То ли его волнение передалось Людмиле, то ли материнское сердце тоже что-то почувствовало – теперь еще и испуганные взгляды его жены добавились в общую копилочку. К приходу рейсового Федор Кузьмич оделся и добежал до остановки. Много односельчан сошло с автобуса. А Катерины не было.
– Из-за непогоды самолеты задержали, – успокоил Денисова водитель.
Участковый стал перед выбором – то ли уехать сейчас, с последним автобусом, в райцентр и там, на аэровокзале, дожидаться припозднившийся областной рейс, то ли вернуться домой, к супруге и внуку. Как знать – может, самолет из Томска только завтра выпустят? И просидит он сиднем в зале ожидания долгую ночь без всякой пользы, когда Людмиле помощь по уходу за Данилкой будет требоваться. С другой стороны, оставаться здесь, без связи, без известий…
Он бы, может, и надумал чего, да только послышался вдруг от Подкатной горки неурочный рокот трактора. Не нужно быть Иным, чтобы понять, кто так мчится со стороны Вьюшки. Стало быть, ни в какой райцентр он не поедет – будет держать ответ перед разгневанным Темным, законным супругом родной дочери.
– Здравствуй, сынок, – невесело произнес Денисов, когда зять, который, похоже, даже не стал переодеваться после возвращения из Москвы, выскочил из кабины «Беларуси». – Никак не ждали тебя, ранехонько обернулся.
– Здравствуйте, папа, – покосившись на пассажиров, поднимающихся в автобус, вежливо ответил Николай. – Да, удалось сэкономить два денечка, решил провести их с семьей. Все хорошо?
– Все замечательно! – бодрым тоном откликнулся участковый. – Пойдем домой, Данилка уж по тебе соскучился!
Фыркнул сизым выхлопом отъезжающий автобус, смахнули «дворники» с большого лобового стекла налипший снег, обдав крупяными холодными брызгами двух Иных, закачались в темноте уменьшающиеся алые огни. Николай, оглянувшись на кособоко приткнувшийся к обочине трактор, сделал несколько шагов следом за Денисовым, затем вдруг окликнул:
– Стойте!
Федор Кузьмич послушно остановился и обреченно вздохнул. Может, увидев сына, Колька не так остро отреагировал бы на отсутствие Катерины, но оттянуть момент признания не получилось.
– Катюха ведь не дома. Так?
– Силен ты стал, сынок, раз с такого расстояния видишь, – уважительно проговорил Денисов, но зять только отмахнулся.
– Где она?
– Ты только громко не кричи, Николай. Не надо. И себе хорошо не сделаешь, и соседское внимание привлечешь.
– Где она? – с угрозой в голосе повторил Крюков.
– Подарок тебе поехала покупать.
Такого ответа Николай не ожидал. Непонятно, что за подозрения закрались в его голову, но теперь напряженные плечи как-то вмиг отпустило, а сам он преглупо захлопал ресницами:
– Ка… какой подарок, что за ерунда?
– Хороший подарок, тебе непременно понравится, – убежденно сказал Денисов и похлопал зятя по плечу. – Ну, пойдем, пойдем в тепло, нечего посередь трассы стоять, продует.
– Никуда я не пойду, – упрямо проговорил молодой мужчина, ставший вдруг от растерянности похожим на подростка. – Куда она поехала? За каким подарком?
– Ты как добирался-то? – будто не слыша Николая, задал Федор Кузьмич вопрос.
– Самолетом из Москвы, из Томска – поездом, из райцентра на попутке, – как зачарованный, послушно отвечал подросток Колька.
– Вовремя самолет-то сел? Без задержек? – уточнил милиционер и, покивав сам себе, продолжил: – А вот Катюхе не повезло. Шофер чичас сказал – многие рейсы нынче перенесли из-за плохих погодных условий. Видать, застряла Катя в Томске. Знать бы заранее, что ты так удачно освободишься, – можно было бы подгадать и на одном поезде вам вернуться. Но уж очень она торопилась до твоего возвращения поспеть, так что чичас кукует, наверное, в аэропорту. И дозвониться не может, поскольку линия у нас оборвана.
– В Томске… – обескураженно повторил за тестем Николай, помолчал задумчиво, затем встрепенулся, вновь превращаясь в комсомольского лидера и бригадира. – Тогда мне некогда по гостям ходить. Надо в райцентр ехать. Вдруг рейс на ночь перенесут, прилетит она… где ночевать-то станет? На вокзале?
– На чем поедешь? – участливо спросил Денисов, даже не думая вступать в спор. – На энтом?
Он мотнул головой в сторону остывающего на обочине трактора, и Колька вдруг нехорошо осклабился, и проявилась, завозилась в его глазах косматая Тьма с чердака.
– А хоть бы и на этом! – холодно произнес он. – Пешком доберусь, если надо будет. А вы… вы идите в тепло… папа. Нечего вам посередь трассы стоять. Продует.
– Что, и с сыном не поздоровкаешься? – приуныл Федор Кузьмич.
– С сыном есть кому сидеть, верно? Не сомневаюсь, что он выкупан, накормлен и доволен жизнью. А вот где и с кем сейчас Катя – это благодаря вам непонятно. Как вы вообще могли ее отпустить?! Подарок какой-то выдумали…
Не глядя больше на Денисова, он вернулся к трактору, распахнул дверцу и ловко вскочил в кабину.
