— Сидана? — поразился Дерри. — Здесь? Как это вам удалось? И он собирается на ней жениться?
Морган прыснул, несмотря на свою озабоченность новым оборотом дел.
— Странно, до чего очевидным представляется такое развитие событий каждому, кроме самого Келсона. Многое зависит от того, какой ответ получим мы завтра из Меары.
— А…
— Я расскажу тебе все подробности после завтрашнего утреннего приема, если ты к тому времени не раздобудешь их из других источников, — продолжал Морган. — Разумеется, будет совещание после того, как придет ответ меарцев. А пока что тебе, вероятно, не худо бы поспать. А я, несомненно, должен поспешить приветствовать мою благоверную. Полагаю, кстати, что Гамильтон и Хилари справляются с домашними делами?
— Да, сударь. А матушка присматривает за малышами.
— Превосходно. Сколько людей с вами?
— Полдюжины мужчин. И одна служанка ее светлости. Надеюсь, вы не в гневе, сударь.
— Нет. Ничуть, — вздохнул Морган. Затем хлопнул Дерри по плечу, положив другую руку на дверной засов. — Ну так пойди, поспи. Увидимся утром при дворе. И спасибо за то, что благополучно привез сюда мою жену, Шон.
— Счастлив вам служить, мой господин.
Как только Дерри отдал поспешный поклон, и повернулся, чтобы уйти, Морган поднял засов и проскользнул в свои апартаменты, осторожно закрыв за собой дверь.
Сперва его приветствовал только свет пламени очага. Близ занавешенного входа в гардеробную он различил гору сундуков и дорожных сумок, которых здесь раньше не было, подбитый мехом плащ, повешенный перед огнем для просушки — и никаких признаков служанки, которой полагалось присматривать за этим добром. Шагая через зал в сторону примыкающей к нему спальни, он приметил огонек свечи, горящей за пологом его кровати. Приближаясь, он мысленно прощупал пространство и убедился в присутствии там Риченды, а не какого-нибудь затаившегося убийцы, но решительно затворил в своем сознании все те мысли и темы, что, безусловно, не подлежали обсуждению в этот вечер после долгих месяцев разлуки.
— Я приехала слишком поздно, чтобы явиться к мессе, — прошептал мягкий нерешительный голос, как только Морган обеими руками раздвинул полог, — но я молилась. Ты присоединишься ко мне, мой повелитель?
Риченда занимала половину постели, меховое одеяло было надвинуто до подбородка, лицо ее озаряло пламя единственной свечи, поставленной в канделябр в изголовье. В ее глазах, что были синее любого горного озера, отразилась смесь печали и неуверенности, когда она взглянула на мужа, полыхающие золотые волосы полностью закрывали подушку. Золото обручального кольца на ее руке сверкнуло ярко и холодно, когда она поправила край одеяла у горла. Она тревожилась. Он знал, что она ожидает его недовольства.
— Так. Хотел бы я знать, что ты здесь делаешь? — спросил он, в его словах прозвучал холод, но в глазах было тепло, когда ее мысль протянулась к нему, полная ласки. — Перестань. Это мешает мне тебя отчитывать.
С притворной скромностью опустив глаза, она повиновалась, хотя почти тут же приподнялась на локте, чтобы вновь взглянуть на него, и меха, соскользнув, явили нагое плечо, что выбило его из колеи.
— Я прибыла, чтобы отметить Рождество с моим повелителем и супругом, — промурлыкала она, ласково касаясь сознания супруга. — Или мне не следовало приезжать?
Встреча после такой долгой разлуки были и сладка и мучительна. Шумно и коротко выдохнув, Морган опустил свои некрепкие щиты, забрался в постель, обнял жену и жадно приник к ней губами. Прикосновение плоти к плоти пустило пляшущий огонь по всем его жилам. Он простонал, когда она отодвинула его достаточно для того, чтобы расстегнуть его пояс, и оба дрожали, пока она одной рукой стягивала ремень с его талии и отбрасывала его, вместе с мечом на постель рядом, а другой рукой возилась с пряжкой его плаща, и при этом ее губы непрерывно чмокали его в шею то здесь, то там.
— Нужно снять все, мой любимый, — прошептала она между поцелуями, принявшись за шнурки его верхней рубахи. — Особенно — сапоги. Я привезла наши простыни из Корота и постелила их, и вовсе не хочу, чтобы ты их продырявил своими шпорами.
Тут, приподнявшись на локте, он разразился смехом, тут же передавшимся и ей, затем покачал головой и сел прямо, в открытую ухмыляясь; огонь в его чреслах лишь поник, но не угас, пока он, подтянув колени, избавлялся от низких домашних сапожек.
— К счастью для нас обоих, я сегодня никуда не ездил верхом, так что шпор у меня нет, и я могу справиться с сапогами сам, — сказал он, когда пряжки расстегнулись. — А то еще пришлось бы звать оруженосца.
— О, да, — согласилась она, покорная и не сводящая с него глаз.
Улыбаясь, он тряхнул обеими ногами в проеме полога и с блаженством услышал стук подошв о каменный пол. Верхняя рубаха немедленно последовала за сапогами. Она выпрямилась, чтобы помочь ему снять кольчугу, и тут одеяло соскользнуло до самой ее талии, а это было почти чересчур даже для самообладания Дерини; ему пришлось закрыть глаза и сделать несколько глубоких судорожных вдохов, пока они вместе очищали от стальной чешуи его спину, бока и грудь, а затем плечи. Причем часть пути вместе с кольчугой проделала и рубаха, зацепившаяся за нее у горловины, и он чувствовал переполняющее жену веселье, когда еще и его голова застряла при попытках Риченды сорвать и то и другое одновременно.
