Собственно говоря, мне тогда нравилась эта строчка и то, что о. А. про нее говорил, но я еще не понимал, что, как бы я ни пытался изобразить свою жизнь по-другому, кроме этого мига «сейчас», просто никогда и ничего нет. Где бы я ни был в жизни и что бы ни делал, я всегда был и буду в «сейчас». И, если я, например, вспоминаю прошлое, я делаю это сейчас, и если я думаю о будущем, пытаясь проникнуть в него, я делаю это сейчас, и если я ничего не осознаю, а просто нахожусь в потоке забот и мыслей, то и это я делаю сейчас. Весь фокус в том, что это «сейчас» можно осознавать и в нем жить, и тогда я – дома и наступает именно что Жизнь, а можно не осознавать и отождествлять свою жизнь с мыслями, вихрем проносящимися в голове, с заботами, но тогда это уже не будет жизнь, это будет подмена, иллюзия. Недаром Библия говорит: «Остановитесь и познайте, что я Бог ваш». Остановитесь – это значит окажитесь в «сейчас», найдите себя. И еще – Бог всегда пребывает в «сейчас». И если я хочу Его встретить, мне надо идти на свидание не в мир моих мыслей и представлений о Боге, а в «миг между прошлым и будущим».
Я помню последнюю его лекцию в здании на Волхонке, где сейчас расположился музей И. Глазунова, а тогда был, кажется, дом культуры. Зал, как всегда, был полон – немного знакомых лиц, но больше – незнакомые. Я сидел где-то посередине рядом со своей знакомой Наташей Пахомовой, с которой мы пришли вместе. Отец Александр вышел и начал говорить. Тогда он сказал невероятно значимую для меня вещь – о том, что христианство не разъединяет религии, не стоит к ним в оппозиции, а содержит в себе все лучшее, что было ими «увидено». Что оно объединяет в себе все духовные достижения человечества.
Его голос звучал не так, как обычно. Это был голос очень усталого человека, утомление которого все же заметно не было, потому что перекрывалось той волной духа, которая придает всему человеческому проникающее и драгоценное качество подлинности. Но говорил он тише, чем обычно, и медленнее, почти печально. Запись этого выступления сохранилась, ее можно найти на сайте Фонда Александра Меня и послушать.
Как всегда, в лекции был дополнительный смысл – поверх слов . Праведник учит всем. Жестом, интонацией, жизненной ситуацией, мудрой внесловесной энергией, в которой светятся смыслы. Объем зала наполняла, как всегда, атмосфера праздника, ощущение «дополнительного измерения», радости. Это была не очень длинная лекция. Кажется, потом он отвечал на вопросы и делал это, как всегда, блестяще…
На следующий день мы опять пришли сюда же. Должна была прозвучать вторая часть лекции о христианстве. Настало время начинать, а о. А. не было. К лекциям он относился со всей пунктуальностью и никогда на них не опаздывал. И поэтому, когда прошло полчаса, а потом час, мне сделалось не по себе. Мы гадали – может быть, что-то случилось с машиной, на которой его везли (своей у него не было), может, заболел, но тогда, наверное, позвонил бы и отменил лекцию. Кто-то ходил куда-то звонить и возвращался ни с чем. Но мы не расходились, словно не веря, что лекция может не состояться. Мы привыкли к чуду – и оно должно было сегодня продолжиться. Поэтому мы сидели, вставали выйти покурить и опять возвращались на места. Через два часа стало ясно, что докладчик не приедет. Я помню ощущение нелепой пустоты, в которой я оказался. Это было похоже на то, как самолет падает в воздушную яму – понимаешь, что что-то идет не так, но ничего сделать не можешь. Мы стали разбредаться по домам.
Вечером раздался телефонный звонок. Звонила мама. Она плакала. Она сказала: «Андрюша, отца Александра убили». Я почему-то сразу поверил. Не помню, что я делал дальше, наверное, плакал, или курил, или созванивался с друзьями, – да это и неважно.
Я поверил сразу, потому что невозможно было длиться тому, что представляла его жизнь в последние месяцы – сплошное сверкание энергии, сплошной полет духа, невозможная свобода, которая перекрывала законы времени, пространства, физических ограничений, свойственных человеку. Это была невероятная демонстрация природы «безмерного в мире мер». Я интуитивно чувствовал, что в мире мер такое долго продолжаться не может, мир мер не выдерживает безмерного, для него оно – преступно. Для него преступен Дух, Поэзия, Благая весть. Во всяком случае, в чистом их виде. Мир мер, среднестатистический мир всегда стремился адаптировать Благую весть под себя, под свои «человеческие, слишком человеческие» правила. Чудо не может сверкать в этом мире столько, сколько хочет. А могло бы…
О. Александра убили в утро того дня, и когда мы сидели на лекции и ждали его, он уже много часов как был мертв.
Божественное сыновство преобразило и возвысило его человеческую природу с единственной, кажется, целью – нести огонь преображения остальным людям, выводя их из страны забвения и омраченности в страну, им от Бога принадлежащую, – в Реальность, Свет и Жизнь.
Прощание, равное встрече
Через день, ближе к вечеру я был в Новой Деревне. Гроб с телом священника поставили посередине церкви, и около него дежурили прихожане.
