Делаю ответный взмах рукой и, не останавливаясь, иду к лифту.
- Герман Дмитриевич, - летит в спину.
Нажав кнопку вызова лифта, оборачиваюсь к охраннику.
- У вас гости…
- Кто?
Какие еще, нахрен, гости? Я никого не жду.
- Вернее, гостья…
- Мать?
- Нет, - явно нервничая, мотает головой, - Раиса.
Над головой гремит ядерный взрыв. Моргнув вижу, что Жора уже не один. Их двое. И оба смотрят на меня в немом ужасе. Стены кружатся, а из-под ног куда-то уплывает земля. Как сквозь толщу воды слышу, как с тихим звяканьем разъезжаются двери лифта.
- Герман Дмитриевич, - лепечет мужик, - вы же сами сказали, - если придет, сразу пропустить.
- Почему не позвонил? – спрашиваю, еле ворочая языком.
Жора разводит руками.
- Вы не говорили.
Недоумок.
- Она… - поднимаю взгляд к потолку, - там?..
- Там…
Я стою, как баран. Наблюдаю, как двери лифта закрываются перед носом. Шага сделать не могу. Парализовало.
- Вам плохо? – раздается совсем рядом.
- Она там?.. – повторяю вопрос, вглядываясь в грубоватое лицо Жоры.
Есть опасение, что сейчас он изумленно замотает головой и покрутит у виска. Мол, а не пора ли тебе в дурку.
- Да… - шумно сглатывает, - не надо было пускать?
Резко развернувшись, я бью ладонью в кнопку вызова лифта. Грудь сдавливает как в тисках, катастрофически не хватает воздуха. Залетаю в кабину и опираюсь в стену двумя руками.
Не верю! Бл@ть! Не поверю, пока не увижу собственными глазами!
Вываливаюсь на своем этаже и нерешительно останавливаюсь у двери. Пытаюсь разобрать звуки, доносящиеся из квартиры, но грохот сердца лишает слуха.
Руки ходят ходуном, а в ногах такая слабость, что я рискую свалиться прямо на пороге.
Неслышно отворяю дверь и замираю.
Тишина и кромешная темнота. Но все мои рецепторы вопят о ее присутствии.
Здесь она. Вернулась.
Не разуваясь, прямо в обуви, иду через прихожую прямиком в гостиную. Натыкаюсь взглядом на смутный силуэт на диване и обеими руками хватаюсь за дверной косяк.
Меня словно молния пронзает. Пускает по позвоночному столбу разряд тока, выбивает глухой стон.
Моя девочка, свернувшись калачиком и подложив ладошку под щеку, сладко спит.
Я не верю своим глазам. Живая и невредимая спит на моем диване! Запускаю пальцы обеих рук в волосы и безмолвно ору.
Стараясь двигаться максимально осторожно, медленно к ней приближаюсь. Смотрю во все глаза, боюсь моргнуть и увидеть, как она растворяется подобно миражу.
Но нет, кажется, Коротышка реальная. Вдохнув полной грудью, наполняю легкие ее тонким ароматом.
Первый полноценный вдох за последние девять месяцев.
Опускаюсь на пол перед диваном и сильно зажмуриваюсь.
Вернулась.
По щеке бежит одинокая слеза.
Пи@дец.
Я за это время пять городов вверх дном перевернул. В федеральный розыск подал. Все притоны, больницы и морги обыскал.
Спать, жрать забывал…
А она сама пришла.
Шмыгнув носом, растираю руками лицо. А затем склоняюсь, чтобы поймать ее теплое дыхание. Получается. В горле за мгновение вырастает ком размером с мяч.
Чем же я заслужил твое возвращение, Коротышка?
Трясущимися пальцами подхватываю прядь волос и подношу к носу. Цвет изменила, а запах все тот же.
В этот момент она вздыхает, длинные ресницы вздрагивают. Рая открывает глаза и смотрит прямо на меня. Молчит, вытягивая мои нервы в струны, но взгляда не отводит.
А я все тот ком сглотнуть не могу, дышу часто, через рот.
- Ты зачем волосы перекрасила?..
- Не знаю, - шепчет тихо, - захотелось.
Протянув руку, касается кончиками пальцев моей щеки.
- Ты плачешь?
Бл@ть… Вытираю лицо рукавом толстовки и придвигаюсь к ней ближе.
Еще больше ее запаха и живительного тепла.
- Где он тебя прятал, Ра-я?
- Далеко отсюда.
Упираюсь лбом в ее плечо. Держу себя в руках, боюсь напугать.
- Я бы все равно тебя нашел… Рано или поздно, Рай. Клянусь.
- Я думала, ты в Лондоне с женой.
Мотаю головой. Хочется ржать в голос. В Лондоне?! Серьезно?!
- Почему ты не уехал? Ты же мечтал…
Трусь как кот щекой о ее худенькое плечико.
- Да нахрен он мне сдался без тебя? Все потеряло смысл, - тычу кулаком в грудь, - пустота здесь… без тебя… не могу…
Глава 31.
Впервые за эти месяцы сердце бьется безболезненно. Быстро, часто сбиваясь с ритма, но уже без боли. Я снова живу.
- Почему вернулась? – спрашивает Герман негромко.
Оперевшись рукой в диван, принимаю вертикальное положение. Расчесываю пальцами волосы и ловлю его горящий взгляд. Он, не отрываясь, следит за каждым моим движением.
- Мне сказали, тебе плохо…
- А то, что я развелся, тебе не сказали?
- Сказали.
- Что думаешь?
Поправляю на себе футболку, жму плечами.
- Пока не знаю.
