— Так говорят.
— Ты там бывал?
— Никогда, кабальеро.
Сына Красного корсара аж передернуло от негодования.
— Несколькими часами раньше они бы оба попали в мои руки, — сказал он, потом обернулся к одному из своих офицеров. — Возьмите под стражу этих людей. Позднее они могут стать мне весьма полезными.
Он покинул залу и спустился на площадь в сопровождении Мендосы, гасконца, фламандца и еще полудюжины флибустьеров.
Корсарам сеньора де Люсана все еще не удалось проникнуть в церковь.
Находившиеся внутри жители с ожесточением защищали свои поспешно собранные богатства, и на каждое требование сдачи отвечали выстрелами из аркебуз.
— Сеньор ди Вентимилья, — сказал французский дворянин, завидев графа, — эти испанцы не собираются выходить. Не хотите ли взорвать эту церковь полудюжиной бочек пороха?
— Это была бы бесполезная бойня, — ответил граф.
— Но если они останутся там, мы не получим ни пиастра.
— Я отказываюсь от своей доли.
— Но от нее не откажутся ни мои, ни ваши люди.
— Вы взяли кого-нибудь в плен?
— Всего две дюжины.
— Пошлите одного из пленников в церковь, чтобы он разъяснил осажденным: если они не капитулируют, мы будем казнить каждый час по одному из пленников.
Пока сеньор де Люсан готовился повиноваться, Мендоса приблизился к гасконцу и фламандцу.
— Друзья, — сказал он, — пока эти люди решают вопрос с церковью, воспользуемся этим, чтобы пойти осаждать доброе вино знакомого нам негодяя-трактирщика. Когда начнется всеобщий грабеж города, мы найдем только пустые бутылки. Я знаю жажду флибустьеров… И потом, наше присутствие здесь излишне. Графа и француза вполне достаточно, чтобы склонить осажденных к сдаче.
— Гром и молния! — воскликнул дон Баррехо. — Я совсем позабыл о нашем друге!.. Может, он прячется в своих подвалах?
— У меня теплится надежда найти негодяя посреди его бочек, — ответил Мендоса.
— И у меня, — прибавил фламандец.
— Пошли, приятели, — заключил гасконец.
Воспользовавшись царившим на площади беспорядком, трое авантюристов выбрались на простор и незамеченными нырнули в хорошо им знакомую улочку, которая должна была вскоре привести их к таверне «Эль Моро».
Как они и предполагали, дверь таверны была заперта, и внутри царило гробовое молчание.
— А может быть, наш друг скрылся в церкви вместе со своими поварятами? — спросил гасконец, после того как некоторое время прислушивался, приложив ухо к замочной скважине.
Он не услышал даже мяуканья черного кота.
— Давай вышибем дверь, — предложил фламандец, который заметил невдалеке кучу бревен и досок, приготовленных для строительства дома, и уже вооружился подходящим бревном.
— Вот самый сильный из нас человек, — сказал дон Баррехо, увидев, что фламандец не согнулся под тяжестью. — Отныне мы, поскольку он не открыл нам свое имя, — будем звать его дон Эрколе, то есть Геркулесом.
Они крепко ухватили бревно, разбежались и одним ударом буквально вышибли дверь таверны, причем с таким грохотом, что показалось, будто внутри выстрелили из пушки.
— Дон Эрколе!.. Вы герой дня!.. Король таверны, — сказал гасконец. — Черт возьми! Какие мускулы!.. Да вы способны разрушить настоящую крепость!..
— Я же фламандец, — серьезно ответил авантюрист.
Они обнажили шпаги, опасаясь атаки вертелами и кастрюлями, и вошли внутрь.
Один большой черный кот, тот самый, которого заметил гасконец, убежал от них. Бедное животное, испуганное громовым ударом, помчалось по столам и скамьям, как безумное, опрокидывая стаканы и бутылки.
— У этой бестии должна быть душа того гадкого котяры, которого мы встретили на берегу Чагреса, — сказал дон Баррехо.
— Вы знаете, где находится подвал? — спросил Мендоса фламандца.
— Дверь находится прямо за стойкой.
— Ну-ка, где у нас тут подходящее бревнышко? — сказал гасконец.
— В нем нет нужды, — ответил Мендоса.
Он забрался на стол и выдрал из стенки большой фонарь, служивший для освещения зала. Не без труда он зажег его и направился к двери, ведущей в погреб.
Хватило одного пинка гасконца, чтобы дверь слетела с петель и полетела по лестнице вниз.
— Там они!.. — закричал Мендоса, поднимая фонарь.
— Кто? — спросил дон Баррехо.
— Я услышал в подвале крик.
— Какая удача!.. А!.. Бедный трактирщик!.. В какие руки он попадет!.. — говорил гасконец. — Посветите, Мендоса!
Он осторожно спустился по лестнице, держа шпагу в вытянутой руке, и оказался в просторном подземелье, к стенам которого жалась дюжина, если не больше, респектабельных и очень пузатых бочонков.
— Где же спрятался этот плут? — спросил дон Баррехо.
Из-за бочонков, что в правом ряду, раздался голос:
— Это кто осмеливается называть меня плутом?
— Гром и молния!.. Трактирщик!..
— Опять этот прохвост!.. — заорал владелец «Эль Моро». — Ну, теперь-то я пущу тебе кровь!..