Я оказался одним из них и стоял рядом с гробом, кажется, довольно долго. Со мной творилось что-то непонятное – какие-то конвульсии и гримасы.
Последний раз я видел это лицо, ставшее для меня иконой еще при жизни о. Александра. Смысл иконы – проводить Божий свет. О. Александр делал именно это. Насколько я понимаю – всю жизнь и в любых обстоятельствах.
Потом были похороны, толпы народу в церковном дворе, куда я так и не сумел протиснуться, десятки автомобилей по обочинам шоссе, приехавших из Москвы. Под конец я все же вошел в ограду, пробрался к левой стене храма. Что-то говорил митрополит Ювеналий, потом, кажется, о. Владимир Лапшин. Было синее небо, светило солнце. Гроб понесли к выкопанной могиле и предали земле. Все было нереально.
Я еще не знал, что буду приезжать сюда, к этому месту между деревьями, пока еще без креста, но уже с цветами – год за годом, обретая здесь помощь, совет и силы.
Незадолго до того дня я встретил его на крыльце церкви, спешащего на службу. Был солнечный летний день – синее небо, шум листьев в ветре над церковью. Он задержался. «Давно мы с Вами не разговаривали, Андрюша. Ну, ничего, в ближайшее время найдем возможность».
23 года прошло. Встреча с подлинностью у разных людей происходит по-разному – в радости, созерцании природы, в страдании или когда Бог постучится в сердце. В моей жизни эта встреча началась с общения с о. Александром и углубилась благодаря уроку его смерти и дальнейшей жизни.
Все эти годы я приезжал к нему на могилу. Зимой и летом – иногда с цветами, иногда забыв купить, а иногда было и не на что. Однажды в кризисный момент жизни я с большим трудом добрался сначала до Пушкина, потом до Новой Деревни. Дойдя наконец до могилы, обессиленный, больной и вымотанный, я сел рядом с могилой на землю. «Вот так вот, батюшка, – пошутил я с трудом, – все ж таки доехал». И я услышал ответ…
Мне сейчас не очень хотелось бы вдаваться в тонкие свойства не совсем привычного общения, которое Церковь называет «общением святых», это тема для многих одиозная, и по праву. Слишком часто я слышал, как люди заявляли, что ими руководит Бог, что они получают от него указания напрямую, а как потом выяснялось, эти «указания» приводили людей к печальным последствиям. Тут много бывает и обыкновенной болезни. Думаю, что и мой опыт не чист на 100 процентов, все же иногда включается воображение, а потом еще и многое забывается или подгоняется памятью под готовые шаблоны.
Я мог приехать на могилу запутавшийся и обессиленный, но после получаса внутреннего контакта я был другим – входили ясность и вдохновение. Приходили силы и определенность. Приоритеты вставали на места. Входила уверенность.
Однажды я попросил его, чтобы я смог услышать пение ангелов – и услышал. Это был поразительный опыт, который я пытался несколько раз сформулировать, но у меня так и не получилось. Могу только сказать, что, как только это пение остановится – земля вернется в хаос. И еще, что оно невероятно прекрасно, и что ты поражен вдвойне, когда узнаешь, что эту потрясающую песнь они пели о тебе. Что это – ты так прекрасен в их восприятии, в их мире. И что, кто бы ни пришел когда-либо их послушать, они будут петь – о нем , ликующую бесшумную песнь прославления.
Я приезжал сюда с друзьями и один. Иногда уходил в слезах, иногда – улыбаясь. Но почти каждый раз это была очищающая и дарящая свет встреча. Непрекращающаяся встреча с тем, кто не прервал своего общения с миром, но углубил и усилил его.
Мне не хочется подводить итоги.
Сегодня кто-то не знает, кем был о. Александр, кто-то считает, что, призывая ненавидеть его как еретика, он делает благое дело, кто-то создает что-то вроде «культа личности», и это, наверное, худшее, что можно сделать в память об о. Александре, кто-то цитирует его при всякой возможности, кто-то возвращается к жизни благодаря его книгам и его молитве и проносит тихую любовь к этому человеку через всю жизнь.
Когда-то книга «Сын Человеческий» потрясла и вдохновила меня к новой жизни… хотя я бы предпочел в то время видеть Христа прежде всего Сыном Божиим, сильно отличающимся от меня, всего лишь сына человека. Но теперь, глядя на другого человеческого сына, я вижу, как Божественное сыновство преобразило и возвысило его человеческую природу с единственной , кажется, целью – нести огонь преображения остальным людям, выводя их из страны забвения и омраченности в страну, им от Бога принадлежащую, – в Реальность, Свет и Жизнь .
Это нелегкий путь. Но на нем нельзя умереть.
Больше всего меня поразило свидетельство, исходящее от его соседей по Семхозу. В утренних сумерках они увидели священника, который неверным шагом, без шляпы шел к дому. Когда он приблизился, они увидели, что он залит кровью. Женщины испугались. «Кто это вас так, батюшка?» – спросила одна из них. «Никто, никто. Это я сам», – ответил Александр. И снова я вижу смирение птицы, раненой, убитой, смиренной, никого не обвиняющей. Господи, дай мне хотя бы часть этого мужества и достоинства на пороге, на переходе…