– Это получше дынек, – сказал он, поднося Мендосе полную до краев каску. – Как жалко, что я не стал плантатором коровьих деревьев!.. Это могло бы уберечь меня от ухода за коровами.
– Еще можешь успеть, – отозвался Мендоса, отпивая большими глотками вкуснейшую плотную жидкость.
Бивак под деревом продолжался не более десяти минут. Отдаленный собачий лай напомнил беглецам о необходимости продолжить путь.
– Как быстро испанцы поели, – сказал дон Баррехо. – Должно быть, наши шкуры стоят дороже золота… Скоты!.. Это же гасконские и баскские шкуры!.. Ну еще бы! Они готовы содрать их с наших спин!
Приятели возобновили бегство, но теперь уже не через лес с пассифлорами. Перед ними высились группы великолепных пальм, стройные и гибкие стволы которых уходили в высоту на полсотни метров. С их верхушек элегантно свисали громадные зубчатые листья, державшие на себе шпоры красивейшего переливчатого фиолетового цвета, окаймленные пурпуром, и гроздья напоминающих зеленые яблоки фруктов. У подножия этих пальм росли в большом количестве тигридии, которые раскрывали под солнцем похожие на чаши цветы, крапчатые и очкастые, словно шерсть ягуара или оперение павлина.
Это второе бегство от погони, еще более мучительное, чем первое, продолжалось до захода солнца.
Весь день беглецы слышали лай проклятого пса, правда весьма отдаленный, но дававший понять, что собака не теряет след.
– Поищем убежища, – предложил де Гюсак. – Если мы не пропустим мимо себя испанцев, они заставят нас бежать до самых порогов Маддалены.
– Попробуй его поискать, – сказал дон Баррехо. – Тебе очень повезет, если нам удастся обмануть этого треклятого пса.
– Если вскарабкаться…
– Тихо, Мендоса, – прервал его гасконец, который внимательно прислушивался уже в течение нескольких секунд. – Кажется, мы приближаемся к источнику. Послушай и ты, де Гюсак.
– Да, и я слышу, как журчит вода, – ответил гасконец номер два.
– Тогда она поможет сбить собак испанцев с нашего следа.
– Пойдем-ка посмотрим, можно ли использовать эту воду в наших целях, – сказал Мендоса. – Если это маленький ручеек, то прости-прощай все наши надежды.
В неверном сумеречном свете троица пробилась через густые заросли кустарника, срубив при этом десятка два гигантских кактусов, и неожиданно оказалась перед маленьким водоемом, приютившимся возле скальной стенки. Из довольно широкой расщелины, которая, возможно, вела в какую-то пещеру, в этот бассейн по лесистому склону сьерры сбегал небольшой ручеек.
Дон Баррехо тотчас же принялся разглядывать скалу.
– Источник там, внутри, в пещере, – сказал он. – Не можем ли мы там спрятаться? Собаке придется хорошенько поискать наши следы.
– А ты не думаешь, что эта пещера может быть заполнена водой? – спросил Мендоса.
– Наверняка она наполовину сухая.
– И ты согласишься провести в ней ночь, стоя в холодной воде?
– Можешь оставаться снаружи и в одиночку управляться с испанцами.
– Никогда не любил темных пещер; там ведь могут встретиться змеи.
– Разве наши шпаги не закалены в водах реки Гвадалквивир? Дружище, ты что-то с некоторых пор стал занудлив. Стареешь, что ли?
– Возможно, – улыбнулся баск.
– Нашел! – сказал в этот момент де Гюсак, настойчиво обшаривавший в течение нескольких минут свои карманы.
– Что? – в один голос спросили двое друзей.
– Огарок свечи, который послужил мне при поджоге бочки с агуардьенте.
– Тогда скидываем сапоги и отправляемся исследовать ручей, – сказал дон Баррехо. – Лай слышен все отчетливей; я бы сказал, что испанцы находятся от нас не дальше чем в тысяче шагов.
XVПещерный питон
Троица была до крайности удивлена настойчивостью испанцев, которые, казалось, решили не давать ни минуты передышки беглецам; друзья сняли сапоги из желтой кожи, перекинули их через дула аркебуз и вошли в водоем с поросшим водорослями дном.
Де Гюсак, как только исчез последний проблеск естественного света, зажег свечу и двинулся впереди товарищей, не снимая руки с эфеса шпаги. Привычный к внутренним районам Центральной Америки, он боялся, что в этих спокойных водах, среди придонных трав, подремывает какая-нибудь гигантская водная змея, которых особенно боялись индейцы, потому что змеи эти обладали не меньшей силой, чем питоны Индии и Малазии.
К счастью, переход через не слишком большой водоем прошел без приключений, и наша троица вскоре оказалась перед расщелиной, из которой с тихим бульканьем вытекала вода.
– Мы можем идти дальше, де Гюсак? – спросил дон Баррехо, шедший замыкающим.
– Никаких препятствий на нашем пути нет, – ответил гасконец номер два.
– Тогда заходи внутрь. Этот проклятый пес все приближается.
Де Гюсак поднял свечу и шагнул в расселину.
Перед ним, как он и предполагал, открылся изумительной красоты природный водоем, почти круглой формы, достаточно обширный, чтобы вместить дюжины две людей. По своду и по стенам пещеры обильно струилась вода, питавшая ручей.
