Ученики недружно смеялись. А мулла, довольный собой, довольный своими шутками, продолжал:
— Ну кто так пишет? Глядите сами: вот эта буква, словно клеймо, выжженное на бедре верблюда. А эта напоминает кочергу. Эта походит на деревянную ложку. Прямо художники! Если вы и впредь будете так писать, не знаю, что из вас выйдет.
Учеба и так нелегко давалась ликбезовцам. У многих же от постоянных насмешек учителя совсем опускались руки.
Бедняги сокрушенно признавались:
— У нас во всем роду никто не умел писать. Видать, и мне не суждено научиться.
— Правду говорил мой дед: для ученья у меня, видно, кишка тонка!
Иные, разозлясь на муллу и на себя, в сердцах бросали карандаши и покидали ликбез.
И все же жизнь брала свое — люди тянулись к свету, кибитка ликбеза не пустовала.
Алты проявлял завидное упорство. Он умел уже по складам читать. Первое, что он прочел самостоятельно, была народная сказка про лису и журавля. Она ему так понравилась, что Алты выучил ее наизусть и рассказывал всем и всюду увлеченно, с выражением, представляя в лицах персонажей сказки. Она даже во сне ему снилась.
Как-то возле одной землянки собрался народ. Был там и Алты. Кто-то спросил его:
— А кроме «Лисы и журавля», ты что-нибудь знаешь?
Алты напыжился:
— А как же! Я ведь учусь. Я теперь не какой-нибудь темный подпасок!
Канды́м, сосед Алты, в вывернутой папахе, с приплюснутым носом, лежал, привалясь спиной к куче песка. Он решил подзадорить юношу:
— Не подпасок, так поденщик. Один толк!
Алты расхорохорился:
— Ты темнота, потому и не видишь разницы!
— Да погляди на свою обувку, — продолжал поддразнивать Кандым, — как была рвань, так и осталась. Подметка-то совсем отвалилась, болтается, точно язык.
Алты и правда был одет не лучше прежнего: целый только черме́к[16], недавно сплетенный матерью. Но он привык к бедности и ничуть не обиделся на Кандыма. Пусть он в лохмотьях, а жизнь все-таки изменилась к лучшему, и он, Алты, тоже стал юным! Юноша задиристо отозвался:
— Ай, Кандым-ага, не пялься ты на язык-подметку, у меня есть другой язык, поострей! Могу так отбрить!
— Не больно-то он острый! Только и знаешь, что сказку про журавля и лису.
— Ах, так? — оскорбился Алты. — А ну пойдем в сельсовет, я тебе почитаю про новые законы.
Кандым пожал плечами:
— Зачем далеко ходить? — Он вытянул из-под мышки сложенную вчетверо газету, которую взял утром в сельсовете, чтобы завернуть в нее нас. — На! Если уж ты такой грамотный, прочти нам, что пишут в газете.
Предложение Кандыма не вызвало у Алты особого энтузиазма: газеты ему еще не доводилось читать. Но отступать он не привык. Развернув перед собой газету, он уткнулся в нее носом. Все в ожидании уставились на Алты. Он медлил, внимательно разглядывал газетные страницы, будто искал что-то.
Послышались нетерпеливые возгласы:
— Алты! Ты что, уснул?
— Не тяни! Читай вслух!
Кто-то осуждающе заметил:
— Что вы его подгоняете? Читать газету — это вам не в бабки играть!
— Верно! Гляди, буквы-то какие мелкие, будто муравьи!
— А что, он даром в ликбезе учится?
— Э, если бы за несколько дней можно было научиться читать газеты, у нас в ауле не осталось бы ни одного неграмотного!
Алты всё шуршал газетой, вертя ее и так и сяк. Наконец ему удалось разобрать заголовок, набранный крупным шрифтом, и он медленно прочел:
— «Зе-мель-но… вод-ная… ре-пор-ма…»
Наградой ему было общее восхищение:
— Ай, молодец, Алты!
— Давай, давай! Читай дальше!
Статья, на которой остановился Алты, была набрана в три колонки. Он же читал строчки с ходу, подряд, не обращая внимания на отбивку. Получалась явная нелепица:
— «Во-да и зем-ля… отоб-ран-ные у ба-ев… коза со сло-ман-ны-ми ро-га-ми… при-нес-ла двух те-лят…»
Все расхохотались:
— Ох, уморил!
— Что-что? Коза телят принесла? Ну-ну!..
Алты, чувствуя, что дал промашку, но не понимая, в чем она, разозлился на слушателей:
— Что гогочете? Щекочут вас, что ли? Читаю, как написано!
— Ну-ка, прочти еще раз!
Алты впился глазами в строчку, так насмешившую всех — на самом деле это были три строки из разных колонок, — прочел ее про себя и повторил вслух:
— «Вода и земля, отобранные у баев… коза со сломанными рогами… принесла двух телят…»
И снова раздался дружный хохот.
Алты был в полной растерянности. Неужели же он читает не так, как надо? Шевеля губами, он по слогам еще раз перечел всю строчку. Все правильно! А смысла нет. Алты протянул газету окружающим, ткнул пальцем в злополучную строку:
— Вот, читайте сами. Смеяться-то легче всего!
Но, кроме Алты, никто из собравшихся не умел читать.
Тогда Алты предложил:
— Мне не верите, так давайте позовем муллу. Он скажет, правильно ли я читаю.
Со всех сторон посыпались реплики:
— Обойдемся без муллы. Все верно! Коза принесла телят! Подумаешь, что тут такого?
