А Мелании нужно было всего несколько секунд.
Шаг, другой, третий… И вот она уже в метре от Элиаса… Протянула руку, почти коснувшись рукояти кинжала, и в этот момент защитный туман Тьмы развеялся от руки Анджея, оказавшегося слишком близко.
Он увидел ее…
Глаза древнего вампира сверкнули кровью, и некромантка поняла, что не успевает. Анджей неуловимо быстро поднял кисть для удара, и на концах его длинных пальцев выросли острые лезвия ногтей.
Одним движением он должен был попросту оторвать ей голову…
И сейчас ей было, как никогда прежде, страшно.
В последний момент, когда рука древнего мелькнула в воздухе, напоминая лезвие, некромантка зажмурилась. Не хотелось видеть собственную смерть.
Однако ничего не произошло, и, когда она открыла глаза, фигуру Анджея вдруг заслонила другая. Высокая и широкоплечая, в кожаной куртке, какие носили все охотники…
Это был Ландер. И он закрыл некромантку, приняв удар вампира на себя.
Мелания не успела закричать. На это просто не было времени.
Она помнила, что Ландер обещал отвлечь на себя Лезвие…
Некромантка сделала последний шаг, обхватила рукоять кинжала, торчащую из спины Элиаса, и резко вытащила, стараясь не обращать внимания на то, как хлынула из раны кровь.
В тот же миг беловолосый вампир дернулся и будто скинул с себя стальные оковы. Выпрямился, а в следующую секунду нанес Анджею встречный удар.
Меланию отбросило волной магии на несколько метров вместе с раненым и бесчувственным Ландером. А на том месте, где они только что стояли, разверзлась огромная черная воронка, рядом с которой снова сошлись в схватке двое из пяти оставшихся в живых самых древних и сильнейших вампиров в мире.
Хотя один из них почему-то все еще истекал кровью.
Было очень страшно. Только останавливаться было некогда.
Мелания бросила короткий взгляд в сторону не освобожденных еще пленников, буквально ощущая, как рвется надвое сердце оттого, что не успевает помочь всем. И Элиасу, и Маркусу.
Ее Маркусу… который глядел на нее большими голубыми глазами матери…
Они были так похожи между собой — мама и брат. И только у Мелании радужки чернели жидким обсидианом, словно она и не родственница им вовсе. Впрочем, остальные фамильные черты Сенделов в девушке угадывались не меньше, чем в других членах семьи, так что переживать за родство не приходилось.
Но сейчас Мелания вдруг ощутила себя совсем чужой для них. Чужой для всех. Ведь разве можно называть себя хорошей сестрой, если после года разлуки не спешишь вызволить собственного брата из клетки?
Разве можно называть себя хорошим другом, если не спешишь помочь человеку, который спасал тебя уже не раз?
Она нарочно отвернулась, чтобы не видеть, что с Ландером, чье тело лежало всего в нескольких шагах от нее.
У нее не было на это времени. Не было.
Некромантка оглядела зал в поисках вампирши, которая снова могла все испортить. Мелания верила, что Элиас справится с Анджеем, если ему никто не будет мешать. Потому что если не верить даже в это, то можно было сразу сдаваться и копать себе могилу. А в Элиаса она готова была верить всегда.
Пепел все еще сыпался с потолка, но так как Мелания была хозяйкой этого заклятия, то ей прекрасно удавалось видеть сквозь завесу. И в том месте, где тело Огненной Боли врезалось в стену, оставив глубокую вмятину и сеть паукообразных трещин, оказалось пусто.
Вампирша очнулась и исчезла!
Меланию начала настигать паника. Кажется, наркотический дым полностью испарился из воздуха под действием буйствующей вокруг Тьмы и больше не помогал успокоиться. Некромантка в ужасе озиралась по сторонам в поисках рыжей убийцы, но никого не находила. К счастью, рядом с Элиасом и Анджеем ее тоже не было, но это был еще не повод радоваться.
Вскочив на ноги, Мелания сделала единственное, что ей пришло в голову в этот момент: кинулась к Фирелю, прижавшемуся к одной из треснутых колонн.
Мужчина выглядел… страшно. Красивое лицо исказилось: глаза под сдвинутыми бровями горели кровью, мягкая линия губ искривилась, на бледной коже откуда-то появились морщины.
