Она раскрыла глаза и встретилась с алым, как кровь, взглядом, прожигающим ее насквозь. Но не отпрянула, а медленно дотронулась ладонью до его щеки, будто изучая его такого.
Сейчас он мало походил на человека, но при этом казался Мелании не менее красивым. Может быть, даже более, чем обычно.
Это казалось невероятным, но она чувствовала его дыхание. Красные глаза чуть светились из-под упавшего на лицо белого водопада волос. А яркие губы уже не могли скрыть длинных клыков.
Некромантка прочертила пальцем линию по его щеке к уголку рта. И, не веря, что делает это, задержав дыхание, коснулась острой белой иглы. Она как завороженная рассматривала его и не понимала, почему не испытывает прежнего ужаса. Ничего не чувствует, кроме желания. Дикого, сжигающего изнутри желания касаться, целовать, дышать этим мужчиной.
Похоже, ее воля окончательно сломалась, так?..
«Ну и пусть, — подумала отрешенно девушка, — не очень-то она и была мне нужна, эта воля…»
Но как только Мелания коснулась пальцем его клыков, вампир закрыл глаза и с усилием набрал в легкие воздух. А когда вновь открыл их, его радужки приобрели нормальный цвет, а острия зубов уже не торчали опасными жалами из-под красивых губ.
Вампир отстранился от нее… но с постели не встал. Впрочем, пару мгновений вид у него был такой, будто он только что кого-то убил.
Или кого-то убила она…
Некромантка шумно сглотнула, испытывая ужасное разочарование, что он больше не целует ее, и рациональное, но очень грустное удовлетворение от того же самого.
Впрочем, вампир все еще сидел с ней рядом, и… это было приятно. Приятно, забери Тьма их обоих!
— Мелания, — проговорил Элиас, словно нарочно отвернувшись на секунду и посмотрев в пустую стену спальни, — я слышал, как жрец сказал, что в твоем теле яд, который тебя отравляет. К счастью, жрец — не вампир и не может видеть того же, что и я.
В этот момент он все же повернулся и снова посмотрел на замершую некромантку, чьи брови напряженно сдвинулись.
— Что же ты видишь? — спросила она немного хриплым голосом.
Ее щеки все еще горели, но она старалась сделать вид, что ей все равно. Что присутствие рядом и близость Элиаса не сводят ее с ума до сих пор.
— Что Тьма, которую ты впитала из тела матери, убивает тебя. И если ты не прекратишь, последствия будут необратимы.
— Последствия уже необратимы, — ответила девушка мрачно. И на этот раз отвернулась сама.
Эта тема всегда портила ей настроение.
— Тебе нужно обратиться к жрецу, чтобы он провел несколько сеансов, или ты не сможешь… — начал было говорить вампир, но некромантка его перебила.
— Я уже несколько месяцев как бесплодна, — ответила она чуть резче, чем хотела. — И считаю, что это ничтожная плата за жизнь матери. — Она взглянула на него хмурым взглядом, а затем добавила: — Какой жрец сможет вылечить такое?
— Тьма показывает мне больше, чем другим, Мелания, — медленно проговорил Элиас. — Если ты остановишься сейчас, у тебя будет шанс…
— Какая тебе разница, будет у меня шанс или нет? — воскликнула она и вдруг резко вскочила с кровати.
Конечно, не стоило психовать, но эта тема ее нервировала. А вампир, который вдруг перестал ее целовать, кажется, нервировал еще больше. Почему, когда она наконец отпустила контроль, позволив себе сойти с ума, он вдруг стал таким правильным?
Бледно-розовая ночнушка слегка задралась, а затем упала вниз легким облаком, бесстыдно очертив острые выпуклости груди. Мелания сжала зубы, стараясь не слишком краснеть.
Ну и что, что она выглядит почти обнаженной? В конце концов, вампиру, похоже, на нее наплевать. А ей и тем более не должно быть до этого никакого дела. Настоящий повелитель нежити чувствует себя уверенно даже голышом в одних носках.
Мелания повернулась к Элиасу, сложила руки на груди и, вперив в мужчину острый взгляд, продолжила:
— Ты так и не ответил, кто переодел меня и зачем. Где мои вещи?
Древний выдержал ее взгляд совершенно спокойно. Более того, его лицо выглядело даже слишком бесстрастным, что наталкивало на мысль о наигранности. Будто он лишь делал вид, что ему все равно.
Но что на самом деле было у него внутри, Мелания не имела ни малейшего представления. Вампиры — нелюди. Они могут воспринимать окружающую действительность совершенно иначе.
Проклятье, да она вообще не знала, чувствуют ли они хоть что-нибудь!
— Тебя переодела специально нанятая для этого служанка, — спокойно ответил мужчина, не сводя с нее застывших глаз. — Твои вещи в шкафу.
Он едва заметно махнул рукой в сторону, но взгляда не отвел ни на миг.
Мелания тяжело дышала. С каждой секундой, что Элиас выглядел вот так бесстрастно, она будто сильнее нервничала и злилась.
— Служанка, значит… — фыркнула она негромко, а затем, поджав губы, задала новый вопрос еще более возмущенным голосом: — Почему я не могу выйти из этого дома? И почему не могу снять эту шту…
Она коснулась рукой горла, но там ничего не оказалось. Слова на миг замерли на языке.
