– Ну же!.. Ну!.. – чертыхался дон Баррехо, пытаясь перезарядить ружье. – Если мы не выберемся из этой чертовой долины, то, возможно, окончим свои жизни на вертеле. А до выхода далеко?
Индеец, к которому был обращен вопрос, отрицательно покачал головой.
– Какие же мы глупые! – сказал баск. – Дикари спускаются по западному склону долины. Давайте поднимемся по восточному и займем оборонительную позицию. Если они собьются в кучу, мы забросаем их камнями.
– Именно это я и хотел предложить вам, – вступил в разговор индеец. – Уверен, что пожиратели человеческого мяса захватили только один склон каньона.
– Тогда вперед, – сказал де Гюсак. – А там увидим.
Они пошли ускоренным шагом сквозь заросли, покрывавшие склон каньона, и через несколько минут добрались до леса.
Едва они поднялись, как настоящий каменный поток с дьявольским грохотом пронесся по дну каньона. И почти одновременно с ним стрелы полетели над долиной, в направлении беглецов, но не доставали их, так как стрелам дикарей не хватало дальности полета.
Десятка два или три индейцев сейчас же показались на противоположном склоне каньона. Они потрясали кулаками и издавали угрожающие крики. Все индейцы были высокого роста, хотя и очень худые; головы их украшали разноцветные перья, а руки и ноги – браслеты, вероятно из чистого золота. Странные многоцветные татуировки, поднимавшиеся от груди на лицо, придавали этим мужчинам неприятный вид. Некоторые из них были вооружены луками, другие яростно колотили своими деревянными палицами и пели на своем варварском наречии:
– Мы съедим вас! Мы съедим вас!
– Ты понял, Мендоса, что говорят эти краснокожие обезьяны? – спросил у баска дон Баррехо, после того как индеец из дарьенского племени перевел ему эти малоутешительные восклицания.
– Не глухой, – ответил флибустьер. – Кажется, они всерьез считают, что у них будут бифштексы из мяса белых людей. Похоже, они его никогда не пробовали.
– Не стоит бездействовать, друзья. Эти дикари так великолепно подставились под наши выстрелы. Попробуем испугать их. В своем ружье я уверен.
– Мы тоже, – в один голос ответили баск и де Гюсак. – Если мы их не напугаем, они будут идти за нами по пятам до самой Маддалены.
И в этот момент жуткий порыв ветра пронесся над тропическим лесом. Ничто не предвещало такого шквала. Ветер раскачивал толстые ветки деревьев и зловеще завывал в листве.
– Что случилось? – спросил неисправимый шутник.
– Погода меняется, – объяснил индеец. – Идет торнадо.
– Поспешим, друзья. Момент подходящий.
Индейцы продолжали орать на противоположном склоне каньона, но спускаться не решались. Возможно, они уже были знакомы с огнедышащими палками белых людей и, завидев аркебузы в руках своих противников, стали держаться более настороженно.
Трое приятелей прижались для упора к стволу сосны и выстрелили – один за другим. Эхо этого залпа долго еще разносилось по долине, вызывая в памяти шум горного обвала.
Трое индейцев упали наземь, вытянувшись вдоль склона; другие, испугавшись, поспешили ретироваться в лес.
– Будем надеяться, что они дадут нам небольшую передышку, – сказал дон Баррехо. – Думаю, пока что этого достаточно.
– А мы тем временем спустимся к Маддалене, – вставил свое слово Мендоса. – Я уже слышу, как бьются ее быстрые воды.
Они немного подождали, чтобы проверить, не покажутся ли индейцы снова, за это время подготовившись дать второй залп, а потом устремились в лес и стали спускаться к равнине, омываемой большой рекой. Но чтобы показать пожирателям человеческого мяса обилие боевых зарядов, они время от времени постреливали в направлении каньона.
А пока они спешили спуститься к реке, к ним с поразительной скоростью приближался ураган. Небо, недавно совсем ясное, стало почти темным, будто наступила ночь.
Тысячи разнообразных шумов неистовствовали вверху. То казалось, что куда-то стремительно летят сотни повозок, загруженных до краев железными пластинами и влекомых горячими жеребцами, то чудилось, что грохочут пушки и эху их выстрелов вторят завывания ветра.
Порывы ветра, обрушиваясь на лес, несли с собой разрушения. Ветки, гигантские листья, плоды летали в воздухе, словно пушинки.
Ветер на несколько мгновений затихал, как бы собираясь с силами, а потом с еще большим бешенством злобствовал под огромным зеленым сводом, срывая одним порывом большие фестоны лиан и пригибая к земле роскошные кусты пассифлоры.
Индеец и трое его спутников, оглушенные всеми этими шумами и испуганные бешенством торнадо, ускорили шаг, одновременно опасливо оглядываясь: как бы не получить от какой-нибудь сломанной ветки удар по голове.
Об индейцах они теперь почти и не думали.
Внезапно, когда они уже собирались повернуть в долину Маддалены, они услышали сквозь грохот грома и вой ветра звуки ружейных выстрелов.
Приятели остановились и переглянулись.
– А не выстрелы ли это? – спросил де Гюсак.
– Стреляют как будто в миле отсюда, – ответил баск. – Ружейный выстрел никогда не спутаешь с громом.
