– Для меня достаточно, что там нет испанцев, – сказал дон Баррехо.
– Там есть кое-кто поопаснее. Ты когда-нибудь слышал о горных быках?
– Думаю, что это животные с рогами, копытами и хвостами, как и все прочие.
– Не будь таким легкомысленным, – вмешался в разговор Мендоса, уже взявший в руки аркебузу. – Я слышал несколько раз, как при мне говорили о быках высокогорий, и всегда говорили со страхом.
– Что же это за звери? – спросил дон Баррехо.
– Это быки, бежавшие из поместий вследствие жестокого обращения с ними vaqueros[116] и настолько одичавшие, что они бросаются на людей, едва завидят их, и вспарывают беднягам брюхо.
– Да, не хотел бы я оставить на их рогах мой изысканный завтрак, – сказал дон Баррехо.
– Что будем делать?
– Ждать, – ответил де Гюсак.
– Но ведь испанцы идут по пятам!..
– Что до меня, то я скорее предпочел бы встретиться с ними, чем с горным быком.
– Ты, как и я, гасконец, значит я должен тебе верить. Придется, видно, посмотреть сверху на рога этих высокогорных сеньоров.
Они кинулись к стволу высокой сосны, ветви которой спускались почти до земли, а потому на нее легко было взобраться, что дон Баррехо и де Гюсак и не замедлили сделать, после чего затихли и прислушались. Из лесу доносилось глухое мычание; в нем слышалась какая-то неясная угроза. Сквозь листву приятели смогли различить лишь огромные темные массы, перемещающиеся в разных направлениях, – там паслось небольшое стадо крупных животных, славящихся неслыханной жестокостью и неудержимой яростью, и это стадо преграждало путь беглецам, ко торые подвергались опасности оказаться между пулями испанских аркебуз и не менее страшными бычьими рогами.
– Этого только не хватало, – вполголоса процедил дон Баррехо, с любопытством следивший за быками. – Никогда не имел дел с этими животными. Нам очень бы пригодился сеньор Буттафуоко с полудюжиной буканьеров.
– Он уже, верно, ловит рыбку в Маддалене, – сказал Мендоса.
– Значит, нам придется что-то придумать без него. Ты предпочитаешь пули или рога?
– Я предпочитаю подождать, пока быки уйдут, – ответил Мендоса.
– И тогда испанцы начнут наступать нам на пятки. Собака наверняка уже нашла наш след. Слышишь, как она весело лает? Эх, если бы можно было всадить в нее пулю!..
– Не связывайся с мастифами. У них ужасные зубы, и эти чудовища атакуют врагов не раздумывая.
– Помню по Сан-Доминго.
– Тогда оставь этого пса в покое, а если хочешь избавиться от него, то попробуй убить его хорошим залпом, только – на расстоянии, потому как не всегда удается уложить мастифа одной пулей.
– Ненавижу его.
– И я не меньше твоего. Только и жду случая, когда мастиф подойдет на расстояние выстрела. Если он подохнет, испанцы ни за что нас не отыщут.
– Tonnerre!
В этот самый момент на склоне сьерры раздался ружейный выстрел.
Быки, услышав его звук, бросились через кусты, грозно мыча.
– Наверх! Быстро! – скомандовал де Гюсак.
Вся троица мгновенно вскарабкалась по толстым ветвям дерева-гиганта, возвышавшегося своей вершиной метров на шестьдесят над землей. Едва они забрались на верхние ветви, как десять или двенадцать быков, абсолютно черных, с налитыми кровью глазами, с длинными острыми рогами, пронеслись в зарослях, словно ураган.
Они кинулись к стволу высокой сосны, ветви которой спускались почти до земли, а потому на нее легко было взобраться, что дон Баррехо и де Гюсак и не замедлили сделать…
– Минута промедления – и они сделали бы из нас яичницу, – заметил дон Баррехо.
– Я же говорил тебе, что они опаснее испанцев, – напомнил ему де Гюсак. – Когда они нападают, их не может остановить даже артиллерия.
– Будем надеяться, что они встретят наших врагов и разорвут этого несносного пса.
Беглецы, опасаясь возможности оказаться обнаруженными быками, поспешили подняться еще выше, перебираясь с ветки на ветку.
Прямо под ними быки продолжали вслепую утюжить кусты, то яростно топча заросли, то останавливаясь на несколько мгновений, словно пытаясь разобраться в доносившихся издалека шумах. Возможно, они услышали собачий лай и догадались о приближении испанцев.
– Что за гадкие животные! – не удержался вечный болтун, продолжая лезть вверх. – Ты верно заметил, де Гюсак, что они хуже испанцев, хоть нам и не довелось в этом убедиться.
– Надеюсь, и не удастся, – отозвался гасконец номер два. – К счастью, быки не могут лазить по деревьям, а мы пока устроим себе удобное гнездышко на вершине этой сосны.
– Гнездышко, говоришь?! – подал голос Мендоса, забравшийся выше всех. – Думаю, такое есть наверху, и достаточно большое, чтобы вместить нас всех. Только нам придется иметь дело с его владельцами.
– Что ты там открыл? – поинтересовался дон Баррехо.
– А ты разве не видишь большое черное пятно?
– И чье это гнездо?
– Кондора!
– Пустое оно или нет, мы его займем, – ответил грозный гасконец.