— Подвеска на комоде возле кровати. Ее убрали туда, чтобы не мешала тебе спать. Ты можешь ее снимать, пока ты в моем доме, — ответил мужчина все так же спокойно и негромко, будто вел неспешную беседу. Только голубые глаза его горели все ярче. Единственный знак, который говорил о том, что Элиас хоть как-то реагирует на ее слова.
Впрочем, некромантке могло и привидеться.
— Здесь тебе ничего не угрожает, — продолжал он. — Но за чертой дома ты обязана носить его. Желательно на шее, но можно и в кармане. Амулет имеет магический фон, который вампиры ощущают, даже не видя ошейника.
— Значит, с ним я могу выйти отсюда без страха, что меня кто-то укусит, так? — спросила девушка. — Так почему я должна оставаться здесь?
На последнем вопросе дыхание на миг застряло у нее в горле, а жар лизнул ребра изнутри.
Сердце защемило от мысли: «Может быть, просто он сам хочет, чтобы я осталась с ним?»
— Потому что не всем вампирам есть дело до ошейника, — неторопливо ответил Элиас. — Есть те, кто не побоятся нарушить договор. А когда ты будешь мертва, доказывать что-либо будет уже бессмысленно.
Мелания открыла рот и тут же закрыла его.
— Выходит, это все для моего блага, да? — прищурившись, спросила она, чувствуя, что поток ее возмущения уже не остановить просто так. Напротив, ей становилось только хуже. — А почему ты заботишься обо мне, Элиас? Разве это принято у вампиров: заботиться о людях?
Мужчина промолчал, но на долю секунды некромантке показалось, что его челюсти сжались. Впрочем, почти сразу же светлое лицо, обрамленное снежно-белыми волосами, снова было бесстрастным.
— Что бы ты ни думала обо мне, — неторопливо начал говорить он, вставая с кровати, словно беседа начала ему наскучивать, — вреда тебе причинить я не хочу.
Он оказался прямо напротив девушки, безэмоционально поправляя манжеты рубашки с запонками из белого золота. Затем вновь посмотрел на нее и холодно закончил:
— Поэтому прости за то, что тут произошло. — Неуловимым движением он кивнул на кровать. — Я не хотел пугать тебя. Этого больше не повторится. Ты можешь чувствовать себя в этом доме совершенно спокойно.
Мелания вспыхнула до корней волос.
— Прежде ты не извинялся… за подобное, — ядовито проговорила она, чувствуя, как больно колотится в груди, и, не зная почему, страшно разозлившись.
Впрочем, кое-что она понимала. Злилась она уж точно не за то, что он мог ее напугать. Скорее наоборот — за то, что остановился пару минут назад, перестал касаться ее. Почти оттолкнул.
А еще — за то, что говорил прямо сейчас.
Но ему-то об этом знать было необязательно…
— Ты же вампир! — вдруг звонко выкрикнула она, все больше и больше входя в раж.
— А ты думала, я кто?.. — приподнял бровь Элиас, и на этот раз его голос стал обманчиво тихим.
— Тогда за какой Тьмой ты пытаешься вести себя как человек? — с каким-то надломом в голосе воскликнула девушка, всплеснув руками и уже не замечая, как при этом резко сверкнули кровью глаза Элиаса. — Не надо заботиться обо мне, не стоит вводить людей в заблуждение!
А в следующий момент ее будто накрыл черный ураган.
Элиас оказался возле девушки так быстро, что она даже не успела закончить фразу. Он схватил ее за запястья, разводя руки в стороны и впечатывая своим телом в стену позади.
Воздух на миг вышибло из груди, но гораздо ошеломительнее было то, что с Элиаса наконец слетела маска спокойствия. Его глаза бешено горели алым, а сам мужчина был пугающе, будоражаще близко.
— А ты предпочитаешь, чтобы я вел себя как вампир?! — прорычал он, почти касаясь ее губами, из-под которых вновь виднелись клыки.
Мелания задержала дыхание, не в силах отвести от него взгляда, слыша лишь стук собственного сердца и с болезненной жадностью вдыхая тонкий хвойно-можжевеловый аромат древнего.
— Ты действительно хочешь, чтобы я был тем, кто я есть?.. — продолжал он едва слышно и с хрипотцой, от которой Меланию будто пронзила молния.
Затем вампир медленно свел ее руки над головой, сцепив их одной ладонью, а второй убрал назад ее распущенные волосы. Затем, скользнув губами по щеке, коснулся ими шеи.
Некромантка громко сглотнула, чувствуя, как ее бьет крупная дрожь.
Но не от страха.
От прикосновений Элиаса ее тело плавилось как шоколад, и с этим ничего невозможно было поделать. Он распахнул губы, лаская основание ее шеи, и некромантка сходила с ума от сладко-острого контраста его прохладного рта, горячего языка и хищных клыков, которые будто случайно нет-нет да и царапали кожу. И каждый раз при этом в вены девушки будто ныряла стая раскаленных рыбок, ударяя в мышцы фейерверком крохотных искр.
А еще она снова слышала его дыхание. Быстрое и тяжелое. Ощущала прикосновения его тела, напряженного, почти каменно-жесткого. Чувствовала болезненно-ярко, как свободной рукой он скользнул вниз, проведя по тонкой, почти прозрачной ткани сорочки, коснулся ее бедер и вдавил в себя, сжав почти до боли. Его жажда и желание были настолько чудовищно яркими, что они будто бы проникали вглубь самой Мелании, отравляя ее тело ответным исступлением.