— Да вы, маркиза, волшебница, — сказал граф.
— Конечно, лесная волшебница, — рассмеялась в ответ прекрасная андалусийка, — или точнее сказать: банановая, потому что здесь выращивают только эти нежнейшие плоды. Сеньор Буттафуоко, окажите мне честь: отужинайте со мной. А для ваших сотоварищей я приказала накрыть стол на западной террасе дома. Оттуда они смогут следить за передвижениями полусотен и ободрять моих людей.
Гасконец глубоко поклонился, тогда как Мендоса комично качнулся, поскольку не знал иных, лучших, движений.
По знаку маркизы появились два африканских раба, которым приказано было проводить искателя приключений и морского волка на предназначенное для них место.
— Примемся за ужин, граф, — сказала маркиза, бывшая, казалось, в преотличнейшем настроении, несмотря на близкое присутствие полусотен. — Час поздний, но я сделаю все от меня зависящее, чтобы поддержать компанию.
Сын Красного корсара и Буттафуоко не нуждались в повторном приглашении и принялись яростно атаковать холодные закуски, приготовленные с большим количеством перца и достаточно вкусные.
Маркиза удовольствовалась тем, что грызла своими прекрасными зубками маленькие кукурузные лепешки, густо облитые сиропом.
— Вы, сеньора, скажете, что мы нескромны, — сказал Буттафуоко, — но за эти два дня назойливой охоты у нас не было времени перекусить как положено.
— Два дня, барон де…
— Барон! — воскликнул сеньор ди Вентимилья, вскочив, тогда как буканьер жестом быстро прервал слова маркизы.
— Простите, Буттафуоко, — поправилась прекрасная андалусийка. — В минуту рассеянности я приняла вас за барона де Хиральда.
Граф внимательно посмотрел на сильно побледневшего буканьера.
— Кто же вы, наконец? — спросил он.
— Буттафуоко! — ответил авантюрист с такой глубокой горечью, что это не ушло от внимания корсара.
— Вы скрываете от меня свое имя.
— Я утопил его в океане, у экватора, — ответил буканьер глухо, несколько раз проведя рукой по лбу, словно вытирая капли холодного пота.
— Вы о чем-то говорили, сеньора маркиза?
— Не помню… Ах… да… Вы мне сказали, что в течение двух суток полусотни охотились за вами.
— Да к тому же со множеством собак.
— И вам всегда удавалось уйти от засад? Здесь вас не найдут; не так ли, сеньор граф?
— Я уже отчаялся достичь вашей фактории, маркиза, — ответил корсар. — Я еще не могу сказать вам, как мы прошли мимо полусотен.
Прекрасная андалусийка несколько мгновений оставалась словно бы погруженной в глубокую задумчивость; потом, глядя графу в глаза, попросила:
— Не знаю, что бы я дала, лишь бы узнать, какое неотложное дело привело вас сюда после стольких лет, сын и племянник трех знаменитых корсаров. Каприз, какая-то месть, что-то другое? Без серьезных причин из Европы сюда не едут и не играют жизнью, как делаете вы. Думаю, что я дала вам достаточно доказательств своей дружбы, и вы можете считать меня женщиной, неспособной предать один из ваших секретов и погубить вас.
— О, маркиза! — запротестовал сеньор ди Вентимилья.
— Возможно, через сутки вы вернетесь на свой фрегат, — продолжала прекрасная андалусийка, вздохнув, — и мы, вполне возможно, никогда больше не увидимся… Чудесный сон закончится. Говорите, вы находитесь между благородной женщиной и благородным мужчиной.
— Буттафуоко?..
— Я знаю, кто он такой! — сказала маркиза.
— Вы, стало быть, желаете узнать, зачем я оставил Европу ради корсарства в Америке? Не ради жажды приключений, не ради жажды богатства, которое я глубоко презираю, сеньора, имея там, на Лигурийском побережье, земли и замки… а для того, чтобы спросить у вашего деверя, бывшего губернатора Маракайбо, что стало с моей сестрой, племянницей великого касика Дарьена!
— Дарьена! — в один голос вскрикнули маркиза и буканьер.
— Отец мой, прежде чем отправиться мстить в Америку вместе со своими братьями, Черным корсаром и Зеленым корсаром, женился на герцогине Брабантской, умершей в очень юном возрасте, после того как она произвела меня на свет, и поэтому я никогда не знавал ее, — печально рассказывал сеньор ди Вентимилья. — Однажды, крейсируя по Заливу, отец потерпел кораблекрушение и нашел убежище у великого касика Дарьена, заклятого врага ваших соотечественников, сеньора маркиза. Отцу оказали помощь, к нему относились с почетом, а потом предложили в жены местную принцессу, которая родила ему дочку. Когда моего отца застали врасплох на равнинах Маракайбо, схватили и повесили — не как мужественного моряка, боровшегося за святое дело, а как обычного преступника, вместе с ним была эта девочка. Что сделал с нею ваш деверь, маркиз де Монтелимар, бывший губернатор Маракайбо? Я этого не знаю. Именно поэтому я прибыл сюда, чтобы получить у него подробный отчет о судьбе моей сестры, и если он убил ее, то клянусь вам, сеньора, что клинок ди Вентимилья пустит ему кровь. Воспитанный при дворе герцогов Савойских, я не знал, что мой отец оставил здесь дочь. Об этом сообщил мне несколько лет назад Морган, знаменитый завоеватель Панамы, нынешний губернатор Ямайки, а ему это рассказала, возможно, Йоланда, его жена, дочь Черного корсара, и вот я приехал искать эту девушку. Хотя в ней течет индейская кровь, она остается моей сестрой, и я найду ее, либо возобновлю подвиги трех корсаров и не вернусь в Европу, прежде чем не совершу ужасную месть.
