— Проклятый Париж! Гнусный обольститель, сдавивший меня в своих лабиринтах! Лучше бы я тебя никогда не видел! Многие тысячи твоих искушений сделали из меня жалкого буканьера, мясника в лесах Сан-Доминго!.. Проклятые карты! Вы меня разорили!
— Но кто же вы? — спросил граф, глубоко задетый жестокой болью, отразившейся на лице буканьера.
— Сами видите, — нервно усмехнулся Буттафуоко, — охотник на быков… жалкий авантюрист. С тех пор как я пересек экватор, у меня больше нет родины, нет семьи, нет дворянского звания, нет ничего, кроме аркебузы, из которой я каждый день убиваю, чтобы не убить свое сердце.
В четвертый раз он опорожнил чашку, налитую ему помощником.
— Прошли годы, — продолжал несчастный, сжимая голову руками, словно пытался подавить терзавшие его мысли, — а я все еще вижу свой замок на берегу пруда, величественно вздымающийся своими башнями и пинаклями; порой ночами я вижу, как прогуливается по террасам нежная девушка, моя сестра; я отдал бы жизнь, лишь бы видеть ее счастливой… Один бретонский барон взял ее в жены… Пусть она будет счастлива и навсегда позабудет своего несчастного брата… Корталь, дай мне еще выпить. У меня жажда, ужасная жажда!
Он несколько минут помолчал, мрачный, дрожащий от волнения, уставившись расширенными глазами в полный стакан, а потом сказал:
— Да, такова жизнь, если уж она стала добычей злого гения. Особенно после жестокого падения! Лучше бы уж в двадцать лет меня прикончил укол шпаги где-нибудь посреди яблоневых садов моей Нормандии! Тогда бы я никогда не увидел Парижа, по крайней мере не спустился бы, ступенька за ступенькой, в тюремную грязь… не запятнал бы герба своих предков… не забыл бы свою Францию… не сменил бы имя… не стал бы искателем приключений… не бежал бы как вор… и не вынудил бы плакать это бедное создание — мою сестру!
— Буттафуоко! — закричал граф.
Буканьер вскочил, глаза его расширились, лицо покрылось каплями пота. Он схватил аркебузу, подвешенную на столбе, поддерживавшем хижину, потом быстро вышел и исчез за деревьями.
— Твой хозяин всегда таков? — спросил граф новобранца, неподвижно стоявшего на пороге хижины.
— Я никогда не видел, как он смеется, — ответил Корталь. — Он всегда печален.
— Он не один такой, — вмешался гасконец. — Сколько среди буканьеров встретишь людей, бывших когда-то богатыми и уважаемыми!
— А сколько дворян позабыли Европу в Америке! — не сдержался корсар.
— Верно, сеньор граф, — вздохнул гасконец. — Я, впрочем, быстро забыл По и свой полуразрушенный замок, хотя не видел Парижа с его фатальными соблазнами.
— А сколько порядочных людей он сгубил! — сказал граф. — Лучше уж жить в Провансе!
Он, в свою очередь, вскочил, вышел из хижины и отправился разыскивать буканьера.
Охотник исчез, однако в кустах послышались ружейные выстрелы. Граф только что закончил курить сигару и уже хотел вернуться в хижину, когда увидел вышедшего из зарослей Буттафуоко, мрачного как никогда. Присмотревшись, граф заметил, что глаза охотника покраснели, словно он долго плакал.
— Буря прошла? — мягко спросил сеньор ди Вентимилья.
— Ураганы на Сан-Доминго длятся недолго, — с печальной улыбкой ответил буканьер. — Все прошло и уже забыто! Я убил двух кабанов там, на краю болота… Это — мое ремесло.
Граф протянул ему правую руку:
— Пожмите ее! — сказал он.
— Нет, сеньор граф, я больше не достоин коснуться руки почитаемого кабальеро. Мы ведь не в Нормандии.
— Пожмите, говорю вам.
— Хорошо, но не сейчас. Когда мы расстанемся навсегда и я скажу вам, кем был… может быть, тогда… Сеньор граф, солнце зайдет через четыре часа, а до виллы маркизы де Монтелимар далеко. Не хотите ли отправиться в дорогу? Мы придем в Сан-Хосе перед рассветом, а в этих краях лучше странствовать по ночам. Полусотни время от времени прочесывают эти леса; их алебарды не представляют опасности — в отличие от ужасных псов, сопровождающих людей.
— Я готов следовать за вами и во всем подчиняться, — ответил корсар.
— Вы уверены, что маркиза вас не предаст? Мне знакома эта красивая госпожа; я встречал ее несколько раз в окрестностях фактории.
— Она безукоризненно благородна; однажды она уже спасла мне жизнь.
— Этого хватит, — прервал графа буканьер. — Зовите своих спутников, сеньор граф, и предупредите их, чтобы они взяли аркебузы. У меня всегда есть три-четыре ружья в запасе, все — нужного калибра, с пулями весом в унцию.
Услышав команду графа, подошли Мендоса и гасконец, за ними — новобранец, который нес ружья и боеприпасы, словно угадал мысли хозяина.
— В путь, друзья, — сказал сеньор ди Вентимилья. — Буттафуоко будет нам проводником.
Буканьер приблизился к своему помощнику, вопросительно смотревшему на него.
— Ты остаешься здесь, — сказал он с грубой снисходительностью, — и подождешь моего возвращения. Я могу не возвращаться неделю или месяц — не беспокойся обо мне. Если будут угрожать испанцы, укройся в колонии на мысе Тибурон, там мы встретимся. Остерегайся полусотен и позаботься о моих собаках. Прощай!