– Береги свои глаза, приятель. С кондорами не шутят.
– Может, оно пустое.
– Это мы узнаем через пять минут.
– Мне кажется, дьявол сунул свой хвост в наши дела. Быки как раз под нами, огромные птицы – сверху, а испанцы готовы расстрелять нас!
– Просто молчи и лезь вверх, – посоветовал Мендоса.
Этот подъем, казалось, не кончится никогда: таким высоким было дерево. Наконец Мендоса, карабкающийся первым, добрался до своеобразной платформы с поднятыми краями, образованной пересекающимися толстыми суками и большим количеством веток. Гнездо могло выдержать не только троих, но даже шестерых взрослых людей, так что в его прочности сомневаться не приходилось.
– Это точно именно гнездо кондора, – сказал Мендоса. – Если оно пустое, мы можем спокойно отдыхать в нем, не опасаясь даже испанцев. Здесь они нас наверняка не заметят.
– А если оно занято, мы выставим жильцов за дверь, – добавил дон Баррехо. – У нас есть ружья и шпаги; мы сможем внушить этим воздушным гигантам почтение к себе. Лезь выше, Мендоса, но сначала убедись, прочна ли эта большущая корзина.
– В этом я убежден без всякой пробы.
Баск ухватился за край гнезда и в два приема оказался внутри, уткнувшись лицом в птичьи перья и вонючие объедки, оставшиеся от трапезы хозяев воздушного дома.
– Плохо дело! – крикнул он, вставая на колени. – Гнездо занято.
– Кем? – спросил дон Баррехо, который с помощью Де Гюсака забрался с другой стороны.
– Здесь два птенца. Они сладко спят посреди всего этого свинства.
– Выкинь их.
– А если вернутся родители? С кондорами нельзя шутить, приятель.
– Тогда задуши их. Потом они пойдут нам на ужин.
– Фу!.. Пернатые, вскормленные падалью!..
Дон Баррехо поднял перья и сухие травы, раскрыв двух еще не оперившихся птенцов величиной с индюка.
– Было бы лучше, если бы мы их не нашли, – сказал он. – Выброси их, пока родители не вернулись, а потом немного почистим гнездо. Здесь полно дерьма.
Баск сначала посмотрел на небо, потом, ничего не заметив, взял двух малышей и сбросил их вниз, а в это время де Гюсак и дон Баррехо выкидывали из гнезда перья, остатки пищи и большие охапки сухой травы.
– Панчита управилась бы с уборкой куда лучше, – вздохнул грозный гасконец. – Нам же привычнее действовать шпагой или драгинассой.
– Или иметь дело с бокалом мецкаля и хереса, – лукаво добавил Мендоса.
– Дорогой мой, надо уметь зарабатывать на жизнь… А что же наши испанцы? Что-то я не слышу собачьего лая.
Какое-то время вся троица напрягала слух, но так и не услышала низкого голоса грозного животного.
– Может быть, они уже внизу? – задал самому себе вопрос дон Баррехо и скорчил гримасу. – Мне что-то не очень по нраву начинать сражение в шестидесяти метрах над землей.
– Прежде всего посмотрим, что делают быки, – сказал Мендоса. – Если они все еще пасутся в лесу, значит испанцы пока не подошли.
Он встал на четвереньки и подполз к краю большого гнезда.
– Ну, что видно? – спросил дон Баррехо, расположившийся позади Мендосы.
– Быки пасутся как раз под нашим деревом, – ответил Мендоса.
– И тем не менее несколько минут назад испанцы были совсем недалеко. Из аркебузы выстрелили самое большее в тысяче шагов.
– Знаете, друзья, эта тишина меня беспокоит.
– Может быть, они прекратили охоту? – спросил де Гюсак.
– Когда испанская полудюжина, которую ведет мастиф, нападает на след, она идет по нему с чисто индейским упорством, – заметил Мендоса. – Я знаю это слишком хорошо.
– А быки ведут себя спокойно? – спросил трактирщик из Сеговии.
– Некоторое беспокойство в стаде заметно, но они не уходят.
– Знаешь, что мы должны делать, дружище? – сказал дон Баррехо. – Воздух здесь чистейший, солнце светит ярко, гнездо слегка покачивается, словно приглашая нас уснуть. Так давайте закроем глаза и дадим испанцам возможность покружить по лесу.
Он пинком сбросил вниз остатки сухой травы и, потянувшись три-четыре раза, улегся в прочной корзинке, скрестив руки на животе.
– Как счастливы эти пернатые, – заметил он. – На таком воздухе у них должен быть восхитительный аппетит.
– Такой, что даже ты удивился бы.
– Если они станут надоедать, я снесу им голову двумя ударами драгинассы и отправлю составить компанию их птенцам, которые, надеюсь, разбились, упав с такой высоты. Эх, если бы у нас нашлось табака хоть на одну набивку, я счел бы себя счастливейшим человеком в мире.
– Весь запас исчерпан, – ответил ему Мендоса.
– Я пополню его у водопадов Маддалены.
Два его товарища, убедившись, что быки у подножия дерева ведут себя спокойно, а собачьего лая больше не слышно, решили улечься рядом, несмотря на невыносимую вонь гниющего мяса, которой было пропитано все гнездо. Довольно сильный ветер качал крону высоченного дерева; гнездо тоже испытывало, говоря морским языком, бортовую качку.