— Аларик, что за безумие! — взорвался Келсон. — Она нам всем верна! И никогда никого из нас не предаст! Должно быть какое-то другое объяснение. — Лицо его выразило досаду. — Вероятно, здесь виноваты Гамильтон и Хилари, не желающие уступать власть, которой пользовались все те годы, что ты не был женат. Едва ли можно укорять их за такую ревность.
Морган покачал головой.
— Если бы все было так просто, мой повелитель. В сущности, и Гамильтон, и Хилари очень ее любят. И очарованы не меньше нас с тобой. Но кое-кто из их подчиненных приходил к ним и говорил, что они не смогут отвечать за поведение людей, если я оставлю ее за старшую и что-то пойдет не так… Даже если не по ее вине. — Он вздохнул. — И я не дал ей никакой власти, и даже не смог заставить себя объяснить ей, почему. Ей бы могло представиться, будто я с ними согласен.
Келсон быстро трезвел, слушая Моргана, и, когда тот кончил, с недовольной гримасой отставил свой кубок.
— Зря ты мне раньше не сказал.
— Не хотелось тебя беспокоить. Прежде чем умер Карстен Меарский, и все завертелось, я думал, что проведу дома целую зиму и все улажу. А теперь, похоже, мне не попасть домой до конца лета. Я не знал, что она приедет сюда на Рождество, видишь ли, но рад, что она здесь, учитывая обстоятельства. Ремут будет лучшим для нее местом, пока я не наведу порядок.
— И все-таки ты должен был рассказать мне раньше. Дункан знает?
— Нет. И никто другой. — Он резко умолк, чуть только Дункан появился в дверях, поддерживая слабого и расстроенного Дугала.
— Он скоро придет в себя, — объявил Дункан, широко улыбаясь, в то время, как помогал Дугалу пересечь зал и сесть на его прежнее место. — Он уже не так пьян, как несколько минут назад, верно, сынок? Думаю, он получил важный урок.
— Ага. Больше не повторится, — горестно кивнул Дугал. — Но что это было за вино такое? Никогда еще я так жутко себя не чувствовал просто от того, что пил.
Морган лениво приподнял чашу и принюхался к его содержимому.
— Фианнское красное. Совсем неплохое вино. Голова болит?
— У меня там, как в кузнице, где куют мечи, — пожаловался Дугал, проводя пятерней по глазам и откидывая голову к спинке своего кресла. — Того гляди, помру.
Дункан, непринужденно взгромоздившись на его подлокотник, пропустил руку под затылок мальчика и стал массировать у основания черепа, придерживая его другой рукой за плечо. Дугал вздохнул и немедленно начал расслабляться. Морган, догадавшись, что последует, и понимая, что мальчик не догадывается, поглядел на Келсона и приготовился отвлекать внимание Дугала. Если они все постараются, можно сегодня вечером кое-что сделать для Дугала.
— Ну, полагаю, нам всем знакомо это чувство, — сказал он с улыбкой, передав королю намек на их намерения. — Красное вино тоже порой скверно шутит с людьми. Помню один вечерок с Дерри в долине Дженнан… задолго для того, как ты стал королем, Келсон… когда мы с ним напились вина из местного погреба, и я не сомневался, что нам обоим — конец. А вообще-то Дерри пить умеет. Он влез на стол, и как запоет…
И болтал о чем придется несколько минут, пока они с Келсоном наблюдали, как Дугал все больше и больше поддается усилиям Дункана, ни о чем не догадываясь, руки мальчика медленно упали ему на колени, складки исчезли с его лба, он успокоился и задремал. Еще через несколько минут Дункан быстро передвинул руку, чтобы положить ее на сомкнутые глаза Дугала. Подняв взгляд на Моргана и Келсона, он улыбнулся.
— Отлично. Я не полностью его подчинил, но он спит. Не хочу слишком испытывать удачу. Щиты все еще на месте. И если он сейчас подумал, что у него головная боль, подождите до утра!
— Я бы предпочел об этом не думать, — пробурчал Келсон.
— Ну, у тебя-то выбор есть, — заметил Морган, отодвигаясь в кресле и с ухмылкой ставя на стол чашу. — Одно из попутных преимуществ целительского дара — это способность облегчить утреннее похмелье. Вполне вероятно, мы бы могли помочь и Дугалу, но это куда труднее из-за того, что придется обходить его щиты. Может, это окажется побуждением для него учиться их убирать.
— Надеюсь, рано или поздно, что-то его к этому побудит, — согласился Келсон. Вздохнув, он встал и провел пятерней по взъерошенным волосам. — Но, полагаю, нам всем пора на боковую. Дункан, почему бы тебе не отнести Дугала ко мне в спальню; в моей постели полно места, по крайней мере, до завтрашней ночи… А там ты с Алариком сможете вытащить из беды и меня.
Несколько нетвердо, но отклонив предложение Моргана помочь, сбрасывая на ходу верхнее платье, он прошел в спальню.
— Сделай, чтобы все было в порядке, когда я проснусь, Аларик, — прошептал он, когда лег, а Морган присел с ним рядом. — Пожалуйста.
— Закрой глаза и усни, мой повелитель, — мягко сказал Морган.
