Незадолго до полудня следующего за днем прибытия к Лаасу дня, когда город уже успел как следует встревожиться, видя огни лагеря огромной армии Халдейна, рассыпавшиеся предыдущей ночью по всей равнине вокруг города, Келсон, с флагом переговоров, подскакал к городской стене на расстояние выстрела из лука, в сопровождении герцогов Аларика, Эвана и Дункана. Келсона сопровождали также архиепископ Кардиель, Дугал и шесть рыцарей из личной гвардии короля, а барон Джодрел и еще шесть гвардейцев гнали перед собой Лориса и Горони. Вскоре из боковой двери рядом с городскими воротами выехал одинокий верховой герольд, с белым парламентским флагом, — он выглядел сдержанным и спокойным.
— Моя госпожа приказала мне спросить вас о ваших намерениях, король Гвиннеда, — произнес парламентарий, адресовав Келсону и его сопровождению вежливый салют.
Келсон ехал с поднятым забралом; на его шлеме красовалась золотая корона, усыпанная драгоценными камнями. Король спокойно и внимательно изучил взглядом парламентария и сказал:
— Твоя госпожа наверняка и сама может догадаться, что мои намерения при данных обстоятельствах не могут быть вполне мирными. Ей также нужно знать — мы взяли в плен ее главнокомандующего, Эдмунда Лориса, и священника Горони, а многие из тех, что еще недавно находились в ее армии, ныне перешли под знамена Халдейна. Кроме этого я ничего не скажу тебе; а другие предложения, как я подозреваю, твоя госпожа предпочтет услышать от кого-нибудь повыше тебя рангом.
Посланец горделиво вскинул голову, но заговорил ровным и спокойным тоном:
— Я рыцарь, и я посланник моей леди, сир король. Я думаю, из этого ясно, что она вполне доверяет мне принести от вас любое послание.
Келсон посмотрел на поводья, которые держал затянутой в перчатку рукой, — красная кожа сверкала на фоне белой… Они с Дугалом долго обсуждали, кто должен сообщить претендентке на трон Меары особые новости — о смерти ее мужа и сына, а также донести до нее условия Келсона, — и Дугал в конце концов одержал победу.
— Есть обстоятельства, неведомые тебе, сэр рыцарь, и их твоей госпоже лучше услышать собственными ушами. Поэтому я желаю отправить с тобой своего собственного гонца, чтобы он поговорил с твоей леди. Я полагаю, она гарантирует ему полную безопасность?
— Сир! Моя госпожа — дама чести!
— О, мы все стараемся быть людьми чести, — устало сказал Келсон. — Ты будешь сопровождать моего посланца?
— Разумеется, сир — Посланец с легкой подозрительностью во взгляде посмотрел на Моргана и Дункана. — Вот только я не думаю, что моя госпожа будет рада принять у себя Дерини… о, я ни в коем случае не желаю нанести оскорбление вашим милостям, — тут же добавил он.
Келсон едва заметно кивнул.
— Я решил послать к ней графа, а не герцога, — спокойно произнес он. — И к тому же ее родственника, хотя, боюсь, в последнее время она не поддерживала с ним отношений. Примет ли она своего племянника, графа Дугала Макардри, как ты думаешь?
Гонец окинул Дугала долгим оценивающим взглядом, потом снова посмотрел на короля, и на его лице вдруг отразилась неуверенность.
— Гарантия безопасности парламентария относится и к графу, безусловно, — сказал он, слегка запинаясь. — Но… вы не знаете, что произошло с лордом Сикардом, сир?
Келсон серьезно кивнул.
— Я знаю. Но это как раз та новость, которую твоя госпожа должна услышать первой, — ответил он. — И лучше будет, если услышит она ее от графа Дугала. Ты можешь отвести его к ней прямо сейчас?
Дугал и посланник Кэйтрин едва ли обменялись и дюжиной слов, пока скакали к главным воротам Лааса. Да им и нечего было сказать друг другу. Дугал был мрачен и серьезен, придавленный грузом тех новостей, которые он нес Кэйтрин, а посланник самозванки едва ли стремился поскорее услышать то, что почти наверняка означало бы конец притязаниям Меары на независимость.
Поскольку Дугал заранее знал, что ему предстоит выступить скорее в роли посла, нежели в роли графа-воина, он был одет не в боевые доспехи, а в обычный кожаный костюм для верховой езды, и на его поясе не было ни меча, ни кинжала. На его груди в качестве перевязи красовался новый плед цветов клана Макардри, подчеркивавший его родство с самозванкой, а над пограничным беретом развевались три орлиные пера вождя клана; коса пограничника была сегодня перевязана черной лен* той.
Он скакал рядом с посланником Меары, сосредоточенно глядя прямо перед собой, и даже когда они уже очутились во дворе замка и спешились, он не бросил ни единого взгляда ни вправо, ни влево, и молча направился за гонцом вверх по ступеням; дальше они свернули в боковой коридор, не пересекая главный вестибюль замка.
Кэйтрин ждала его в одной из дальних гостиных, выходившей окнами во внутренний сад; рядом с ней стояли Джедаил, епископ Креода и четыре странствующих епископа, которые поддерживали Лориса и идею независимости Меары: Мир де Кирни, Гилберт Десмонд, Раймер де Валенс и Кэлдер Шиильский, дядя Кэйтрин по материнской линии, — а точнее, двоюродный дед.