— Читай сам!
— Может, еще чем распотешишь?
— Читай, Алты, читай!
Алты, опять перепрыгивая через колонки, прочел новую длинную строку:
— «От же-лез-ных гу-се-ниц трак-то-ра… школь-ник по-лу-чил че-ты-ре лит-ра мо-ло-ка…»
Его прервал новый взрыв смеха:
— Ай, спасибо, потешил душеньку!
— Молодец, Алты, здо́рово читаешь!
— Валяй еще!
Алты тупо, в напряженном недоумении смотрел в газету. Что за наваждение! Читает он так, как его учили, а получается какая-то чепуха. От трактора — молоко! И он сам громко от души расхохотался.
Вот чудеса-то!.. Железо начало давать молоко!
А собравшиеся решили, что Алты просто хотел подшутить над ними, и все, будто бы вычитанное в газете, выдумал сам. Слушатели подступили к нему с веселыми угрозами:
— А ну-ка, давайте его проучим, будет знать, как смеяться над земляками!
— Что вы, не знаете Алты? Ловко он нас провел!
— Эй, Алты, опять ты за свои проделки?
— Оттузим-ка его хорошенько!
Алты понял, что пора подобру-поздорову уносить ноги. Он рванулся было из толпы, но кто-то удержал его за штанину. Алты сердито обернулся и встретился взглядом с Ата́-муллой. Все были так увлечены чтением Алты и веселой перепалкой, что и не заметили появления учителя. А тот уже давно затесался в толпу и заливисто смеялся вместе со всеми.
Алты застыл как вкопанный. А Кандым с упреком обратился к мулле:
— Ата-мулла, чему ты их учишь в своем ликбезе?
— Как — чему? Арифметике, письму, чтению.
— Хорошо же учишь! Парень ни строчки не может одолеть. Смех один!
— Друзья мои, Алты читал правильно.
— Правильно? Выходит, в газете сидят шутники?
— А ты не спеши, выслушай меня до конца. Он читает правильно, да не совсем.
— Как это так?
— А вот так. Алты читает подряд все строчки, а надо читать каждую колонку отдельно.
— Не все одно, с какого боку залезать на осла?
— В том-то и дело, что не все равно! — Ата-мулла и рад был бы высмеять Алты, но тогда вышло бы, что он плохо учил парня. Выручая Алты, он выручал себя. Развернув газету, показывая всем, как расположен там материал, Ата-мулла принялся объяснять: — Видите? Вот колонка — столбик такой. Его нужно читать сверху вниз. Иначе получится набор фраз, ничем друг с другом не связанных. Газету читают не как книгу, в газете на одной странице — множество страниц. Уразумели?
Собравшиеся чесали в затылках, силясь вникнуть в объяснения муллы. Мулла надулся от важности. А Алты охватило дурашливое настроение. Он напыщенно поклонился учителю, потом всем остальным.
— Спасибо, что не оттузили меня. Так-то оно лучше и для меня и для вас. Ведь вас бы после совесть загрызла, ночами не могли бы спать! Поколотить такого ученого человека! Ай-яй!
Шутка Алты была встречена добродушным смехом.
Весна следующего года оказалась трудной для семьи Карли́. Ей нечего было посеять на своем участке. Вся надежда была на жатву, когда братья Карли могли бы подзаработать, убирая чужой урожай. Но до жатвы было еще далеко, а дома хоть шаром покати. Тогда братья надумали отправиться в Каахка́, там сеяли озимую пшеницу, она поспевала раньше, чем тедженская.
В дорогу собрались Алты, Бегхан и два их приятеля. Так как в карманах у них не звенело ни гроша, решили идти пешком, да к тому же это было для них куда привычней, чем ехать поездом.
Заткнув за поясные платки по лепешке, они тронулись в путь вдоль железнодорожного полотна.
Для тех, кто с детства пас овец, верблюдов, пройти сорок километров, от Теджена до Душака[17], не составляло особого труда. о уже разгоралось лето, воздух был напоен удушливым зноем, путников мучала жажда. У Алты потрескались губы, язык словно прилип к нёбу. Но он видел, что товарищам нелегко, и не ныл, не жаловался, наоборот, старался подбодрить остальных шуткой.
Неожиданно он спросил у Бегхана:
— Бегхан! Водички не хочешь?
Бегхан, только и помышлявший что о воде, так и вскинулся:
— Вода? Где?
— Как — где? — наивно изумился Алты. — В Душаке!
Бегхан, раздосадованный тем, что так легко попался на удочку, сердито буркнул:
— Пей эту воду сам.
Алты счел за лучшее промолчать: дразнить брата дальше было небезопасно.
Путники шли не останавливаясь, рубахи взмокли от пота — хоть выжимай, во рту пересохло. Порой глаза Алты словно застилало туманом, все качалось перед ним в радужном мареве, казалось, он вот-вот рухнет на песок. Но ноги сами продолжали нести его вперед. А то вдруг ему чудилось, будто над ним кружит зеленая муха, звенит то возле одного уха, то возле другого. Он в полубеспамятстве удивлялся, откуда в пустыне мухи? И почему привязались к нему, к Алты, ведь обычно зеленые мухи вьются над падалью. Или он уже мертвый?
Наконец завиднелись деревья — впереди станция Душак. До нее, казалось, было рукой подать: путники ускорили шаг, а деревья все маячили на прежнем расстоянии, словно бы путники пытались их настичь, а они все отбегали и отбегали…