Огонь четырех носовых и кормовых орудий перекрещивался, и немало флибустьеров Равено де Люсана и Буттафуоко, торопясь увернуться от новых залпов, в безумно храбром порыве бросались в атаку на врага. В одно мгновение они, промчавшись по трапам, оказывались на верхушках надстроек.
Драгинасса гасконца и шпага Мендосы работали что есть силы. Лязг железа, крики сражающихся, стоны раненых, звуки пистолетных и ружейных выстрелов время от времени перекрывали голоса двух буянов:
– Вперед, Бискайя!..
– Давай, Гасконь!..
Никакое мужество не могло устоять против бешеного натиска флибустьеров, не привыкших останавливать начатую атаку.
Вскоре оба мостика были захвачены; после короткого, но яростного противостояния испанский штандарт спустили, и люди, так гордо сопротивлявшиеся, хотя их и застали врасплох и они оказались в явном меньшинстве, сложили оружие, чтобы остановить это бессмысленное уничтожение.
Старый капитан галеона, сломавший в коротком бою шпагу, приблизился к Равено де Люсану:
– Мы проиграли; если хотите, бросьте нас в воду.
– Сеньор, – достойно ответил француз, – не каждый день случается побеждать. Я восторгаюсь вашим мужеством. К тому же флибустьеры вовсе не такие жестокие, как об этом рассказывают. Хотите проверить? Я оставлю вам оружие и ваше судно, потому что мы пока не знаем, что с ним делать.
– Тогда зачем же вы на нас напали? – удивился капитан.
– У вас на борту находится сеньорита, не так ли?
– Кто вам это сказал?
– Мы об этом знаем, и вам ее доверил маркиз де Монтелимар.
– Да уж не демоны ли вы? Неужели правы наши монахи, которые видят в вас исчадия ада?
– Мой отец был добропорядочным французским дворянином с берегов Жиронды[102], так что, полагаю, он не имел никакого родства с мессером Вельзевулом, – рассмеялся в ответ Равено. – Возможно, дед был связан с дьяволом.
– Итак, чего же вы хотите?
– Я уже сказал: немедленной выдачи сеньориты, которую доверил вам маркиз де Монтелимар.
– А если я откажусь?
– Черт побери!.. Да мы же полностью владеем судном и можем без вашего согласия поздороваться с графиней ди Вентимильей, дочерью знаменитого Красного Корсара. А кроме того, не больно-то рассчитывайте на великодушие флибустьеров, ибо вы можете обмануться. Итак, сударь, выдайте нам сеньориту!..
Последние слова Равено де Люсан произнес с угрозой в голосе, так что капитан галеона решил больше не упорствовать. По его знаку один из офицеров спустился в каюту и через некоторое время вернулся, ведя за собой прекрасную девушку, высокую и стройную, с волосами цвета воронова крыла, огромными черными глазами и бронзоватой кожей с легким золотистым оттенком. Девушка спокойно прошла сквозь строй испанцев, нисколько не пугаясь крови, заливавшей палубу, и подошла прямо к Буттафуоко, сказав ему просто:
– Я ждала вас.
– Но может быть, не так скоро, – ответил буканьер и галантно поцеловал ей руку.
– Вы, корсары, соперничаете в быстроте с молниями. А где Мендоса?
– Я здесь, сеньорита! – воскликнул баск.
– И я тоже здесь, графиня, клянусь сотней тысяч пушек!.. – крикнул дон Баррехо. – Разве вы не узнаете старых друзей?
– А!.. Знаменитый гасконец!.. – обрадовалась дочь Красного Корсара, показав свои прекрасные, сверкающие, как жемчуг, зубы.
– Сеньорита, я всегда готов умереть за тех, кто носит имя Вентимилья.
– К парусам, друзья, – распорядился в этот момент Равено де Люсан. – Четверо к рулю, а сотня пусть идет на батарейную палубу – охранять пленных. Если кто только попытается сопротивляться, кидайте его в воду не раздумывая.
Через несколько минут на галеоне поставили паруса, и корабль медленно вошел в бухту Дэвида.
XIНа континенте
Достижение материка и захват галеона должны были ободрить флибустьеров и побудить их к скорейшему выступлению. Однако у них еще оставались сомнения, поэтому, прежде чем отправиться в дальний путь, флибустьеры послали семьдесят человек обследовать окрестности и собрать сведения о дороге, совершенно неизвестной Береговым братьям. Оставшиеся укреплялись в деревне и свезли с галеона на берег все пушки. Тем временем разведывательный отряд выступил в поход, поставив себе задачей захватить несколько пленников, которые могли бы сообщить ценную информацию.
Они двигались, пока хватало сил, взбираясь на горы и пересекая леса; случайно до них дошла весть, что шесть тысяч испанцев готовятся преградить флибустьерам путь внутрь перешейка; разведчики решили не вступать с ними в контакт, тем более что сведений они собрали предостаточно, и уйти назад, к побережью. Однако восемнадцать человек все-таки остались в арьергарде; в их задачу входило пополнение продовольственных запасов. Но вместо того чтобы узнавать о засеянных полях или о деревнях, которые можно ограбить, они напали на двух испанских всадников и захватили их в плен. От этих несчастных они узнали, что неподалеку находится городок Чилотека, населенный четырьмя сотнями испанцев, помимо многочисленных негров, мулатов и индейцев.
