– Вычеркнем и крупную вязку. Никакого принуждения не было.
– Подписывай!
Вовка держал ручку, шмыгал носом.
– Я не жулик!
– Давай и про это добавим. – Капитан тут же приписал от руки строчку: «Но вместе с тем я себя жуликом не признаю». – Ставь подпись.
Все делалось так, как требовал Вовка. Он подписал.
– А сейчас можешь идти домой, Владимир Агапитов. Честное признание облегчит твою судьбу.
В комнату заглянул лейтенант – тот самый, кому Вовка сдавал бумажник.
– А, старый знакомый! – Он кивнул Вовке.
Кивнул и капитану:
– Что это ты его допоздна держишь? Упрямится, что ли?
– А тут у нас любопытные подробности, – весело отозвался капитан. – Вот поинтересуйся! – Он пододвинул лейтенанту бумаги, подписанные Вовкой. – Племянничек того самого шумного Киржа, который повсюду на нас критику наводит.
Лейтенант прочитал и удивился:
– Твой дядя к тебе плохо относится?
Пристают все время с одним и тем же глупым вопросом! Вовка не стал отвечать.
– Вот вырастишь такого племянника, а он же тебя при случае и закопает! – Лейтенант покрутил головой. – Все же я не верю насчет Киржа. Малец его оговаривает.
Вовка оговаривает дядю! Только этого не хватало!
– А допрос вообще не имеет силы. – Лейтенант пожал плечами. – Малолетних полагается допрашивать в присутствии родителей или же хоть учительницы… А так получается грубое нарушение законности…
Капитан похлопал ладонью по столу:
– Это же у нас не допрос – дружеское собеседование. Записали кое-что по взаимному согласию – для памяти. – Он задумчиво посмотрел на Вовку. – И все же мы теперь товарища Киржа возьмем за бока!
Написал несколько строк на бумажке.
– Вот, Владимир Агапитов, передай своему дяде. Пусть завтра с утра в обязательном порядке явится ко мне на беседу.
Он подтолкнул Вовку к выходу.
Дверь открылась. Вовка прошел коридор и шагнул в темноту.
Это только сначала ему показалось, будто на улице невыносимо темно. Несколько далеких мерцающих звездочек вырвались из плена надвинувшейся на поселок ночной тучи – и дорога, заборы, деревья стали различимы.
Всего было много в поселке – деревьев, воды, земли, – а неба мало, потому что огромные куски от него справа и слева отгрызали горные цепи. Над поселком всегда, словно крыша – то очень далекая, то совсем близкая, – висела узкая и длинная полоска неба. В эту ночь крыша спустилась особенно низко, от нее на землю веяло прохладой и влагой.
Вовка пробирался в темноте почти ощупью. Нечего было и думать о том, чтобы поискать на дороге сверток с деньгами.
Так вот, значит, что он сделал! Оклеветал дядю Сашу! Подписал против него бумагу. И родственники влезут в долги, чтобы выплатить потерянные деньги. Как теперь смотреть людям в глаза?
А дядя Саша только с виду суровый, а вообще он добрый. Он жалел Вовку. Один раз ночью – Вовка это своими ушами слышал – он сказал тете Варе: «Надо парню приличное пальто купить». В другой раз: «Выдавай ему каждый месяц немного денег, мальчик уже повзрослел».
А если он иной раз говорил «нельзя», то это всегда был справедливый отказ.
Раньше Вовка мечтал: вырасту большой, они уже будут старенькие, подарю тете Варе стиральную машину, дяде Саше – автомобиль «Запорожец». Ничего ему не было для них жалко!
И вот он теперь отплатил дяде Саше и тете Варе. За все расплатился.
Вовка лежал в канаве и плакал.
Мелкий дождичек чуть слышно шевелил листья на дереве.
Домой идти нельзя. Это ясно.
Он вор – украл чужие деньги. Он лгун – потому что никто не поверит, будто деньги действительно потеряны. Он предатель, подлец и трус – оклеветал самого хорошего и справедливого человека, какого знал в своей жизни.
Разве после всего этого можно ему здесь оставаться?
Он уедет и никогда больше в поселок не вернется. Начнет новую жизнь. Будет работать. Пришлет дяде Саше потерянные деньги.
Но как уехать? Куда? У него ведь нет ни копейки, билет нельзя купить.
Где же все-таки он потерял деньги? Если обронил на дороге, когда его под конвоем вели в милицию, то их давно уж кто-нибудь подобрал.
А может, у себя во дворе – в ту минуту, когда разглядел у калитки усатого милиционера?
Вовка стоял тогда на крыше курятника. Он засовывал сверток в карман, поднял голову и увидел усатого. И в это время как будто что-то упало, что-то свалилось в курятник. Он помнит твердо: раздался шум, словно кирпич шлепнулся на землю. Так это же, конечно, сверток с деньгами проскочил мимо кармана!
Репродуктор на столбе у турбазы передал последнюю за сутки проверку времени. Двенадцать раз в Москве пробили часы. Поселок спал. Вовка вылез из канавы и отряхнулся. Надо идти домой, поискать деньги в курятнике.
Он так устал, так истомился, что вдруг почувствовал – ему все равно, найдутся деньги или нет. Будь что будет.
Возле автобазы стояла машина. Фары пробивали тьму, расплываясь по беленой стене склада. Рабочие грузили в кузов мешки.
