Мелания почувствовала, как его пальцы впиваются в нежную кожу, и ей… нравилось. Вампир прищурился, больше не скрывая багряного огня во взгляде, и, стиснув челюсти, почти прорычал:
— Ты находишься под действием моей крови. Но это не то, чего ты хотела бы на самом деле.
Но некромантка не обратила ни малейшего внимания на его слова, сосредоточившись на чужой незнакомой магии, которой решила управлять. И прямо сейчас по резко возросшему напряжению в воздухе она поняла, что все делает правильно. Она понятия не имела, откуда в ней это. Однако ее разум будто действовал отдельно от нее, повинуясь затаенным глубоко-глубоко внутри желаниям, которым прежде она испугалась бы дать волю. Так что теперь сознание само собой подмечало малейшие изменения в поведении вампира, говорящие о том, что у нее получается.
— Мне лучше знать, чего я хочу, — с придыханием ответила Мелания, не веря, что ее голос может звучать так… эротично.
Элиас вздрогнул, будто его ударили. Он уже не скрывал клыков, тяжело дыша сквозь приоткрытые губы.
Дыша…
Он на миг закрыл глаза, а Мелания поняла, что обязана усилить воздействие.
Ей казалось, что она не делала ничего предосудительного. Просто, прикрыв веки, представляла, как он целует ее, как ласкает, сводя с ума. Как их обнаженные тела касаются друг друга, сливаясь в золотых бликах камина на фоне полумрака комнаты…
Она хотела очаровать древнего вампира. Так, как они умели очаровывать простых людей. Меланию никто и никогда не учил ничему подобному, да и некому было учить ее магии высших мертвецов. Но сейчас эти знания были внутри нее, словно сама кровь подсказывала, что надо делать.
Как сводить с ума…
— Мэл… — хрипло, с едва скрываемым рычанием в голосе проговорил вампир, распахнув кроваво-алые глаза и взглянув прямо на некромантку. Сперва прижимая ее к себе за плечи, а затем одной рукой обхватив подбородок.
Так сильно, что некромантке показалось, будто она попала в стальной капкан.
— Ме-ла-ни-я, — протянул Элиас, и бархатные звуки его голоса прокатились по грудной клетке девушки, вызывая ноющую дрожь. — Древним нельзя приказывать…
Вампир неторопливо наступал на нее, заставляя пятиться назад, но это происходило так незаметно, что Мелания едва осознавала, что делает это.
Затем он вдруг склонился к ее уху, откинув назад распущенные волосы, под которыми вдруг стало жарко, и прошептал:
— Даже попытка подавить волю древнего жестоко карается.
Колючие мурашки обожгли кожу, когда его губы невзначай коснулись ее уха.
— Так накажи меня, — ответила она, зажмурившись, вдыхая его запах, зарываясь пальцами в волосах, не в силах контролировать собственное тело.
Он был рядом. Он был ближе, чем кто-либо другой в ее жизни.
Он был как воздух…
Вампир чуть отклонился назад, чтобы вновь посмотреть ей в глаза. Мелания задержала дыхание, встретившись с алой бездной его взгляда, затягивающей так успешно, что бороться было невозможно, да и не хотелось. В то же время она наткнулась на что-то икрами, и вампир наконец перестал наступать на нее с неотвратимостью прилива. Пятиться было уже некуда.
— Во мне твоя кровь, — прошептала она, прихватывая его нижнюю губу и тут же отпуская. — И мне этого мало…
Элиас на миг закрыл глаза, но тут же она вновь увидела его взгляд, который, казалось, был ей жизненно необходим.
А в следующий миг словно что-то изменилось.
По губам вампира скользнула улыбка, от которой все внутри некромантки перевернулось. Вокруг внезапно будто потемнело, а воздух стал тягучим от разлившейся вокруг силы.
И это была не просто магия. Это были эмоции Элиаса, его ощущения, чувства, которые сжигали его изнутри и которые он скрывал в себе вместе с мощью древнего вампира.
Они хлынули в разные стороны, как облако Тьмы, медленно, но неотвратимо заполонив все вокруг, приглушая свет, обнажая самые темные и глубокие желания, впиваясь в кожу и заставляя кусать губы от ноющего голода, вспыхивающего глубоко в животе с хищной неконтролируемой силой.
Теперь Мелания поняла, как на самом деле действует очарование древних вампиров.
Они просто выпускают на волю свои желания…
В этот момент Элиас вдруг обхватил ее голову ладонями, погружая пальцы в волосы, путаясь в них и с силой сжимая, заставляя ее запрокинуть голову назад.
А затем, улыбаясь темной и порочной улыбкой, выдохнул:
— Ты сама виновата…
И поцеловал.
Не было больше ни богато обставленного номера отеля, ни неба, ни земли, ни потолка, ни огромной кровати, на которую некромантка упала, когда Элиас подтолкнул ее в последнем коротком движении, опускаясь сверху.
Мелания почувствовала долгожданную тяжесть его тела на себе и едва не застонала, обхватывая ногами, впиваясь ногтями в мощные плечи, все еще скрытые рубашкой. Она протянула руки к его груди, едва дыша от жадных ненасытных поцелуев, которыми он покрывал ее кожу, чувствительную, словно оголенный нерв. Она хотела расстегнуть непослушные пуговицы, стянуть к темным богам его одежду, чтобы ощутить его целиком, на ощупь, кончиками пальцев пройтись по каждому изгибу его тела, увитого тугими мышцами.