Лицо Кэйтрин вдруг стало белее, чем ее одежды, когда она увидела, кого прислал король Келсон.
— Как он осмелился прислать именно тебя, из всей своей свиты? — негромко проговорила она, и Дугал, видя ее бледность, испугался, что она вот-вот потеряет сознание. — И как ты вообще осмелился показаться мне на глаза?
Дугал отсалютовал самым почтительным образом, — он был королевским послом и стоял перед главным противником Келсона.
— Миледи, вы не можете предполагать, что какой-то другой посол Халдейна принесет вам вести, которые вы были бы рады слышать, — вежливо ответил он. — И его величество подумал, что неприятное по крайней мере лучше услышать от родственника.
Кэйтрин, приложив немалые усилия, взяла себя в руки и снова стала королевой. Она осторожно положила ладони на подлокотники кресла, которое в данный момент превратилось лишь в тень трона.
— Какие… новости? — очень тихо спросила она. — Сикард?..
— Мертв, миледи.
— А мой… мой сын?
— Тоже.
Руки Кэйтрин мгновенно взлетели к губам, чтобы подавить болезненный стон, едва не вырвавшийся из ее груди; Джедаил опустился на колени возле ее кресла и прижался лбом к колену Кэйтрин. Креода сделал несколько шагов по направлению к Дугалу.
— Что с архиепископом Лорисом?
Манеры Дугала невольно стали холоднее и жестче, хотя он и знал, что ему следует соблюдать полный нейтралитет, будучи послом Келсона.
— Он взят в плен, ваша светлость. И монсиньор Горони также. Они ожидают королевского суда.
— Но это невозможно! — прошептал Креода, скорее обращаясь к самому себе, чем к кому-либо еще. Джедаил побледнел, остальные служители церкви, ошеломленные и испуганные, тихо заговорили между собой.
— Уверяю вас, ваша светлость, это не только возможно, это уже произошло, — холодно произнес Дугал, — И, честно говоря…
Он умолк, не договорив, поскольку сейчас не время было рассуждать о том, что Лорис и Горони сделали с его отцом, или вдаваться в подробности его отношений с Дунканом; сейчас они оба были просто пограничниками. И он сказал то, что должен был сказать как посол:
— Но более подробно вы узнаете все в свое время от его величества, и он готов высказать вам свои соболезнования. А сейчас в мои обязанности входит сообщить вам, миледи, условия, которые предлагает вам его величество.
— Как смеешь ты предлагать условия мне? — прошептала Кэйтрин.
Дугал удивленно вскинул голову.
— Но, миледи, вы проиграли! Уверен, вы и сами ничего другого не думаете.
Кэйтрин откинулась на спинку кресла и, взяв себя в руки, остановила взгляд на Дугале.
— Я в безопасности, я нахожусь в своей собственной столице Лаасе, молодой Макардри, — твердо произнесла Кэйтрин. — Твоему Келсону не удастся вытащить меня отсюда.
— Вытащить вас? — Дугал изумленно оглядел всех по очереди. — Мадам, вы в осаде. Ваши командующие и главные советники либо в плену, либо убиты. Ваша армия разбита на поле сражения и приняла присягу верности Халдейну, как это уже случалось однажды, давно. Его величество просто ждет, когда вы выйдете. И будет ждать, сколько понадобится. Вы не сможете бежать отсюда. Вы проиграли.
Джедаил положил дрожащую руку на руку своей тетушки и дерзко посмотрел на Дугала.
— Так каковы же условия короля, кузен? — негромко спросил он.
— Я вам их прочту, — ответил Дугал, доставая из-за пазухи свиток и глубоко вздыхая. — «Келсон Синхил Райс Энтони Халдейн, милостью Божией король Гвиннеда, владетель Меары и лорд Пурпурной Марки, сообщает леди Кэйтрин Квинелл, так называемой Меарский самозванке, — начал он читать ровно и уверенно, постепенно разворачивая свиток, — Сударыня, дальнейшее сопротивление вашему законному сюзерену приведет лишь к дальнейшей бессмысленной потере жизней жителей Меары; а смерть каждого преданного Халдейну человека повлечет за собой казнь десяти меарцев, как только битва будет закончена. Однако если ваша милость сдастся без каких-либо оговорок, мы намерены предложить вам следующее. Первое. Против народа Меары в целом не будут приниматься никакие меры наказания, однако знать и бывшие военные командиры должны будут принести клятву верности королю Келсону Гвиннедскому как своему законному сюзерену и сеньору, и будут подвергаться наказаниям, если в будущем отрекутся от своих клятв. Те, кто выкажет неповиновение законам Гвиннсда, точно так же будут судимы лично.
— «Второе, — Дугал снова глубоко вздохнул, и, ни на кого не глянув, принялся читать следующий пункт королевских условий. — Тела Сикарда Макардри и Итела Меарского будут похоронены со всеми надлежащими почестями, здесь, в Лаасе. Леди Кэйтрин будет дозволено присутствовать при церемонии».
— Как они умерли? — донесся до Дугала голос Кэйтрин, перебивший его официальное чтение.
Дугал поднял голову и посмотрел на нее, потом снова уставился в свиток.
— Разве сейчас важны подробности, миледи? — мягко сказал он, — Они лишь еще больше огорчат вас.