Он вверг себя в транс, как только Келсон послушался, протянул ладонь ко лбу Келсона и, касаясь сомкнутых век большим и средним пальцами, с нежностью обволок своим сознанием сознание короля и повел его в глубины безмолвия. Несколько мгновений спустя подсоединился и Дункан. Постепенно два Дерини начали изливать в душу короля покой и блаженство, и следом за душой начало приходить в себя и тело.
Заря на Крещенье выдалась холодная, но ясная. Вскоре после восхода солнца Морган уже занимался последними мелочами, с которыми надо было покончить до выступления свадебной процессии, которая должна была проследовать витками из Ремутской Цитадели к собору под горой. Ему не тяжело было встать рано, поскольку он все равно скучал в постели один, хотя — ради благого дела. Риченда переночевала у беспокойной царственной невесты. За два часа до начала процессии, шагая по галерее мимо покоев Келсона, Морган встретил Дункана, как раз оттуда выходившего.
— Как он? — спросил Морган, когда они двинулись дальше вместе.
Дункан улыбнулся.
— Неплохо. Я только что принял его исповедь… он еще ни разу не был настолько на взводе, если только не грозила смертельная опасность… Но он в добром настроении. Вероятно, лучшее, что о нем можно сказать — это «полон надежд».
— Что же, это уже неплохо, — согласился Морган. — А как Дугал?
— Не знаю. Пошел переодеться до того, как явился я. Однако, насколько я понимаю, шумные звуки и внезапные движения — не то, что ему сейчас по вкусу. Бедняга.
— Что же, все мы однажды получили этот суровый урок, не так ли? — отозвался Морган. — Да, а вот более приятное известие. Ты знаешь, что Ллюэл согласился сегодня утро вести коня своей сестры и быть свидетелем при обряде?
Дункан рассмеялся.
— Я ничуть не удивлен. Мне сказали, что вчера он пожелал исповедаться Брадену. Очевидно, он раскаивается.
— Более вероятно, что Нигель предложил ему присесть и потолковал с ним немного о том, какова действительность для принца-заложника, — фыркнул Морган. — Но… А ну, взгляни-ка, это кто еще жив, несмотря на ужасное похмелье! — с воодушевлением добавил он, когда Дугал показался из-за угла в дальнем конце прохода, направляясь в их сторону.
На мальчике была в то утро парадная приграничная одежда: яркий тартан Макардри, уложенный складками вокруг тела и скрепленный на плече серебряной пряжкой, волосы заплетены и скручены узлом по тамошней моде и перевязаны черным шелком. Он небрежно поклонился, когда подошел совсем близко, но движения, очевидно, давались ему нелегко. Морган по-товарищески положил ему руку на плечо и подался вперед, чтобы заглянуть в красные глаза, затем испытующе улыбнулся:
— Что неладно, Дугал?
— Ничего смешного, сударь, — прошептал тот, отчаянно сморщившись. — И никакой справедливости. Келсон встал — и словно ни капли вчера в рот не попало. А у меня словно вот-вот отвалится макушка.
Морган приподнял бровь и с сочувствием прищелкнул языком.
— Ну, когда ты научишься опускать эти твои щиты, мы и тебя сможем избавлять от похмелья, верно, Дункан? — подмигнул он.
Но лицо Дункана было неподвижно и лишено выражения, а разум внезапно наглухо закрылся от попыток Моргана туда заглянуть. Морган не успел определить из-за чего, он понял, что не все в порядке… была какая-то тень. Дункан замигал, когда почувствовал, что на него смотрят, как если бы пытался избавиться от некоей мрачной картины.
— Дункан?
— Просто. Я думал о чем другом. О чем ты спросил?
— Да я просто поддразнивал Дугала насчет его похмелья, — объяснил Морган, пытаясь понять, почему у Дункана так внезапно изменилось настроение. — Ты забыл что-то сделать?
— Да, — ответил Дункан, с благодарностью ухватившись за предложенное Морганом объяснение. — Мне надо на несколько минут вернуться к себе. Ты не дашь мне руку?
— Конечно. Думаешь, это надолго?
— Нет. Просто ты мне нужен в связи кое с чем. — И Дункан оглянулся на юного горца. — Мы, вероятно, и тебя отвлекаем от твоих обязанностей, Дугал. Однако, должен сказать, что приятно снова видеть при дворе приграничный наряд. Скажи, а эта застежка — образец, принятый у Макардри?
— Эта? — Дугал оттянул ее от пледа кончиком большого пальца и воззрился на нее. — Нет. Не думаю. Она у моего отца с детства. Я не знаю, где он ее взял. Он подарил ее моей матери а день свадьбы, а она оставила мне, когда умерла. Я ее не очень часто ношу, но Келсон счел ее подходящей для сегодняшнего случая. Впечатляющий вид, верно?
— Пожалуй, — Дункан еще более озабоченно посмотрел на Моргана. — Но мне действительно нужно позаботиться о моем деле. Аларик, ты идешь?
И епископ-Дерини не сказал ничего другого, пока вел кузена не к своим покоям, но к маленькому кабинету, где они собирались после его посвящения. И щитов не опускал. Лишь когда они были внутри, он немного расслабился, хотя он все еще был, словно тугая пружина, когда шел к своей маленькой молитвенной скамеечке у окна и преклонял колена. Морган с любопытством наблюдал на ним, стоя посреди комнаты, не пытаясь касаться его мыслей. Наконец, Дункан перекрестился и встал, оборотив мрачный профиль к янтарному окну.