Де Гюсак сделал несколько шагов, тщательно ощупывая дно, и вдруг резко остановился, что не ускользнуло от внимания Мендосы и дона Баррехо.
– Ты увидел какую-нибудь новую чертовщину? – спросил грозный гасконец. – Свою-то я оставил в подвале под наблюдением Риоса.
– Не шути так, дружище, – ответил де Гюсак, и в его голосе послышалось волнение.
– Думаю, хоть кайманов-то там нет.
– Я слышу плеск воды там, впереди.
– А ведь ветра там нет.
Де Гюсак, вместо ответа, поднял как можно выше свечу и принялся внимательно разглядывать пещеру, только свет не достигал до ее дальнего конца.
– И тем не менее, – сказал он, – я уверен, что не ошибся. Как раз в таких тихих местах любят укрываться крупные пресноводные змеи… Друзья, шпаги наголо!
Едва он произнес эти слова, как вода в озерце, глубина которого не превышала пятидесяти сантиметров, внезапно вздулась, образую самую настоящую волну, и огромная водяная змея, напоминающая одну из ужасных бразильских sucuriu[111], с совершенно черной чешуей, яростно шипя, восстала из воды. Толщиной она превосходила бедро взрослого мужчины, а длина от головы до кончика хвоста достигала добрых восьми метров.
Трое приятелей, испуганные этим неожиданным явлением, прислонились к стенке, чтобы не дать окрутить себя могучими кольцами пресмыкающемуся-душителю.
– Хватайте аркебузы!.. – крикнул де Гюсак, прилаживая свечу в расселину, чтобы освободить руки и не подвергнуться опасности остаться в темноте.
– Будьте благоразумны!.. – предупредил его дон Баррехо. – Хотите привлечь сюда испанцев? У нас есть шпаги, и мы можем дать бой этому пещерному жителю.
Потревоженная во сне змея проявляла все признаки недовольства, но – ослепленная светом свечи – пока еще не осмеливалась атаковать. Она яростно шипела, то поднимая, то опуская, то свертывая кольцами свой хвост, пыталась дотянуться до людей и обвиться вокруг их ног.
Положение становилось очень опасным. Снаружи доносился с неравными интервалами лай проклятого пса, который вел за собой испанцев, а рептилия готовилась к броску.
– Надо опередить змею! – крикнул дон Баррехо, поднимая свою страшную драгинассу. – Минут через пять испанцы будут здесь. Смелее, друзья! Проверим силу наших клинков на чешуе этого чудовища.
Трое приятелей были полны решимости каким-либо образом выбраться из этой ситуации, которая с каждой минутой все осложнялась; они кинулись очертя голову на обитателя пещеры: посыпались отчаянные удары.
Слишком легкая шпага Мендосы отскакивала от чешуи чудовищной змеи, не причиняя ей существенного вреда, зато более прочные и тяжелые драгинассы гасконцев вовсю кромсали змеиное тело. Рептилия, испачканная кровью с головы до середины туловища, удвоила свои попытки атаковать, стараясь обхватить одним броском всю троицу нападавших. Ее могучий хвост двигался во всех направлениях, обдавая людей фонтанами брызг, что ничуть не смущало нападавших.
– Коли сильнее, де Гюсак!.. – крикнул дон Баррехо, прыгая то вправо, то влево, чтобы не дать змее захватить себя. – Воткни ей шпагу в пасть, Мендоса.
– И ты коли, не ленись, – отвечали его товарищи, направляя острия своих шпаг в туловище монстра.
Силы рептилии, раненной уже раз десять, заметно поубавились, а ей все никак не удавалось избавиться от своих противников, которые непрерывно вонзали в ее тело острия шпаг, словно это яростные мастифы кусали и рвали ее плоть. В конце концов длинное змеиное тело закрутилось вокруг самого себя, забилось в сильнейших конвульсиях и медленно распрямилось вдоль края озера; именно в этот момент дон Баррехо прикончил чудовище сильнейшим ударом драгинассы в голову.
Вода у ног сражающихся окрасилась в розовый цвет.
– Коли сильнее, Де Гюсак!.. – крикнул дон Баррехо, прыгая то вправо, то влево, чтобы не дать змее захватить себя. – Воткни ей шпагу в пасть, Мендоса.
– Проклятье!.. – выкрикнул дон Баррехо, отирая рукой капавший со лба пот. – Чувствую себя так, будто сражался с каким-нибудь чудовищным драконом. А что, де Гюсак, эти рептилии в самом деле опасны?
– Они не ядовиты, но могут удавить своими кольцами даже ягуара. Им не может противостоять ни одно животное.
– Даже медведь?
– Нет, разве что тапир, да и тот выживает только благодаря большой емкости и сопротивляемости легких. Как только он почувствует, что вокруг его тела обвивается змея, а такое часто случается в местах, где обитают эти рептилии, тапир полностью выдыхает воздух. Когда змея сожмет кольца, тапир начинает жадно заглатывать большие порции воздуха; он становится на треть толще и ломает позвонки своего противника…
– Тише! – прервал его дон Баррехо, подойдя к выходу из пещеры. – Испанцы рядом.
Звонкий лай слышался теперь совсем близко от озерца. Видимо, собака нашла след беглецов и с яростной настойчивостью шла по нему.
– Я считаю, что испанские мастифы страшнее ягуаров, – прошептал дон Баррехо. – Как думаешь, удастся этому псу найти нас здесь, Мендоса?