— Вы хотите отомстить за смерть вашего отца? — спросила маркиза, которая слушала графа с очень большим интересом.
— Об этом, маркиза, я не могу пока говорить, — гневно бросил граф.
— Я читаю это в ваших глазах.
— Может быть.
— А где же вы будете искать свою сестру? — поинтересовался Буттафуоко, до сих пор молчавший.
— Это мне скажет маркиз де Монтелимар, — ответил граф. — Наконец-то я знаю, где он находится. Надеюсь через несколько дней заполучить в свои руки его секретаря. Если бы не это, мой фрегат вряд ли стал бы ждать у мыса Тибурон, подвергаясь опасности быть плененным испанскими галеонами или каравеллами. Что вы об этом скажете, Буттафуоко?
Буканьер одобрительно покачал головой.
— Вы удовлетворены, маркиза? — спросил граф.
— Возможно, но не в такой степени, как я хотела, — ответила прекрасная андалусийка. — Полагаю, что вы оставили Италию и прибыли сюда не только ради поисков сестры.
— Мой отец и его братья стали корсарами ради мести, — глухо ответил граф. — Возможно, и мне придется мстить, но это, сеньора, останется секретом между мною и Богом.
Тем временем буканьер наполнял бокал графа, приговаривая:
— Пейте, сеньор! Агуардьенте усыпляет и подавляет у меня ужасные воспоминания больше, чем вы думаете, а это восхитительное испанское вино успокоит ваши.
И в тот самый момент, когда граф, возможно, убежденный словами таинственного авантюриста, собирался выпить чашу вина, в галерее появился взволнованный негр с посеревшей кожей и вытаращенными фарфоровыми глазами.
— Они здесь, сеньора, — проговорил он, — они пришли.
— Кто? — спросила маркиза, нахмурившись.
— Целая полусотня.
— По какому праву?
— По приказу губернатора Сан-Доминго.
— Этот господин начинает надоедать! — сказала маркиза, поднимаясь. — Друзья, я думаю, было бы неразумно оставаться здесь. Они прервали восхитительный вечер, но я их не виню… Марто, сейчас же позови тех людей, что ужинают на террасе.
— Что вы хотите делать, маркиза? — спросил буканьер.
— Спрятать вас.
— В вашем дворце? Имея на руках приказ губернатора, они перевернут дом сверху донизу.
Сеньора де Монтелимар улыбнулась:
— Позвольте действовать мне, граф.
— Может быть, и здесь у вас есть секретное убежище?
— Я спрячу вас в винных подвалах.
— Хорошее местечко! — обрадовался вошедший в этот момент Мендоса, за которым показался и гасконец.
— Марто, отведи этих господ в самый последний подвал, в тот, что заполнен бочонками. Испанцы туда не доберутся. Я отвечаю за все, граф.
Четверка проследовала за чернокожим слугой, который вооружился несколькими факелами и корзинкой с остатками ужина.
Дойдя до конца обширного двора, Марто открыл маленькую дверцу и заставил гостей спускаться по узкой и влажной лестнице, потом негр повел их по обширным подвалам, заполненным огромными бочками.
— Приятель, — гасконец хлопнул Мендосу по плечу, — здесь можно пить до отвала.
— Так и сделаем! — ответил флибустьер. — Мы попробуем понемножку изо всех этих сосудов. Маркиза, верно, пьет только канарское вино да аликанте.
Они прошли несколько погребов и наконец добрались до последнего, довольно длинного и узкого, также заполненного бочками и бутылями.
— Это рай, — сказал Мендоса, прищелкнув языком, — немножко темноватый, но все-таки рай.
— Проходите, сеньоры, — сказал негр, — потому что вход я должен загородить бочками.
— Надеюсь, ты не похоронишь нас живыми, — пошутил гасконец.
— Не бойтесь, — улыбнулся африканец.
Граф, Буттафуоко и два искателя приключений поспешили укрыться в погребе, взяв с собой факелы, аркебузы и корзинку с ужином, в то время как Марто подкатывал ко входу, очень низкому и очень узкому, большую бочку, загородив и полностью спрятав проход.
— Будем надеяться, что это приключение станет последним! — сказал граф, укрепив в земляном полу факел. — Что вы об этом скажете, Буттафуоко?
— Э! — буканьер не казался очень спокойным. — Не знаю, сможет ли маркиза противиться приказу, подписанному губернатором Сан-Доминго.
— Они откопают нас?
— Не знаю, что и ответить на ваш вопрос, сеньор граф.
— Если придут, мы будем защищаться, — сказал Мендоса. — Здесь мы как в каземате.
— Только выхода нет, — добавил гасконец. — Мы похожи на волков, запертых охотниками в своем логове.
— Пока мы ждем, покажутся ли охотники, я бы предложил кое-что сделать, — сказал Мендоса.
— Что же? — спросил граф.
— Закончить ужин, раз уж у этого африканского язычника появилась хорошая мысль: заполнить корзину. Ну, а вино мы можем пить прямо из бочки. Мне очень хочется узнать, какое вино пьет маркиза и каким угощает гостей. Что вы на это скажете, дон Баррехо?