* * *
Пока Вера добиралась до «Привокзальной», на улице запуржило, замело, поэтому и без того подавленное настроение сделалось совершенно невыносимым. Хотелось плакать. Вера даже шмыгнула пару раз носом, будто проверяя, насколько близко подступили рыдания. Еще хотелось домой, в тепло, чтобы завывания метели доносились приглушенно, издалека, чтобы следить за пургой, глядя в окно, словно в экран телевизора, и кутаться в плед, и греть ладони о чашку привезенного из Кемерово кофе…
Пока она мялась возле входа в гостиницу, пока с завистью вглядывалась в струящееся электрическое тепло, проникающее из-за больших дверей, пока не решалась войти внутрь и не находила сил уйти, откуда-то из темноты вынырнула фигура без четких очертаний и молниеносно схватила девушку за локоть.
– Ай! – испуганно вскрикнула она и попыталась вырваться.
– Как хорошо, что вы все-таки пришли! – перекрикивая пургу, уведомила ее бесформенная фигура, на плечах которой извивались и приплясывали живые, кипящие снежные змейки. – Давайте скорее зайдем!
Открылись большие двери в гостиницу – и фигура мгновенно превратилась в долговязого сутулого попутчика.
– Здравствуйте, Вера! – сказал он, когда вой пурги отрезало массивными створками.
Казалось, ему хочется улыбнуться, но, видимо, губы отвыкли от проявления радости, оттого он неловко кривил их, покусывал и вообще всячески старался не смотреть на девушку прямо. «Волнуется!» – догадалась она.
Товарищ Супрун помог ей раздеться в гардеробе при ресторанчике, учтиво проводил за столик. Вера ощутила укол беспокойства.
– А мы что же, будем одни?
– Фадин присоединится к нам позднее, – не слишком внятно буркнул Супрун.
Вообще-то к подобному она оказалась не готова. В ее представлении они втроем должны были непринужденно поужинать, тем самым укрепив случайное знакомство. Компания приятелей за столом – это одно, а мужчина и женщина, вдвоем, друг напротив друга – это совсем другое. И со стороны они выглядят парой, да и самой Вере неуютно, словно она действительно пришла на свидание.
Между тем Супрун подозвал официанта и сделал заказ.
Вера изумленно распахнула глаза: вот как! Он даже не спросил, чего бы ей хотелось. Вероятнее всего, она бы скромно ограничилась салатом и соком и уж точно не стала бы заказывать сразу несколько блюд и вино. Ну, хорошо, вино, может быть, сейчас действительно подходит к случаю – ведь в поезде они втроем так и не выпили за знакомство. Но ведь он даже не поинтересовался, какое вино она предпочитает! Пусть бы хоть из вежливости, пусть бы хоть сделав вид, что ему это небезразлично… Все равно она в вине не разбирается, все равно бы предоставила выбор ему, но… Нельзя же так! Или… можно?
Чувствуя себя еще более стесненной и сбитой с толку, Вера стала разглядывать неказистый интерьер. Вообще-то считалось, что в городе есть один-единственный ресторан – неподалеку от центральной площади. Вот только он был закрыт на ремонт. Давно уже. И подвижек никаких не наблюдалось. Гостиничный ресторанчик предназначался для трапез приезжих, которые останавливались в «Привокзальной». Сюда не возбранялось приводить гостей, но так уж случилось, что Вера попала внутрь впервые. Больше всего ей понравились занавески, а остальное… ну, мало чем от общепитовской столовой отличалось. Разве что в столовой фужеры на столиках отсутствуют, и салфетки не так красиво уложены. Правда, тут еще играла музыка – она лилась откуда-то сверху. И это были отнюдь не бодрые эстрадные песни, но и не классика. Хорошая, приятная медленная мелодия без слов.
– Сейчас мы будем танцевать! – твердо сказал Супрун.
Вера не успела ни ответить, ни опомниться – а он уже вел ее на свободное место между столиками. Вокруг ужинали, пили кофе, разговаривали, и не было никого, кто вознамерился бы потанцевать. Кавалера это явно не смущало, а девушка, покраснев до самых корней волос, неловко и торопливо приглаживала бант на груди одной рукой, в то время как другая рука, сжатая крепкими пальцами, против воли увлекала ее за Супруном.
– Постойте! – пискнула Вера. – Мне кажется, это будет неуместно…
– Уместно! – решительно возразил Супрун и взял ее за талию.
Глупее не придумаешь, но теперь Вере казалось, что пурга на улице – это не так уж плохо. «Он не спросил, хочу ли я танцевать! – даже не с обидой, а с ощущением куда более глобальной несправедливости думала она, однако, завороженная его уверенностью, продолжала двигаться под музыку. – Он даже не спросил, умею ли я танцевать!»
Сам мужчина, на ее субъективный взгляд, чувствовал себя в своей тарелке. Он казался излишне сосредоточенным, словно выполнял какое-то важное дело, но само дело давалось ему легко, и оттого он был спокоен и уверен. Вел он так себе, больше просто перетаптывался с ноги на ногу, но рука на Вериной талии была тверда, и ее попытка чуть-чуть отодвинуться, увеличить двусмысленное расстояние успехом не увенчалась. Наконец она сдалась. Ну, все, все. Уже все желающие увидели ее в компании приезжего молодого человека, уже все убедились в том, что это – романтическое свидание. Ничего не поделаешь. Устраивать скандал – совестно. Закатывать истерику – неумно. Сама виновата, сама зачем-то притащилась через полгорода. Кажется, она кому-то что-то хотела доказать? Ну, вот теперь и нечего пенять.