало врождённое стремление к красоте Божьего мира. Он видел красоту в лепестках, путешествующих по лужам, в ёлках, которые ждут Нового года, в улыбке жасмина, в лесенке снега и в песне водосточной трубы, в краешке рассвета, и его красота приходит к нам в двадцать первый век из девятнадцатого.
В этом ему помогли путешествия.
«Кто путешествует — живёт!» — любил повторять Андерсен. В путешествиях он собирал материал для творчества. Он объездил Европу, был в Греции, на Балканском полуострове, в Португалии, Испании, был в Северной Америке и Малой Азии. Больше тридцати раз он выезжал из Дании! И был переполнен впечатлениями.
Всю жизнь Андерсен прожил в утешительных истинах религии. Молясь, он получал душевное здоровье. Перелистывая его книги, переписку, то и дело читаешь о вере, как необходимости жизни. «Я, впрочем, как бывало и в детские годы, не переставал говорить себе: «Когда приходится уж очень плохо, тогда-то Господь и посылает свою помощь! Я верил в свою счастливую звезду, а ею был Бог».
«...Озираясь назад на своё прошлое, я яснее видел бодрствовавшее надо мною око Провидения и всё более убеждался, что Бог постоянно направлял всё к лучшему для меня, а чем сильнее такое убеждение, тем спокойнее, увереннее чувствуешь себя».
В романе «Две баронессы» Андерсен написал: «В английском флоте по всем снастям, и большим, и малым, проходит красная нить, указывающая на принадлежность флота короне; по всем — и большим, и малым событиям и проявлениям человеческой жизни — тоже проходит невидимая нить, указывающая, что мы принадлежим Богу».
О сказках: «...Я с помощью Божией сам нашёл верную дорогу, вопреки указаниям критиков, советовавших мне изучать «французские образцы».
«...Я был полон радости и благодарности Творцу, даровавшему мне так много в сравнении с тысячами других людей».
Сердце великого сказочника было храмом Божиим, переполненным любовью, и посредством своих сказок он изливал её на детей и взрослых. Ведь сказки его в равной степени принадлежат и большим и маленьким.
«Мощный образ Божий, освещай человечество!»
В учёбе Андерсен особенно любил Закон Божий. Отрывок из письма 1823 года, Слагельсе, госпоже Андерсен, артистке датского Королевского театра: «Теперь уже около по л у го да, как я нахожусь в училище, но отличные оценки заслужил ещё только по Закону Божию и по поведению».
Когда ему в третий раз выпала возможность увидеть Рим, Андерсен написал: «...Я был полон радости и благодарности Творцу, даровавшему мне так много в сравнении с тысячами других людей! В минуты бесконечной радости, так же как и в минуты глубочайшей скорби, душа невольно льнёт к Богу!»
Из письма критику Георгу Брандесу, написавшему лучшую, на мой взгляд, статью о творчестве Андерсена (Ролигхед, 13 июля 1869 г.): «Дай Вам Бог светлое будущее, как он дал Вам светлые богатые дарования!»
И окружение Андерсена было в большинстве своём религиозным. Вот отрывок из письма Лэссё Сигне, жены коммерсанта. Она уберегала его от общения с безбожником Гейне, знаменитым и талантливым поэтом: «И он, видимо, старается сблизиться с Вами. Боже, он опасный человек! Дай Бог, чтобы я не опоздала со своим предостережением: он опасный человек! Всего ужаснее, когда богато одарённый человек не отличается ни добрым сердцем, ни чистотой нрава.
Дорогой мой Андерсен! Вспомните учение Христа: если не будете, как дети, не войдёте в Царствие небесное» (29 июля 1833 г.).
Подобного рода отрывков можно отыскать множество. Дух дышит, где хочет, и всякий должен знать, что, получив от Бога талант, мы должны направлять его по пути служению Господу нашему, и тогда творчество найдёт отражение в сердцах читателей, как книги Ганса Христиана Андерсена.
Собственную мебель пришлось всё-таки купить в 1866 году. Впервые в жизни. Ему было уже за шестьдесят. Это был не конец сказок, это был конец жизни. Он понимал это. Но всё дело в том, что сказки и были его жизнью. Он уже убедился в этом и не желал менять своего мнения даже ценой жизни. Сказки — были группой его крови. Сказки были путём его в Америку и Европу, они прорубили ему окно в вечность. Он чувствовал ветер вечности на своих впалых щеках.
Но купленная мебель, купленная мебель. Он вспомнил, как в детстве ему казалось, что сундуки умеют летать. А почему бы и нет... Вот, фанатики науки утверждают, что и люди научатся летать на летательных аппаратах. Может быть, и ему удастся ещё при жизни полететь к звёздам. Он удивлялся этим ребяческим мыслям, которые диктовала ему новая кровать...
Что знаем мы о наших кроватях?
Наши постели знают о нас всё!
Как радовалась кровать, что попала к самому Андерсену!
Но, как же был огорчён Андерсен, что у него вдруг появилась собственная кровать. У него уже не было сил очеловечить кровать. Она становилась якорем. Не она была его частью, а он её продолжением.
Раньше его самым близким другом был саквояж — производное дороги и мечты. Саквояж! — старый стоик! — мыслитель дорог! — обдумыватель пыли! — вездесущий подслушиватель ветров! — наместник сказок! — дар молчания присущ тебе как совесть. Ты никогда не тщеславился, не мечтал о большем, чем доступно тебе и дано тебе.