Герман замолкает. Сидит на полу, широко расставив ноги и упираясь локтями в колени. Выглядит растерянным и обезоруженным.
Я – наверное, точно так же.
До сих пор сомневаюсь, что все происходящее, не сон.
Протянув руку, Герман осторожно обхватывает пальцами мою ладонь. Наши руки дрожат. Перевернув ее тыльной стороной вверх, принимается гладить подушечкой большого пальца. Проводит вдоль линии жизни, накрывает бешено бьющуюся жилку на запястье.
- Если ты вернулась, значит, у нас есть еще шанс, - проговаривает он уверенно и тянет за руку на себя.
У него это получается очень легко, потому что на сопротивление у меня нет сил.
Соскользнув с дивана, я оказываюсь сидящей на его коленях. Тело тут же каменеет, внутренности связываются узлом. Я отвыкла от него.
Привыкла думать о нем, как о чужом муже.
- Рай, я все верну, - шепчет страстно, - я клянусь тебе.
Опалившее ухо горячее дыхание вкупе с забившемся в ноздри его ароматом совершают невероятное. Снимают внутреннюю напряженность и заставляют кровь ускориться.
- Расскажи мне, девочка моя, как ты жила все это время.
Жила ли?..
- Поначалу ото всех пряталась… потом легче стало, - рассказываю еле слышно, - устроилась на работу, друзей нашла…
- Какую работу?
- В кафе официанткой.
Герман ощутимо напрягается. Кладет одну руку на мой пояс, второй - убирает от лица прядь волос.
- Официанткой? Отец оставил тебя без денег?
- Нет, деньги были, просто…
- Я знаю, ты хотела сама.
- Да… - набравшись смелости, смотрю в его глаза, - а ты как жил?
- Как я жил? – невесело усмехается, нюхает меня за ухом, - я расскажу тебе. Знаешь ли ты, Рая, сколько в нашей области девушек с твоим именем?
- Нет…
- А я знаю. Не так уж и много. А сколько камер наблюдения в парке, где ты гуляла перед исчезновением?
- Сколько?
- Всего восемь! И ни одной на протяжении двух кварталов, начиная с места, где ты вышла из этого парка.
Тяжело вздохнув, он легко касается губами моего виска.
- За три дня только по железной дороге город покинуло 4876 человек. Самолетами улетели 3654 человека.
Я жую нижнюю губу и в красках представляю его состояние в те дни.
- А знаешь, как тяжело опознавать тело утопленницы? Особенно, если волосы русые… - меня передергивает от ужаса, - и знаешь, откуда я сейчас приехал? Из морга, Рай. Меня снова вызывали на опознание.
- Я думала, ты в Лондоне…
- Вот, как я жил, Рай…
В комнате повисает тишина. В темноте, разбавленной лишь лунным светом, каждый из нас вспоминает эти месяцы разлуки. Я заново переживаю заполненные пустотой дни, а Герман – изматывающие поиски и чувство безысходности.
- Скажи, ты, правда, надеялся, что я не узнаю о твоей свадьбе? – спустя несколько минут, спрашиваю я.
Герман заметно хмурится, кривит губы, словно вопрос доставил ему боль.
- Нет, не надеялся. Но, чем отчетливее я понимал, что ты с таким не смиришься, тем дольше оттягивал наш разговор.
- Ты собирался жить в Лондоне с нами обеими?
- Я собирался жить только с тобой, - терпеливо объясняет он, - Алиса дала согласие на это перед свадьбой. Договорной брак устраивал нас обоих.
- Зачем же тогда она пришла?
- Она меня обманула. Я развелся с ней через неделю после твоего исчезновения.
- У вас были проблемы?
- У меня была только одна проблема – вернуть тебя, - тихо проговаривает Герман, - отец же до сих пор разгребает последствия того скандала.
- Он винит тебя?
- Мне похер. Выборы он все равно выиграл, и с остальным справится.
- А мой папа? Слышал о нем что-нибудь?
- Пару раз справлялся о тебе, я говорил, ты занята, перезвонишь позже… Он не особо беспокоился.
Я не удивлена. Мы не успели стать близкими людьми. Я тоже о нем почти не думала.
- Рай, - шепчет Герман, несмело прижимая меня к себе, - ты ведь вернулась ко мне?
Часто моргая, я делаю несколько глубоких вдохов. Слишком сложный вопрос. Слишком важное решение.
- Подумать надо. И… у меня теперь другое имя… Мария.
- Маша? – красивые губы изображают подобие улыбки, - мне нравится, но Рая лучше. Ра-я моя… Мой Рай.
Смотрю на его губы и перестаю дышать. Герман тоже замирает. Глянув в глаза, медленно ко мне тянется.
А я… я рефлекторно отвожу голову назад.
Понимаю, что после поцелуя назад дороги не будет.
- Не готова? – заметив мою реакцию, ласково спрашивает Герман.
Я молчу, но он и сам все понимает. Понятливо кивает и прижимается своей щекой к моей.
- Буду ждать, сколько скажешь.
- Спасибо.
- Тебе, наверное, интересно… у меня никого не было, ни до твоего исчезновения, ни – после…
Не могу сдержать улыбки. Греховцев снизошел до оправданий.
- Что, совсем никого?
- Совсем, - взгляд заостряется, - а у тебя?
- И у меня, - отвечаю честно, понимая, как далека я была все эти месяцы от мыслей о сексе.
Хотя иногда он мне снился. Естественно, с Германом.
Положив голову на его плечо, я обнимаю руками широкие плечи. Закрываю глаза и чувствую, как оживаю, согреваемая теплом его тела. Впитываю густую ауру каждой своей порой и с каждым новым вдохом люблю его сильнее.