Дон Баррехо мигом повернулся. Он молниеносно налетел на ягуара, уже неспособного подняться, и нанес великолепный удар, пробив драгинассой шею зверя и почти отрубив ему голову.
Первый ягуар пал, даже не пустив в ход когти, но другой, вместо того чтобы отступить, решительно бросился на Мендосу и де Гюсака. Он издал устрашающий рык и, как и его товарищ, сгруппировался, готовясь прыгнуть.
– Берегитесь, де Гюсак!.. – сказал баск.
– Совсем скоро моя драгинасса попробует крови американского тигра, – ответил бесстрашный трактирщик из Сеговии, защищаясь серией молниеносных мулине. – Держись, Мендоса!.. Мне кажется, что наши товарищи уже освободились.
– Тогда – к бою!..
И два храбреца, не желая уступать дону Баррехо и индейцу, решительно напали на зверя, нанося удары во всех направлениях. Ягуар сначала отступил под этим энергичным натиском, а потом, в свою очередь, осуществил одну из тех молниеносных атак, на которые способны эти грозные животные.
Но вечер явно складывался не в пользу ягуара, оказавшегося между шпагой баска и драгинассой гасконца. Баск задержал ягуара между корнями, в то время как гасконец раздробил зверю ребра и отрубил лапы, лишив животное возможности сопротивляться.
– Эй, друзья, вам нужна помощь? – крикнул в этот момент дон Баррехо, подбегая к приятелям с окровавленной драгинассой.
– Мы уже справились, – ответил баск.
– Тогда давайте ложиться спать, и пусть этот плот плывет хоть в ад вместе с нами и ягуарами.
XXIIIОстров Черепах
Предоставленный сам себе плавучий остров продолжал свой стремительный путь по волнам бурного потока. Появившаяся на небе луна осветила долину Маддалены, в которой все еще не смолкал грохот. Казалось, ночное светило прогуливается по верхним точкам сьерры, изливая свой голубоватый свет, отражавшийся в воде вышедшей из берегов реки.
Трое приятелей вместе с индейцем, измученные бесконечными испытаниями и постоянным голодом, спали один подле другого, положив головы на трупы убитых ими ягуаров.
Плот плыл уже несколько часов, то вращаясь вокруг себя, то испытывая легкую качку, как вдруг он наскочил на что-то со всей силы.
Дон Баррехо, имевший привычку спать очень чутко, «одним глазом», как он утверждал, первым вскочил на ноги и закричал громовым голосом:
– Эгей, друзья, мы снова во что-то вляпались!..
Речные воды бешеным натиском обрушились на плот, снося все на своем пути. Мендоса, де Гюсак и индеец, пробужденные этим душем, грозившим потопить их, тоже вскочили на ноги.
Луна зашла, и густая тьма окутала реку.
– Дон Баррехо!.. – крикнул баск. – Что случилось?
– А я почем знаю?
– Мы потерпели кораблекрушение?
– Похоже на то, потому что плот больше не движется.
– Черт побери!.. – крикнул де Гюсак. – Тут бы очень пригодился маяк!..
– Да, сейчас пойду поищу его, – ответил дон Баррехо.
– А что за темная масса виднеется перед нами?
Ответ дал индеец:
– Черепаший остров.
– Какая прекрасная новость; она заставила плясать от радости мои внутренности, – сказал дон Баррехо. – Я так долго не ел этих вкусных животных. Мы найдем там много черепах, краснокожий?
– Мои сородичи приезжают сюда каждый год и всегда собирают отличный урожай, а время сейчас подходящее.
– Значит, можно высаживаться?
– Вы не подвергнетесь никакой опасности, потому что остров довольно сильно возвышается над водами реки.
– А плот?
– Оставим его здесь, – предложил де Гюсак.
– А как мы потом продолжим плавание?
– Попытаемся снова столкнуть его в воду, дон Баррехо.
– Раскройте глаза пошире и следуйте за мной. Будьте осторожны, потому что плоты могли принести сюда еще каких-нибудь зверей.
Четверка мужчин пересекла плавучий остров, который серьезно пострадал при столкновении с твердым берегом, но ничего не потерял в массе; они высадились посреди группы деревьев, дававших густую тень.
– Грунт здесь сухой, песчаный, – удостоверился дон Баррехо, первым спрыгнувший на Черепаший остров. – Мы спокойно можем продолжить свой сон, не опасаясь, что остров ускользнет из-под нас.
– А дикие звери? – спросил Мендоса. – Остров мне показался достаточно большим, и здесь вполне могут обитать опасные хищники.
– Что касается меня, я предпочел бы развести костер, – сказал де Гюсак. – Мой трут хранится в стальной коробочке; он абсолютно сух и спит возле огнива.
– Хорошая мысль!.. – хлопнул себя по лбу Мендоса. – А давайте пошлем индейца за топливом. Может быть, ему удастся собрать немножко хвороста.
– Человек, который все слышит и чувствует, способен на все, – рассмеялся дон Баррехо.
Индеец, уже привыкший к шуткам гасконца, взял у де Гюсака наваху и отправился в лес.
Тем временем трое искателей приключений разрыли песок, чтобы устроить в яме очаг. При этом они натолкнулись на обильно смазанный грязью конус с остатками растений.
