А потому она шепотом, еле слышно застонала, когда почувствовала, как он опустился губами к ключице, коснувшись самой чувствительной точки на ее шее, а затем вдруг замер, когда его клыки почти сомкнулись на выступающей вене.
Некромантка тоже замерла, ощущая, как ее бьет крупная дрожь. Как звенит каждый напряженный нерв. И в последний момент дернулась, зажмурившись.
Но тот же миг пугающее ощущение исчезло.
— В следующий раз отдавай себе отчет в своих желаниях… — раздался над самым ее ухом жгучий, бархатно-хриплый голос вампира. — Иначе они могут исполниться…
Некромантка тяжело вздохнула, а когда открыла глаза, в комнате никого, кроме нее, уже не было.
Элиас долго не мог успокоиться.
Мелания обедала в своей комнате, точнее, в его, и до самого вечера они не виделись. Однако когда Элиас решил наконец зайти проверить, как она, подходя к собственной спальне, едва вновь не потерял самообладание. Тонкий аромат девушки был столь силен, что вампир с трудом управлял собой.
Все оказалось сложнее, чем он думал.
Ночь пришлось провести в других покоях, которые, впрочем, были расположены совсем рядом. Вампир не мог при всем желании отойти от девушки слишком далеко. Его влекло к ней будто невидимыми нитями, что были гораздо тверже его воли.
И вот теперь он лежал на кровати в одной из гостевых комнат и размышлял. Сон никак не шел.
Вампир думал о том, что нужно решить вопрос с матерью девушки. Ситуация с ней действительно была непростой.
За долгие столетия своей жизни Элиас привык с легкостью решать любые проблемы, которые вставали у него на пути. И ни разу еще не случилось чего-то настолько невероятного, чтобы у него не вышло с этим справиться. Однако в этот раз древний с раздражением осознавал собственную слабость, что страшно выводило его из себя.
Летиция Сендел была неизлечимо больна. Ей не помогла бы даже вампирская кровь, и Элиас видел это совершенно ясно. А все потому, что болезнь была непростой: каким-то образом в ней совместились душевный недуг, нежелание самой женщины выздоравливать и концентрированная Тьма, с удовольствием пожирающая ее тело. Крайне редко случалось такое, что инертная, спокойная и нейтральная темная магия, что наполняла их мир, проявляла внимание к чему-то живому. В основном ее «споры» отравляли уже мертвые тела, и на этом вредоносное действие Тьмы заканчивалось. Однако случалось и по-другому. Когда по какой-то причине сумеречная магия поселялась в еще живом человеке.
Так случилось и с матерью Мелании. Девушка не видела этого, а жрецы пока не могли распознать в болезни магическую составляющую. Но древнему вампиру было дано больше. Летиция Сендел умирала, и, более того, после смерти ее тело должно было обратиться в нежить.
Неизвестно, почему так вышло. Возможно, все дело в нестерпимых страданиях, которые она испытывала: именно они могли привлекать Тьму. Но теперь это не имело значения, потому что излечить ее было невозможно. И оставалось ей не так много. Мелания же лишь временно забирала на себя губительное воздействие Тьмы, и вместо тела старшей Сендел болезнь пожирала тело младшей. К счастью, Мелания была некроманткой и имела ничтожную возможность бороться с чужеродной магией. Однако, как показала практика, выходило у нее не слишком хорошо.
В этот момент мысли вампира прервались, когда в дверь постучали.
— Господин, могу я войти? — раздался голос Ингмара.
— Можешь, — негромко ответил Элиас.
На пороге тут же появился дворецкий. Его спина была безупречно прямой, руки затянуты в белые перчатки, одна ладонь лежала поверх другой, а подбородок оказался слегка приподнят. Ну просто идеальный управляющий! Кто бы мог подумать, что двадцать лет назад этот человек валялся в канаве, вполне готовый к тому, чтобы встретиться там с Аралишгаль.
— Господин, пришла госпожа Молисса, — сказал дворецкий с поклоном, явно даже не догадываясь, о чем размышляет хозяин. — Прошу прощения, я говорил ей, что вы отдыхаете, но госпожа настаивала. И я не посмел отказать. Она стоит за дверью и ожидает вас.
Элиас приподнял бровь, заложив руки за голову и не подумав встать с постели.
— Хорошо, пусть войдет, — кивнул он.
В следующий миг дверь распахнулась, и в комнату вплыла молодая девушка лет двадцати пяти. На ней было облегающее алое платье и черный ошейник с короной и крыльями. Золотисто-белые волосы рассыпались по плечам, спадая колечками в глубокое декольте.
— Элиас! — восторженно воскликнула она, подбегая к его кровати и падая на колени рядом.
Дверь захлопнулась, Ингмар незаметно покинул спальню, оставив их вдвоем.
А древний вдруг понял, что по какой-то причине ему это не слишком-то понравилось.
— Молис, что ты тут делаешь? — спросил он, когда она легла животом на изголовье кровати, положив руки на его обнаженную грудь.
Элиас все же надеялся лечь спать, чтобы хоть на пару часов отключить голову от беспокойных мыслей о пепельноволосой некромантке, а потому прямо сейчас на нем были надеты только тонкие домашние штаны, низко сидящие на бедрах.
