Бочонки взорвались почти одновременно и обрушили свод.
Жуткий крик, вырвавшийся из тысячи глоток, разорвал ночь:
— На штурм!
И сразу же с диким воем бросились вверх по откосу четыре колонны, которыми командовали сын Красного корсара, Гронье, Тасли и сеньор Равено де Люсан.
Трое авантюристов быстро присоединились к своему капитану, выбившись в первые ряды атакующих.
Крепость отозвалась ужасным гулом. Весь гарнизон собрался на откосах; особенно многолюдно было у рухнувшего люнета, который больше не мог никого защитить.
Взрыв шестидесяти фунтов пороха вызвал обрушение стен на протяжении многих метров; рухнул уступ и расположенные на нем две пушки.
Колонна сына Красного корсара, состоявшая из шестидесяти матросов фрегата и трех авантюристов, первой добралась до развалин свода.
Флибустьеры Тасли и Равено атаковали с другой стороны с целью отвлечь часть испанских сил; следуя своей обычной тактике, они начали забрасывать бомбами зубцы на башнях, чтобы прогнать прятавшихся за ними защитников крепости, но на этот раз все усиливавшийся ливень мешал атакующим добиться успеха.
Граф, возглавлявший свою колонну, смело бросился в развалины свода. В ночи раздавался его громкий голос:
— На штурм, мои храбрецы!
Он готов был уже карабкаться вверх, когда неожиданно перед ним возник человек и сказал:
— Позвольте быть вашим щитом, сеньор граф.
Это был гасконец.
— Благодарю, — ответил сеньор ди Вентимилья, — но первым должен идти я. Вы последуете за мной.
Он отстранил доблестного авантюриста и устремился вперед, стреляя из пистолетов и работая шпагой.
Три авантюриста и корсары с «Молнии» поспешили за ним; им наступали на пятки подоспевшие флибустьеры Гронье.
Угол форта защищала полурота алебардщиков.
Граф отважно бросился на алебарды, открывая проход ударами шпаги; он навязывал бой, в который энергично вступили его люди.
Проход был узким, поэтому сражались с трудом, как испанцы, так и флибустьеры; еще одним препятствием был непрекращавшийся ливень, подмочивший порох и сделавший невозможным использование аркебуз.
Граф сражался отчаянно, с воодушевлением атакуя врага; его доблестно поддерживали драгинассы трех авантюристов, перерубавшие древки алебард, будто это были соломинки; в конце концов графу удалось проложить дорогу корсарам и выбраться на уступ.
Испанцы, хотя и павшие духом, еще несколько минут сопротивлялись, защищая площадку уступа пядь за пядью; потом, подавленные числом атакующих, так как к тому времени уже пошли на приступ и флибустьеры Гронье, защитники форта беспорядочно отступили к просторной площади форта, пытаясь остановить флибустьерскую лавину пушечными выстрелами.
На помощь защитникам подошли и те, кто отражал на западной стене безуспешные атаки людей Тасли и Равено; их вдохновляло присутствие маркиза де Монтелимар.
Кровавая буча заварилась перед центральным замком; обе стороны несли тяжелые потери; однако заваруха эта продолжалась всего несколько минут, потому что флибустьеры западных штурмовых колонн воспользовались случаем, забрались на стену, а потом подступили к площади.
Зажатые с двух сторон, испанцы сочли всякое сопротивление бесполезным и сложили оружие.
Флибустьеры, озлобленные оказанным сопротивлением, готовы были растерзать защитников, когда вмешался граф ди Вентимилья.
— Вложите в ножны шпаги и абордажные сабли! — закричал он громким голосом. — Там, где сражается Вентимилья, не убивают безоружных!.. Убрать оружие!.. Так приказывает вам сын Красного корсара!..
— Повинуйтесь! — крикнул и Равено де Люсан своим людям.
Испанец в испачканной кровью одежде раздвинул рукой толпу солдат и приблизился к графу в сопровождении солдата с фонарем.
— Вы захватили меня, сеньор ди Вентимилья, — сказал он несколько резко. — Что вы теперь сделаете со мной?
— Кто вы? — спросил сын Красного корсара.
— Маркиз де Монтелимар.
Граф вскрикнул и внимательно посмотрел на маркиза.
— Что вы теперь от меня хотите? — повторил свой вопрос маркиз, скрещивая на груди руки. — Знаю, что вы меня ищете.
— Не время и не место здесь говорить об этом, — ответил граф.
— Предпочитаете мой кабинет?
— Готов последовать за вами.
К графу приблизился Гронье:
— Не доверяйте этим людям.
— Я дворянин, — гордо возразил маркиз.
— И потом: мы пойдем с графом, — сказал гасконец.
— Сеньор Гронье, — сказал граф, — займитесь пленниками и грабежами, берите столько, сколько посчитаете нужным.
— Как хотите, граф, — обиделся флибустьер.
— Я к вашим услугам, маркиз, — сказал сеньор ди Вентимилья.
Испанский дворянин печально улыбнулся, потом, следуя за солдатом с фонарем, вошел в замок; за ним прошли сын Красного корсара и три авантюриста, тогда как прочие корсары укрылись в казематах вместе со своими пленниками, ожидая окончания ливня.
Маркиз прошел по нескольким переходам, заставленным бочками с порохом и пирамидами ядер, потом открыл одну из дверей и сказал:
— Входите, граф, вам здесь нечего бояться.