— Друзья, пистолеты к бою!.. — скомандовал гасконец.
Трактирщик выскочил из своего укрытия, угрожающе размахивая вертелом, а за ним появились, один за другим, четверо его поварят, вооруженных все теми же вертелами.
— Опять ты здесь, негодяй! — заорал взбешенный трактирщик.
— Всегда возвращаешься туда, где пил хорошее вино, — ответил гасконец, наставив на хозяина таверны шпагу и пистолет.
— Я догадался, что вы должны быть флибустьером, — сказал трактирщик, не осмеливавшийся ступить и шагу вперед, заметив три дула, направленных на него.
— Я пришел предупредить вас, что город в наших руках и всякое сопротивление бесполезно.
— И что же вы хотите от меня?
— Еще раз попробовать ваше аликанте и ваш херес.
— Мое вино!..
— Может, вы хотите, чтобы сначала вас убили? — спросил гасконец, меняя тон. — Тогда мы останемся полными хозяевами ваших подвалов и никаких протестов просто-напросто не будет. Хотите дружеский совет? Садитесь вон на те бревна вместе со своими помощниками, оставьте в покое вертела, которые хороши для того, чтобы насаживать на них кур и уток, а не подобных нам людей, и не надоедайте, иначе мы сделаем бум! И тогда вы отправитесь на встречу с приятелем Вельзевулом.
— Вы собираетесь разорить меня.
— Можете утешиться тем, что мы разорили весь город.
— Я не дам вам ни пиастра!..
— Какие пиастры!.. Мы хотим вашего вина. Вы принимаете нас за обыкновенных жуликов? А ну, быстрее! Бросайте вертела и — скорее в угол. Мы хотим пить, гром и молнии!
Бедный хозяин и его помощники, испуганные строгими нотками в голосе гасконца и понявшие, что всякое сопротивление и в самом деле бесполезно, отделались от своего случайного оружия и отправились в указанное место, находившееся у противоположной стены подвала.
Мендоса поставил на земляной пол фонарь, а дон Баррехо и фламандец вооружились несколькими весьма вместительными терракотовыми бокалами.
— Попробуем сначала херес, — сказал баск, — тот, на который пошел знаменитый дублон.
— А потом, надеюсь, перепробуем и все остальные бочки, — добавил фламандец.
— Смотрите, не упейтесь, — сказал гасконец. — Мы здесь не одни, и котищи из подземелья могут нам вспрыгнуть на спину.
В то время как один залпом пил херес, а другие — порто и аликанте, бедный трактирщик рвал на себе волосы и громко кричал:
— Они меня разорят, эти плуты!
Ни гасконец, ни его друзья не обращали внимания на жалобы и оскорбления трактирщика и его подручных. Они спокойно продолжали пить, по очереди пробуя содержимое бочек. Должно быть, пьяницы это были замечательные, потому что постороннему глазу казалось, что они поглощают воду.
Но в какой-то момент гасконец, который, может быть, что-то почувствовал, немного повернул голову и качнул ногой, потом отбросил бокал, зажатый в руке и почти полный порто, и сказал:
— Хватит, друзья!.. Достаточно бочек!.. Пришло время торжественного наказания трактирщика!
— Что вы хотите сделать? — заорал хозяин, еще больше разъярившись. — Вы все еще недовольны?
— Мы оставляем вам пиастры, у вас их, должно быть, хорошенькая кучка. А вы еще жалуетесь? Стало быть, вы не знаете: когда флибустьеры нападают на город, они сносят все. Вы должны быть довольны столь мягким обхождением.
— Вы хотите убить нас?
— Вас — нет, как и ваших подручных. А вот ваши бочки заплатят за ваше плохое отношение к людям нашего ранга. Мендоса, какие бочки, по-вашему, самые лучшие? Вы ведь все перепробовали?
— Все.
— А вы, дон Эрколе?
— И я все, — сказал фламандец.
— Ну, и какое же вино лучше?
Двое авантюристов, по зрелом размышлении, указали на две огромные бочки: одна из них содержала херес, другая — выдержанную малагу.
Гасконец взял два пистолета и с серьезнейшим видом произнес:
— В качестве председателя военного совета я приговариваю к смерти обе этих бочки.
После этого он произвел два выстрела по бочкам, продырявив их.
И сразу же из них фонтаном забили две струи, заливая пол.
Трактирщик издал такой дикий крик, словно у него вырвали сердце, и выпрыгнул вперед, намереваясь броситься на трех сорвавшихся с цепи демонов. Но гасконец успел наступить ногой на вертела и выставить свою грозную драгинассу:
— Остановись, смельчак!.. Это оружие всегда жаждет человеческой крови и пьет ее, как только представляется случай.
— Презренные шакалы! Вы опустошили мои бочки, да еще те, в которых было самое лучшее вино.
— А нам всегда нравилось предлагать первоклассное вино земле, чтобы она воспроизводила его еще более утонченным. Земля иногда пьет очень охотно.
Мендоса и фламандец хохотали до упаду, нисколько не обращая внимания на отчаяние владельца таверны.
Дон Баррехо наблюдал некоторое время, как херес и выдержанная малага смешивались, заполняя подвал, а потом сказал своим товарищам:
— Время уходить. Если мы останемся здесь еще хоть на четверть часа, то будем пьянее этой впитывающей вино земли. Прощай, трактирщик!