— Пришла к тебе конечно же, — с обворожительной улыбкой ответила она, и светлые кудряшки ее прядей упали на его кожу.
Элиас слегка нахмурился, разглядывая колечки цвета ржи, чей цвет ему всегда нравился, а в голове мелькнуло:
«Не пепел…»
— Я подумала, что ты давно не звал меня и наверняка очень голоден. — Последние слова она почти промурлыкала, проведя ладонью вверх по его груди, коснувшись щеки всей кистью так, что ее запястье почти оказалось возле его губ.
Шум ее крови ударил в виски вампира. Под ребрами обожгло болезненным спазмом.
А девушка продолжала мягкими пальчиками поглаживать его лицо, словно только это и собиралась сделать. Ничего больше.
Молисса слишком хорошо его знала…
Элиас едва заметно качнул головой в другую от руки сторону, и девушка тут же ее убрала. Впрочем, сама не отстранилась.
— Нет, спасибо, Мол, я не голоден, — с ледяным спокойствием произнес он. — Если тебе нужны деньги, попроси у Ингмара. И имей в виду, что я пока не нуждаюсь в твоих услугах, поэтому по своей инициативе больше не приходи.
— Что? Ты хочешь забрать у меня ошейник? — воскликнула она в ужасе, схватившись за кулон с короной. — Я чем-то провинилась?
— Нет, Молис, — ответил он, размышляя о том, что если заберет у девушки символ Fjerten Valde, то ничто не помешает завтра Реджинальду или еще кому-нибудь вроде него заключить новый договор. И творить с ней все, что вздумается.
Согласно договору, донорам не должны причинять вреда. Но когда кто-нибудь из вампиров последний раз вообще следил за выполнением обязательств? Какова судьба доноров Вечного Крика или Огненной Боли, и сколько из них мертво?
Прежде Элиас считал, что в проверке нет необходимости. Но благодаря Мелании узнал, что, похоже, серьезно ошибался. Кроме того, в число тех древних, кто не желал придерживаться правил, входил даже Анджей Красное Лезвие. А этого древнего Элиас всегда считал одним из самых спокойных и безопасных, потому что тот всегда придерживался нейтралитета, не желая вступать в конфликты.
Еще одна ошибка.
В общем, правда была такова, что без ошейника Молиссу просто могли убить.
— Нет, можешь оставить ошейник, — безразлично ответил вампир, взяв девушку за запястья, чтобы убрать от себя ее руки.
И в этот момент в его легкие ворвался знакомый сладкий аромат, обжегший изнутри озером раскаленной лавы. Холодная кровь в венах мгновенно запульсировала, нагреваясь.
Элиас резко повернул голову к выходу из комнаты и заметил в откуда-то взявшейся дверной щели кусок шелкового халата. Одного из тех, что привезли сегодня утром для Мелании по его приказу.
Но древнему вампиру не нужно было видеть знакомую ткань, чтобы распознать в подглядывающей девушке дерзкую некромантку. Ее тонкий сладкий запах, начисто лишающий воли, он не перепутал бы ни с чем.
В первое мгновение Элиас дернулся, чтобы встать, пойти за девушкой, чей халат мелькнул и исчез, но через силу остановил себя, стиснув зубы.
Это уже было похоже на наваждение. Перед глазами появились темные круги, а клыки укололи нижнюю губу.
Молисса тут же оживилась, заметив изменения в его поведении, улыбнулась, хлопнув ресницами, и, чуть приподнявшись, улеглась на него практически всей грудью, едва удерживающейся в платье с глубоким декольте.
— Элиас, ты знаешь, я всегда в твоем распоряжении, — проворковала она.
Вампир нахмурился, сжав женские запястья чуть сильнее, чем хотел, и отодвинул девушку в сторону, все же встав с постели.
Гостья мгновенно скуксилась, поджав губу.
— Молис, — резко сказал Элиас, — спасибо, что зашла. Больше не задерживаю тебя.
Девушка открыла было рот, чтобы ответить, но вампир просто вышел из комнаты, даже не взглянув в ее сторону.
Ему было совершенно не до нее. Его почти трясло от жажды, вспыхнувшей после появления Мелании, а в коридоре ее аромат ощущался еще сильнее. Во рту пересохло, и настроение резко испортилось.
По-хорошему, ему следовало воспользоваться предложением Молиссы. Возможно, на некоторое время он перестал бы сходить с ума, ощущая рядом присутствие некромантки и не имея возможности получить то, чего желал. Тем более что желал он далеко не только крови. Он хотел касаться некромантки, которую уже считал своей, вдыхать ее запах, целовать до алых отметин на коже, прижимать ее тело к своему. Ощущать, что оно действительно принадлежит только ему целиком и полностью.
Молисса могла дать ему и это — власть над своим телом. Ради этого она и пришла. Но впервые за долгие столетия Элиасу была не нужна такая подделка. Ни одна женщина не могла заменить ту, от которой все его чувства и инстинкты выходили из-под контроля.
Пока он шел по коридору в поисках Ингмара, чтобы попросить у него «особого», в голове крутились слова Мелании.
«За какой Тьмой ты пытаешься вести себя, как человек?..»
«Не стоит вводить людей в заблуждение! Ты же вампир!..»