Резким свистом он подозвал свою любимую собаку и отправился в путь рядом с графом, надвинув поглубже свою шляпу, чтобы получше уберечься от жгучих солнечных лучей; позади шли гасконец и Мендоса.
Ориентируясь по солнцу, он пересек заросли, скрывавшие его хижину, и решительно направился через лес на запад.
Впереди охотника бежала его собака, время от времени обнюхивавшая землю и поднимавшая глаза на хозяина, словно желая его спросить, правильно ли они идут.
— У вас есть корабль, сеньор граф? — спросил буканьер, после того как они прошли с пару миль.
— Он должен ждать меня у мыса Тибурон, — ответил корсар.
— Вилла маркизы де Монтелимар расположена недалеко от моря. Вы можете увидеть мыс из окна фактории.
— А полусотни не будут искать нас там?
— Кто знает… Они прочесывают остров вдоль и поперек, и никогда не знаешь, где они остановятся. Но маркиза достаточно влиятельна в Сан-Доминго; ей под силу покровительствовать вам.
— Я в этом убедился.
— Тогда вы можете спокойно дожидаться там свой корабль, не подвергаясь опасности ареста, — улыбнулся буканьер. — Знаю, чего стоит эта сеньора.
— Вы с ней знакомы?
— Я видел ее один-единственный раз, когда она верхом ехала через лес; я даже оказал ей при случае небольшую услугу. Не окажись я тогда на ее дороге и не убей ее лошадь метким выстрелом из аркебузы, кто знает, была бы еще жива сеньора де Монтелимар, и…
Буканьер прервался, а его собака навострила уши и сделала стойку.
— Что такое? — спросил корсар.
— Пока что ничего, — ответил Буттафуоко, слегка нахмурившись.
— Вы, похоже, обеспокоены чем-то.
— Возможно, я ошибся.
— И ваша собака тоже?
Буканьер некоторое время прислушивался, одновременно наблюдая за поведением собаки, которая то поднимала, то опускала уши.
— Мне кажется, я слышал далекий лай.
— Это означает, что по нашим следам идет какая-то полусотня?
— Вполне возможно, сеньор граф. Давайте уйдем с открытых мест и направимся в лес. Там мы будем в большей безопасности.
Глава VII. Охота за людьми
Как раз направо от них находился густой лес.
Буттафуоко, знавший эти места куда лучше гасконца, которому — несмотря на буссоль в мозгах — не удалось бы найти факторию, где можно было бы нанять лошадей, встал во главе маленького отряда, прорубая то и дело проходы в зарослях двумя тесаками, прихваченными в хижине.
Ищейка чудесно помогала ему, находя путь в мрачных лесных зарослях.
Время от времени собака и ее хозяин останавливались, прислушивались, потом возобновляли движение, проявляя признаки беспокойства, что не ускользнуло от внимания графа.
Солнце уже зашло, а они все шли через этот бесконечный лес, как вдруг буканьер остановился перед огромным тамариндовым деревом и сказал:
— Сеньор граф, нас преследуют; бесполезно скрывать это.
— Кто? — спросил корсар.
— Наверняка полусотня, и может быть, не одна.
— Как вы это узнали?
— Когда живешь в лесах, слух приобретает невероятную остроту и тотчас улавливает самые отдаленные шумы. Повторяю вам, нас преследуют, и, возможно, наши преследователи не так уж далеко.
— Однако я ничего не слышу. А ты, Мендоса?
— Я слышу только пение лягушек и жаб.
— А я еще слышу, как падают листья и плоды, — добавил гасконец.
— Мне же все время слышен отдаленный лай, — сказал буканьер. — Кто-нибудь видел, как вы шли через лес?
— Мы обратили в бегство полусотню и убили их пса, шедшего впереди, — ответил граф.
— Тогда все понятно! — сказал Буттафуоко. — Та полусотня, должно быть, встретила другую, у которой были собаки, и вот теперь этот отряд преследует нас. Они не остановятся, пока нас не настигнут… Скверное дело!
— Давайте попробуем поскорее добраться до поместья маркизы де Монтелимар, — предложил граф.
— Ее имение еще далеко, — ответил буканьер. — Даже если мы побежим изо всех сил, мы не сможем до него добраться раньше восхода солнца.
— А близко ли испанцы?
— Они-то, может, и нет, но их собаки близко, а эти бестии опаснее людей. Я их слишком хорошо знаю! Их не случайно зовут душителями. Берегитесь их, сеньор граф.
— Что вы решили? Ждать их нападения здесь или продолжить путь?
Вместо ответа Буттафуоко внимательно осмотрел дремучий лес, где перекрещивались бесконечные плети лиан, заплетаясь тысячью узлов вокруг стволов деревьев и свешиваясь с них красивыми гирляндами.
— Попытаемся запутать наши следы, — сказал он, осмотревшись. — Возможно, нам удастся воздушный переход. Надо только действовать быстро и рассмотреть дорогу как можно лучше.
Он забросил аркебузу за спину, вцепился в свисавший с тамаринда пучок лиан и подтянулся на руках.
— Попытайтесь сделать то же самое, — сказал охотник.
— Что ж! Полазим по лесным вантам! — согласился Мендоса. — Конечно, я предпочел бы любой морской маневр этому бесконечному маршу… Сеньор Баррехо, представьте себе, что вы находитесь на трехпалубном судне.