– Дядя, куда пойдет машина?
– Далеко, милок. В Армавир.
– Меня не возьмете?
– А зачем тебе понадобилось среди ночи?
В самом деле, что ответить? Зачем ему ночью уезжать в далекий город?
– У меня там сестра заболела…
– В таком случае, малец, безусловно войдем в твое положение.
– Я сейчас!
Теперь он забежит домой. Если деньги найдутся, то он еще подумает, ехать или не ехать. Может быть, он отдаст сверток в милицию, и все уладится. Но если денег в курятнике нет, то надо уезжать.
Вовка тихонько отворил калитку. Окна в доме были темные.
Тетя Варя, как всегда, легла спать рано. Она привыкла, что Вовка, если уж загуляется вечером, то старается никого не побеспокоить – раздевается и ложится на свой диванчик так, что его и не услышишь.
Теперь она всполошится только утром, когда поймет, что племянник не ночевал дома…
Знакомой, тысячу раз хоженной дорожкой он пробрался к курятнику. На двери висела задвижка, проткнутая прутиком. Долой прутик, в сторону задвижку! Понесло тяжелым, едким духом курятника. Сонные птицы зашевелились.
Рукой Вовка нащупал на стене гвоздь и снял с него электрический фонарь. Вот – нажата кнопка. Снопик слабого света скользнул по усеянной белыми точками земле. И первое, что Вовка увидел, был приткнувшийся в углу знакомый сверток.
Ну, вот они, деньги. Теперь что с ними делать?
Вовка явственно услышал торжествующий голос капитана: «Мы крепенько прижали молодого жулика – и утерянные денежки быстро обнаружились!»
В протоколе записано: «Я украл…»
Тяжелый взгляд дяди Саши…
Вздохи и попреки тети Вари…
А в школе – презрительные гримасы девочек. И при случае каждый бросит в лицо: «Вор!»
Он медленно закрыл дверцу курятника и вставил на место прутик.
Машина, наверно, уже уехала в Армавир. Не станут же его ждать.
Он устало брел в темноте. Ну, нет машины, тем и лучше. Ничего не нужно решать, ничего не нужно предпринимать. Наступит утро. Взрослые возьмут его судьбу в свои жесткие руки. И пусть. Он ко всему готов.
Машина стояла на том же месте…
В Армавире на вокзале людей почти не было. Вовка долго изучал расписание. Под утро должен был пройти скорый на Москву.
Заспанный кассир спросил:
– Тебе куда, мальчик?
– До конца.
В Москве Вовка не пропадет. Огромный город. Там он устроится на работу. Такие школы бывают, где можно и жить, и учиться, и работать. Он будет стараться изо всех сил. Не пропадет же он среди людей!
А сейчас главное – поспать.
Он блаженно вытянулся на жесткой верхней полке вагона. Что бы теперь ни случилось, жизнь его завертелась по-новому.
И что ему так уж пугаться? Все наладится. Надо только постараться как можно скорее вернуть эти деньги…
Но думать о будущем не хотелось.
Колеса успокоительно стучали. За окном светлело.
Он быстро уснул.
Только утром Вовка узнал, что сел в поезд, идущий в Ереван.
АНТОН НАХОДИТ ПОДРУЧНОГО
До сих пор Вовка знал, что дома бывают красные, кирпичные. Ну, серые еще – из облицованного кирпича. А больше всего желтых, окрашенных по штукатурке. Но в этом городе почти все дома розовые. Словно цветы или кораллы. Сложены они из больших плит.
Площади широченные. Бьют фонтаны.
На закруглениях тротуаров, отделяя их от проезжей части, по которой снуют автомашины, высажены в человеческий рост какие-то листья. Ну и листья! Идешь по тротуару – и мостовой тебе уже не видно.
А вот он вышел на проспект. Это что такое? Почему в асфальт через каждый примерно метр вделаны фонарики? Ночью их, наверно, зажигают. Но для чего они? Подумал, подумал и понял: горящие в земле огоньки указывают машинам границы движения.
Парки и сады в этом городе не отделяются от улиц чугунными решетками. Просто идешь, идешь по улице, чуть шагнул вбок – и ты уже в парке. Вовка посидел под солнышком на красной скамье, съел бутылку кефира с булочкой.
Люди здесь черноволосые, черноглазые, очень шумные. Думаешь – сейчас эти двое подерутся, а они просто здороваются или прощаются.
Одеты хорошо. Тут еще лето в разгаре. Ходят в белом.
А над городом висят и словно тают в голубом небе два снежных купола. Ну, эту гору Вовка знает. Это Арарат.
Хороший город. Не может быть, чтоб ему здесь не повезло.
Вот только где устроиться жить хоть на самое первое время? Где сегодня переночевать?
На вокзале он подошел к пожилой женщине-железнодорожнице. Спросил, не знает ли она, где снять угол на неделю.
– Это нетрудно. – Она дружелюбно оглядела Вовку. – Можно у меня остановиться, устрою в комнате с моими ребятами. Но ты к кому приехал? Где твои вещи?
Он молчал.
– Мальчик, где твои родственники? Ты где постоянно живешь?
Вовка пробормотал что-то невнятное. В это время женщину позвали к начальнику.
Вот о чем он не подумал! Конечно же, все будут спрашивать, для чего он приехал в Ереван, требовать документы, интересоваться, почему у него нет никаких вещей.