— Постарайся не двигаться, пока я не разберусь, — прошептала она.
Он чувствовал теплоту ее тела спиной, когда она приподнялась на коленях позади него, чтобы его освободить, каждый его нерв щекотало от того, что ее волосы скользили по его плечу. Она тянула рубаху, и когда ткань затрещала, что-то прошептала. Ему согнуло и сдавило ухо. Он вскрикнул.
Новая возня у нераспутывающейся горловины, довольное «ух» — это жена убрала с его плеч стальной груз, и он наконец был свободен. Глубоко вдохнув, он спихнул кольчугу и мятую рубаху с постели и снова обратил взгляд к Риченде, отчаянно стараясь подавить дурацкую улыбку.
— Спасибо, — тихо сказал он.
Ее улыбка была лишь слегка нерешительной, когда она кивнула в ответ, но взгляд не расстался со взглядом, когда она провела рукой по его боку и стала играть пальцами с верхней кромкой его штанов.
— Ты точно не сердишься, мой повелитель? — прошептала она.
— Сама знаешь, должен бы сердиться, — ответил он, заключая ее в объятия и бережно опрокидывая на постель вместе с собой. — Но я не сержусь. Гнев прошел, едва я увидел, как ты здесь лежишь. И теперь я только о том и могу думать, как долго не был с тобой в постели. Наверное, ты что-нибудь вроде ведьмы. Может быть, деринийская ведьма.
В ответ она звонко рассмеялась и потянула его к себе, чтобы поцеловать, сперва легко, а затем все более продолжительно, ибо их разговор велся уже не голосами.
«Так я ведьма? — Прошептал ее голос в его сознании. — И я околдовала тебя, любимый?»
«Полностью и всецело, — успел ответить он, прежде чем блаженно затерялся в ласковых касаниях ее рук, развязывающих пояс его штанов. — Боже, как мне тебя не хватало, Риченда!»
Но даже при том, что души слились, как и тела, он не был всецело околдован. Кое-чем он бы не мог поделиться, и она это знала, ибо он пользовался доверием многих людей и не вправе был открыть что-либо, связанное с ними, даже своей жене, без их дозволения.
Однако было и нечто еще, чем Морган делиться не желал, и это вызывало у Риченды глухую досаду. Особенно потому, что Морган упрямо отрицал, что проблема, вообще, существует.
Чтобы смягчить отказ, он посвятил ее в события, произошедшие с их последней встречи: обильный страстями и интригами синод в Кулди; бегство Лориса; посягательство на жизнь Дункана; прогулка короля в Приграничье — и Дугал с его щитами…
— Щиты? — прошептала Риченда, отодвигаясь, чтобы видеть его глаза, при том, что разум ее продолжал ловить то, что он передавал. — Он один из нас?
— Мы так думаем, — ответил муж. — Но не уверены. Никто не может пройти за его щиты, а он не умеет их убирать. Большинство попыток чтения были для него столь мучительны, что теперь он боится любых новых касаний, чьих угодно, не считая Дункана. Дункан не причиняет ему боли, но и Дункан не может одолеть эти щиты.
— А Дугал хочет, чтобы вы сделали это? — спросила Риченда.
Морган пожал плечами.
— Он говорит, что да… и при этом не отступает, чтобы мы попытались. Правда, ни у кого из нас не было времени для основательной работы. Может, у тебя есть какие-то предложения? Вообще-то сам Бог велел заниматься этим Дункану, но он все эти дни занят не меньше, чем все мы.
Ко времени, когда он сообщил ей все остальное, что знал о Дугале: пребывание мальчика в плену у Лориса, смертельная опасность для Истелина, дерзкий побег из Ратаркина, взятие в плен двух царственных заложников — и совершенно непредвиденный взрыв при посвящении Дункана — Риченда прониклась жаждой принять вызов, который бросал им, Дерини, юный горец.
— У меня уже есть кое-какие соображения, — задумчиво заметила она. — Не сомневайся, я постараюсь познакомиться с ним завтра на приеме.
— И тебе едва ли удалось бы этого избежать, — прыснул муж. — Его по всем правилам провозгласят графом Траншийским. А там начнется такое, что только держись.
— Ответ Кэйтрин на ультиматум Келсона, — догадалась Риченда.
Морган со вздохом кивнул.
— Он самый. А поскольку мы отнюдь не ожидаем, что она покорится, весной почти наверняка грянет война, а еще до того, на Крещенье, заключат брак Келсон и Сидана.
Тут Риченда оцепенела в его объятиях и отвернула лицо; он только и мог, что плотнее прижать ее к себе, пытаясь утешить и ждать, когда это пройдет, сожалея о последних словах, которые ляпнул, не подумав. Он никогда не докучал ей любопытством касательно обстоятельств ее первого брака, но знал, что ей пришлось тогда не легче, чем теперь Сидане. Для дочерей из знатных семей, если только они не удалялись в монастырь, браки по государственным соображениям были почти неизбежны. Риченде едва исполнилось шестнадцать, когда ее выдали за Брэна Кориса, и она ни разу не видела будущего супруга до дня свадьбы.