– Там, внутри, должно быть сокровище!.. – воскликнул дон Баррехо.
– Его наверняка спрятали там флибустьеры! – добавил Де Гюсак.
Мендоса оставался молчаливым и, казалось, нисколько не разделял надежд своих товарищей.
– Давай копать дальше, де Гюсак, – завелся грозный гасконец. – Увидишь, что вскоре у нас в руках окажется клад из множества дублонов и пиастров.
Они сняли слой грязи, покрывавший вершину усеченного конуса, и… их глазам открылась кладка яиц; величиной они были с гусиные, но чуть длиннее и с сильно морщинистой скорлупой, как будто изборожденной странными иероглифами. Это открытие сделал де Гюсак, даже зажегший фитиль в надежде увидеть, как отражается его слабый огонек в благородном металле.
– Хвост сдохшей собаки вам в глотку!.. – изумился дон Баррехо. – Что бы это была за чудная курица, подумавшая о нас? Вот тебе на!.. Яйца, сеньоры, и притом большие. Жаль, что у нас нет сковородки и немножечко масла. Тогда бы мы могли поджарить яичницу.
Мендоса загадочно хмыкнул.
– Что ты там брюзжишь? – спросил дон Баррехо, который заботливо отложил яйца в сторонку.
– Значит, ты считаешь, что их снесла курица? Что-то я никогда не видал, чтобы куры рыли норы.
– Но это же дикие куры, пока неизвестные людям. О!.. Вот еще один слой грязи. Под ним тоже должно быть что-то.
Он осторожно снял верхнюю коросту, чтобы предполагавшаяся яичница не оказалась сразу несъедобной, и открыл второй, а за ним и третий слой яиц, в точности похожих на яйца из первого слоя.
– Да там закопаны сокровища Перу!.. – крикнул он.
И как раз в этот момент назад вернулся индеец, несший охапку относительно сухого хвороста.
– Эй, дружище, – позвал его дон Баррехо, в то время как де Гюсак пытался зажечь костер. – Это же настоящие яйца, не так ли?
– Да, – ответил краснокожий.
– Черепашьи?
Индеец с отвращением поморщился, а потом сказал:
– Это яйца жакаре.
– Кайманьи!..
– Это гнездо рептилий, почти засыпанное песком, который поднял торнадо.
– Tonnerre!.. Я никогда бы не решился их попробовать. А ты, Мендоса?
– Предпочел бы затянуть пояс, – ответил баск.
– Тогда бы ты в конце концов сдох, приятель. А между тем негры едят эти яйца.
– Как и хвосты кайманов, – сказал Мендоса.
– Мы найдем что-нибудь получше, – пообещал индеец. – Подождите до рассвета. Этой ночью самки черепах отложат яйца. Их у вас будет сколько хотите.
– Еще одно затягивание ремня за последние сутки, Мендоса, – прокомментировал предложение индейца грозный гасконец.
Между тем де Гюсак развел огонь, и ровное пламя озарило маленький лагерь, распространяя вокруг себя приятную теплоту.
Трое приятелей в насквозь промокшей одежде дрожали от холода, потому что ночи в некоторых районах Центральной Америки нельзя назвать теплыми; они сгрудились вокруг веселого пламени, а индеец снова отправился за дровами.
Всю ночь вода в Маддалене держалась на необычно высоком уровне, порождая в головах трех искателей приключений самые мрачные мысли.
– Если этот остров зальет вода, то тогда всем доброй ночи, – повторяли они, прислушиваясь к шуму течения.
Однако невозмутимость индейца немного успокаивала их.
Этот человек, который слышал и чувствовал все, должен был бы тревожиться хотя бы за свою судьбу, но он по-прежнему сохранял превосходное настроение.
– Что ты слышишь или чувствуешь? – спросил его дон Баррехо незадолго до того, как снова взошло солнце.
– Слышу, что на остров прибывают черепахи, – ответил сын лесов.
– Время собирать урожай.
– Черепах или яйца?
– И то и другое.
– Ты – наше Провидение. Друзья, мы уже достаточно поджарились у костра, так и не наполнив желудки, а этот индеец обещает нам необыкновенный завтрак. Вставайте, лентяи.
Приятели разрядили и снова зарядили аркебузы, опасаясь какой-либо возможной неприятной встречи на острове Черепах, и отправились за индейцем. А тем временем утренняя заря окрашивала в розовый цвет освободившееся от облаков небо. Представлялось, что остров протянулся на несколько миль в длину; его берега были образованы мощными слоями песка, тогда как центральную часть покрывали красивейшие пальмы, шевелившие своими огромными изрезанными листьями под первыми дуновениями утреннего ветерка.
Сначала индеец шел вдоль перелесков, где обитали парранека, отвратительные на вид черные лягушки, у которых задние лапки гораздо длиннее передних, позволяющие им совершать такие громадные прыжки, что они без труда могут попадать в дома через окна. Потом сын лесов вдруг заосторожничал, остановился и показал белым людям на берег.
Необыкновенный спектакль открылся их глазам. Все песчаные дюны были покрыты черепахами, которые выходили из реки батальонами и быстро расползались по острову. Черепахи были представлены двумя видами: Testudos midas[129], с зеленоватым панцирем, на котором виднелся мраморный рисунок; их длина обычно достигает двух метров, а ширина – одного;