Но Элиас лишь на миг замер, поймав ее бесполезно скользящие по нему ладони, и вдруг по очереди стал целовать подушечку каждого пальца, не сводя с нее горящих как два рубина глаз. Глаз, которые больше не пугали ее.
Она почти завыла, закусив губу от этого промедления. Оттого что больше не может касаться его. Но с каждым поцелуем Элиаса, когда он продолжал, улыбаясь, глядеть на нее, она с изумлением замечала, как медленно и неторопливо превращается в черный туман сперва его рубашка, затем ее платье и кобура с револьвером, чулки. А затем исчезли и его брюки, оставив их обоих полностью обнаженными.
— Я больше не спрашиваю, Мелания, — промурлыкал он, опустившись к ее груди и накрыв губами твердую как камень вершинку.
Некромантка застонала, выгнувшись ему навстречу, сжимая его волосы и не позволяя отстраниться. Получая ни с чем не сравнимое удовольствие, оттого что наконец-то полностью оказалась в его власти, и ничто уже не сдерживало ее от собственных тайных страстей.
Жгучая отрава удовольствия входила в ее вены с каждым его прикосновением, с каждой новой лаской, когда он прикусывал ее зубами или его клыки скользили по ее коже, а он поднимался поцелуями все выше к ее шее.
Мелания снова обхватила ногами его бедра, на этот раз со страхом и нетерпением чувствуя желание древнего вампира. А Элиас коснулся губами чувствительной кожи над ее ключицей и вдруг провел по ней горячим языком, заставляя некромантку захлебываться собственным дыханием и скользить по нему бедрами, мечтая, чтобы огонь, который разгорелся в ней ослепительно-ярко, перестал так сильно жечь.
— Почему же ты больше не спрашиваешь? — попыталась усмехнуться девушка, не открывая глаз, крепко обнимая вампира и, кажется, каждым миллиметром тела чувствуя мощные, перекатывающиеся под его кожей мышцы.
Мелания не видела его лица, потому что он продолжал целовать самые чувствительные точки на ее шее, но ей казалось, что она ощущает его улыбку. А затем он проговорил бархатистым, немного хриплым голосом:
— Потому что теперь поздно поворачивать назад. Теперь ты моя, роза из пепла. Только моя…
А в следующий миг она почувствовала, как его клыки вошли в ее кожу одновременно с обжигающей твердостью, которой ей столько времени не хватало.
Мелания выгнулась дугой, громко застонав от искристого наслаждения, подобного которому не испытывала никогда в жизни. Тугая спираль напряжения мгновенно разорвалась внутри нее на сотни и тысячи осколков в ту же секунду, как это произошло, несмотря на то, что все должно было случиться иначе.
Некромантка ожидала боли. Ей говорили, что в первый раз не бывает хорошо. Тем более в тот самый первый миг…
Но, похоже, те, с кем она общалась по этому поводу, никогда не занимались любовью с древним вампиром.
Как только обжигающие волны исступления перестали дрожью прокатываться по ее телу, некромантка взглянула в алые глаза Элиаса и улыбнулась. Вампир чуть отстранился, с каким-то темным удовольствием глядя на ее лицо, и продолжил медленно двигаться, даже не думая останавливаться.
Все, чего она боялась, оказалось пустотой и выдумкой.
— Я же говорил, что тебе понравится, — приподняв брови, проговорил он.
А в голове некромантки всплыло яркое воспоминание, возвращая к жизни событие, которое, казалось, случилось так давно. Еще в то время, когда Элиас пытался уговорить ее согласиться на укус.
«Но почему ты просто не сделаешь то, что хочешь, без моего разрешения?» — еле слышно спрашивала она вампира когда-то.
«Потому что я хочу, чтобы тебе понравилось…»
Похоже, в его ответе было гораздо больше правды, чем она могла подумать!
В этот момент вампир стремительно наклонился и поцеловал ее вновь, заставляя забыть обо всем и медленно, но уверенно ускоряясь, с каждым очередным движением погружая девушку вновь в океан темных пьянящих желаний, из которого она, казалось, только что вынырнула.
Их ночь не заканчивалась еще очень-очень долго. Почти до самого рассвета, пока они оба не уснули спокойным сном в объятиях друг друга. Даже древний вампир, который не спал нормально слишком много ночей…
Глава 7АРОМАТ СТРАСТИ
Воровство — это преступление, на которое никогда не пойдет благородный некромант.
Но можно ли считать воровством, например, похищение мешочка с деньгами из могилы стрыги? Не думаю. Зачем стрыге деньги? Хоть с ними, хоть без, ни одному мертвяку еще нигде и ничего не продали.
Когда Мелания открыла глаза, она думала, что уже рассвет. Успела испугаться, что они с Элиасом пропустили момент, когда нужно было проникнуть в номер Крика, а теперь время упущено. Но стоило взглянуть в окно, как стало ясно: беспокоилась она зря. Небо было густо-черным, и до утра явно оставалось еще много времени.