– Но может быть, не так скоро, – ответил буканьер и галантно поцеловал ей руку.
Элементарное благоразумие подсказывало этому отряду отчаявшихся бродяг осторожно отступить и направиться на воссоединение с сотоварищами. Однако благоразумие было побеждено желанием запустить руки в кошельки жителей этого, возможно богатого, городка. У ворот они не встретили никакой стражи, потому как никто в городке не думал об осторожности, и – невероятное дело! – восемнадцать флибустьеров решились напасть на мирное селение.
Они подошли к городку в базарный день; все жители, до той поры не слыхавшие о флибустьерах, собрались в это время на площади. Восемнадцать пиратов пронеслись по улицам городка, отчаянно горланя и беспорядочно паля в воздух, чтобы страх заставил горожан поверить в значительность сил нападавших. Неожиданное вторжение загорелых до черноты, одетых в лохмотья бородачей вызвало всеобщую панику. Негры, мулаты, индейцы и испанцы устремились куда глаза глядят, опрокидывая при этом скамьи с товаром, чем тут же воспользовались флибустьеры. Они немедленно захватили несколько нагруженных съестным лошадей, а потом, отмечая свой уход, пленили попавшихся им в руки горожан и исчезли под градом пуль[103].
Испанцы, убедившись, что имеют дело с кучкой грабителей, выскочили на улицы, решившись дать бой и освободить своего губернатора, случайно попавшего в плен, но помощь явно запоздала. Флибустьеры пустили лошадей вскачь и вскоре догнали своих товарищей, уже приблизившихся к побережью.
Пленение губернатора Чилотеки принесло большую пользу флибустьерам. Под страхом смерти его вынудили дать сведения о пути, которого следовало придерживаться, а также о расположении возможных испанских засад. Они также узнали, что в бухте Калдейра бросила якорь галеа из Панамы, которой дали задание следить за перемещениями флибустьеров, а в порту Ралехо стоит другой корабль, вооруженный тридцатью пушками. Флибустьеры, опасаясь удара в спину, решили как можно быстрее покинуть побережье.
Пушки с галеона они потопили, пленникам дали свободу, предпочтя не обременять себя их охраной, и пять дней спустя решительно повернулись спиной к одному океану, дабы попытаться добраться до другого.
Им предстояло пересечь часть материка, которая называлась провинцией Гватемала; с севера ее ограничивало побережье Гондураса, с востока – мыс Грасьяс-а-Дьос. Страна эта была густонаселенна, тут и там поднимались многочисленные хорошо укрепленные города.
Об уходе флибустьеров немедленно сообщили многочисленные шпионы, которых испанцы понасажали на побережье, а это значит, что морским бродягам надо было в ближайшем будущем рассчитывать на постоянные стычки.
Равено де Люсан и Буттафуоко разделили своих людей на четыре роты, доверив самой сильной из них охрану графини ди Вентимильи, после чего выступили в поход через обширные леса, столь же древние, как и сам мир.
Первый день прошел спокойно, так что гасконцу даже не на что было пожаловаться, разве только на то, что ему не представилось случая размять свои мышцы и свою драгинассу. Но уже на второй день начались трудности. Местные жители разбили дороги и увезли подальше свои пожитки.
Индейские деревни, которые могли бы послужить убежищем для флибустьеров, пылали. Вокруг моряков расстилалась пустыня, потому что власти приказали поджечь посевы – в надежде вынудить этих отчаявшихся людей вернуться туда, откуда они пришли. То и дело столбы дыма окутывали этих несчастных, угрожая удушьем, а из гущи сельвы на них вылетали убийственные индейские стрелы, и нельзя было даже определить направление, откуда их посылали.
Дон Баррехо начинал осознавать, что события развиваются не очень хорошо и что добраться до границ Дарьена будет не так-то легко, как он ожидал.
– Приятель, – обратился он к Мендосе, двигавшемуся в авангарде вместе с двадцатью всадниками, – хотелось бы знать, когда закончится этот переход. Испанцы, можно сказать, появляются перед нами как грибы после дождя.
– А ты надеялся на триумфальное шествие? – ответил Мендоса. – Ясное дело, с прекрасной кастильянкой в таверне «Эль Моро» было бы куда как приятнее.
– Ты смеешься надо мной.
– Вовсе нет, дон Баррехо.
– Я ведь не называл ни своей таверны, ни имени жены тем более, tonnerre!..
– Тогда топай вперед, пока мы не доберемся до границы Дарьена.
– А до нее, полагаю, не близко.
– Кто знает? Даже Равено де Люсан не смог бы сказать этого. И тем не менее я уверен, что мы окажемся там раньше маркиза де Монтелимара.
– А кстати, что случилось с этим милым господином?
– Говорят, он покинул Панаму и тоже устремился к Дарьену. Не знаю только, как он воспримет известие о том, что сеньорита снова в наших руках.
– Я бы на его месте поскорее вернулся в Панаму и оставил бы в покое сокровища Великого кацика и даже котел, в котором сварили Голландца.