Дон Баррехо расхохотался:
– Разве вы не понимаете, что это сеньор маркиз де Монтелимар решил взять на себя наши заботы? Его отряд встретился с людоедами и вступил в бой.
– В ожидании сражения с нами, – добавил Мендоса.
– Хотелось бы отметить один факт, дружище Мендоса.
– Какой, дон Баррехо?
– Наши ноги крепче испанских.
– Теперь немного отдохнем, а потом увидим Маддалену, – сказал де Гюсак. – Чего ты хочешь? – спросил он индейца, глядевшего на небо, которое то продолжало темнеть, то ярко освещалось ярчайшим светом многочисленных молний.
– Еще вперед, – велел индеец непререкаемым тоном.
– Он все чувствует и все слышит, – сказал дон Баррехо. – Подмаслим ноги, друзья, если не хотим оказаться на вертеле или с петлей на шее.
Все не утихающие звуки выстрелов смешивались с небесной канонадой. Видно, между испанцами маркиза де Монтелимара и пожирателями человеческого мяса шло настоящее сражение.
Искатели приключений воспользовались этой неожиданной поддержкой и ускорили шаг.
Река была уже близко: из широкой долины доносился ее глухой рев.
Однако ураган сильно затруднял маленькому отряду движение. Гигантские деревья, выдержавшие схватки с бог знает скольким количеством торнадо, падали на землю под яростным напором ветра, увлекая за собой целые лесные участки. Беглецы чудом избегали этих колоссов; попади они под какое-нибудь падающее дерево, так и остались бы под ним навсегда.
К счастью, лес становился все реже. Кончалась сьерра, начиналась узкая равнинная полоска, покрытая песком, редким кустарником и огромными кучами высохшей грязи.
Из последних сил индеец и трое флибустьеров добрались до этой равнины и бегом направились к реке.
Изъеденная временем скала высотой в полдюжину метров, с большой выемкой с одного бока, приютила беглецов, и это было все, что они смогли получить, потому что поблизости не было видно ни одной, даже самой утлой, лодчонки. И только они забрались в свой маленький грот, как разверзлись небесные хляби: настоящий потоп, сопровождаемый раскатами грома, ярким блеском молний и завываниями ветра, с невероятной силой обрушился на Маддалену.
– Сочувствую испанцам, если они не нашли себе убежища, – сказал дон Баррехо, прижимаясь к товарищам, чтобы избежать неистовых потоков дождя. – Но этот торнадо может оказаться для нас полезным.
– Каким это образом? – спросил де Гюсак.
– Обрушить какое-нибудь крупное дерево на голову маркиза, – ответил гасконец.
– Хм!.. Этому человеку везет, дорогой мой, – сказал Мендоса. – До сих пор он избежал стольких опасностей, увильнет и еще не от одной.
И в этот момент выше по реке послышался грохот, разбившийся на тысячи мелких шумов. Обеспокоенный индеец вскочил на ноги.
– Что там еще? – спросил дон Баррехо. – Ты что-то серьезное услышал или почувствовал? Что это был за звук?
– Наводнение, – ответил дикарь. – Маддалена выходит из берегов.
XXIIПлот
К счастью, ураганы редко налетают на Центральную Америку, но, когда уж Юпитер галопирует на облаке в компании верного Эола, они достигают такой силы, какой мы, жители умеренных широт, не можем себе и представить. Они длятся недолго, но даже этих немногих часов достаточно, чтобы перевернуть вверх дном целые провинции, опустошить огромные плантации и – что самое худшее – выплеснуть реки из берегов.
Торнадо, сначала безумствовавший в высокогорьях, вызвал резкий подъем воды в Маддалене, и теперь гигантская река, к большому неудовольствию беглецов, включая дона Баррехо, которые уже были по горло сыты приключениями, могла вот-вот выйти из своего русла и залить небольшую песчаную равнину.
Хотя ливень продолжался с прежней силой, индеец и трое флибустьеров оставили на время свое убежище, желая убедиться в состоянии реки и в серьезности новой угрожавшей им опасности.
Маддалена вздымалась на глазах. Огромные волны желтоватого цвета катились по реке одна за другой, увлекая за собой в своем головокружительном беге огромные деревья, снесенные со склонов сьерры.
– Tonnerre!.. – воскликнул дон Баррехо. – Нам предстоит еще одно малоприятное приключение.
– А разве ты не отправился из Панамы за приключениями? – спросил его Мендоса. – Ты оставил ради странствий по свету прекрасную кастильянку и великолепно снабжаемый винный погреб. Кстати, верно ли, что в бочках у тебя завелись духи?
– Нет, там был только бедный Пфиффер, – ответил грозный гасконец. – А что касается моей жены, то оставь ее в покое.
– Давайте лучше подумаем о нас, вместо того чтобы заботиться об отсутствующих персонах, – предложил де Гюсак. – Что нам делать? Вода в реке поднимается с каждой минутой, в конце концов вся равнина будет залита.
– Спросите об этом у нашего индейца, который все чувствует и слышит, – ответил дон Баррехо.
Индеец оставался немым, как египетский сфинкс. Не говоря ни слова и скрестив руки на груди, он с беспокойством смотрел своими черными глазами на реку, как человек, ожидающий в скором времени неприятный сюрприз.