Глава VII. Возвращение на Тихий океан
Сеньор ди Вентимилья немедля принял приглашение, хотя подобная любезность со стороны злейшего врага, безусловно, вынужденная, потому как могла быть порождена заботой о собственной жизни, насторожила подозрительного гасконца, а также Мендосу.
Кабинет маркиза представлял собой комнату, обставленную без претензий и освещенную двумя канделябрами, которые находились над огромным письменными столом, покрытым зеленой тканью и ворохом карт.
Маркиз де Монтелимар указал графу на стул, сам разместился напротив него и заговорил:
— Теперь рассказывайте, чего вы от меня хотите. Вы искали меня в Пуэбло-Вьехо, может быть, даже и в Сан-Доминго и вот пленили в Новой Гранаде. Так что же вам нужно?
— Порасспросить вас прежде всего, чиста ли передо мной ваша совесть, — ответил сеньор ди Вентимилья.
Маркиз слегка прикрыл глаза и после короткого молчания произнес:
— Ваш вопрос меня немного удивляет.
— А! — вырвалось у графа. — Тогда скажите, кто был пятнадцать лет назад губернатором Маракайбо?
— Я, — ответил маркиз.
— Так, значит, это вы приказали повесить моего отца! — неожиданно взорвался граф.
— Не буду отрицать.
— Вы знали, что он дворянин.
— Да.
— Что он сражался не ради выгоды, потому что у рода Вентимилья было все: и земли, и дворцы, почти такие же, какими владеют герцоги Савойи.
— Знаю, что этот род очень богат.
— Вам известно, по какой причине мой отец и его братья, Зеленый корсар и Черный корсар, объявились в Америке?
— Мне говорили: чтобы отомстить герцогу Ван Гульду, — по-прежнему спокойно ответил маркиз.
— Вы знаете, что сделал этот герцог?
— Похоже, что нет; Центральная Америка слишком далека от Европы, и многие сведения теряются при переходе Атлантики.
Граф поднялся, охваченный порывом сильнейшего волнения:
— Франция и Пьемонт вели войну с Испанией на каналах Голландии и на Шельде. Командиром итальянцев был фламандец. Его звали Ван Гульд.
— Я слышал об этом, — сказал маркиз, — но очень поверхностно.
— Графов ди Вентимилья было четыре брата; все они считались хорошими военачальниками и пользовались полным доверием герцогов Савойских. Запершись в крепости с двумя полками, они успешно ее защищали. Но однажды ночью враг вошел в крепостные ворота, открытые предателем, соблазнившимся огромной суммой денег. Старший Вентимилья погиб, а точнее, был предательски убит наемником герцога, когда пытался организовать сопротивление. Это именно Ван Гульд продался врагу, чтобы стать, гораздо позднее, губернатором одной из самых богатых испанских колоний в Мексиканском заливе.
— Кое-что я припоминаю, — прервал его маркиз де Монтелимар. — Три графа ди Вентимилья пересекли, в свой черед, Атлантический океан, замыслив убить предателя; под прозвищами Красного, Зеленого и Черного корсаров, при помощи Франсуа л’Олоне, Ван Хорна, Лорана, Граммона и других известных флибустьеров, они разрушали наши колонии, предавали огню и мечу все наши приморские города на берегах Мексиканского залива.
— И испанцы повесили моего отца, не так ли?
Маркиз смертельно побледнел и, не совладав с собой, содрогнулся.
— Это правда? — повторил граф.
— Не могу отрицать.
— Если бы вашего отца повесили, а вам бы удалось в один прекрасный день заполучить в свои руки того, кто произнес ужасный приговор, что бы вы сделали?
— Мой отец был испанским грандом, а не флибустьером, — ответил маркиз де Монтелимар.
— И мой не был морским разбойником! — взорвался граф. — Ди Вентимилья не положили в Америке в карман ни одного дублона, ни одного пиастра.
— Зато ими набивали карманы сопровождавшие их флибустьеры, — жестко парировал маркиз. — Для нас ваш отец был всего лишь опаснейшим корсаром, опустошавшим наши колонии и разрушавшим наши города. Мы имели полное право казнить его.
— Как обычного бандита, не так ли? — с издевкой спросил граф.
Маркиз не ответил.
Сеньор ди Вентимилья сделал три-четыре шага вдоль письменного стола, потом внезапно остановился перед экс-губернатором Маракайбо, беспокойно следившим за его движениями, и сказал:
— Ладно, об этом деле мы поговорим позднее, сеньор маркиз. Я стремился захватить вас совсем по другой причине.
— Говорите.
— Мой отец еще до приезда в Америку овдовел. Здесь он женился на дочери Ары, великого касика Дарьена, которая родила ему дочь. Когда мой отец, оставшись вдовцом во второй раз, был захвачен вашими соотечественниками и привезен в Маракайбо, при нем была эта девочка. Что с ней сталось? Вы должны знать об этом.
— Я!..
— Э, сеньор маркиз, не пытайтесь обмануть меня. Эту маленькую метиску, мою сестру, забрали вы. Я это знаю. В Пуэбло-Вьехо, впрочем, это известие мне подтвердили, а ваш секретарь, кабальеро де Баркисимето, прижатый к стенке, не смог этого отрицать.