Чувствуя, как спина покрывается липким потом, Мелания схватила его за руку и выпалила:
— Где Амадея?!
Сердце бешено билось. Ведь Фирелю ничто не мешало просто убить ее. Наверняка его прозвище неспроста переводилось как «Серебряный Страх».
— Не искушай меня, девочка, — ответил он, опустив голову и взглянув на нее сверху вниз. В кроваво-алых глазах колыхалось что-то черное и пугающее.
— Пожалуйста, — громко сглотнув ком в горле, ответила Мелания, глядя в эти глаза, от которых ей становилось все страшнее. — Помоги…
— Я не вмешиваюсь в бой, — ответил он настолько холодно и ядовито, что по спине некромантки прокатилась ледяная дрожь. — И за это уже стоит сказать мне спасибо. Элиас…
Он вдруг перевел взгляд на черную каверну, у которой дрались двое древних. Почти вся та чудовищная магия, которую они использовали, будто нарочно втягивалась в центр этой огромной ямы, делая ее все глубже и скапливаясь на дне странным, пугающе темным озером. Некромантка никогда не видела такого: чтобы Тьма была столь концентрированной, что превращалась в жидкость.
Судя по всему, это была общепринятая у вампиров предосторожность — чтобы не разрушить все вокруг. Вряд ли даже самому Анджею хотелось, чтобы его замок рассыпался как карточный домик, погребая под собой всех присутствующих и его в том числе. Но даже остаточных всполохов Тьмы хватало, чтобы стены дрожали и трескались, от колонн откалывались куски, а Меланию то и дело отшвыривало ударными волнами.
— Элиас погибнет, если ты не поможешь, — выпалила некромантка и сжала руку Фиреля с такой силой, что у человека наверняка остались бы синяки. Но древний вампир этого даже не заметил. Он снова перевел мрачный взгляд на девушку и ответил:
— По-твоему, я хочу, чтобы погиб кто угодно, только не Элиас?
Мелания застыла, чувствуя, как холодеют кончики пальцев.
— Я не влюбленная девочка, — продолжил он. — И смерть любого древнего для меня… неприятна. Они для меня ближе, чем братья. А Амадея — больше, чем сестра… Если у тебя есть родственники, — добавил он задумчиво и вдруг опустил взгляд, — ты можешь понять.
Слова застряли у некромантки в горле.
Да, она могла понять.
— Только со своими близкими ты прожила сколько? Двадцать лет? Или тридцать? — приподнял бровь он. А затем закончил: — А я со своими — пять сотен лет.
Мелании вдруг стало ужасно горько. Потому что теперь ей казалось, что она и впрямь не имеет права его о чем-то просить.
Она опустила голову, и по ее щекам скатились две крупные слезы. Девушка быстро смахнула их и проморгалась, не позволяя им снова появиться. А затем посмотрела на вампира и твердо проговорила, назвав его по имени так, словно имела на это право. Словно они были старыми знакомыми:
— Иногда приходится выбирать даже между близкими, Фирель. — А затем, лихорадочно вздохнув, добавила, не зная, сработает ли то, что она собиралась сказать: — Подумай сам, в каком мире ты хочешь жить. В том, где ты каждый день будешь ощущать чужую боль и страх, зная, что это в том числе и твоя вина. Или в том, где люди будут улыбаться тебе, зная, что ты не причинишь им зла.
Глаза Фиреля опасно прищурились.
— Я древний вампир, Мелания Сендел, — прорычал он тихо. — Я убил столько, что тебе и не снилось… С чего ты взяла, что мне есть дело до людей?
Некромантка сжала ладони в кулаки, не отводя взгляда от пышущих яростью глаз, и добавила:
— Ты мог бы жить в мире, где Риша не считала бы тебя убийцей…
Мелания шла на серьезный риск. Она понятия не имела, что на самом деле было в голове у Серебряного Страха. Любил ли он вкус ужаса своих доноров, как Вечный Крик, или нет? Потому что если любил, то все сказанное некроманткой для него — пустой звук.
А еще Мелания понятия не имела, чувствовал ли Фирель хоть что-нибудь к ее подруге Рише. Велика была вероятность, что тоже нет. Некромантка видела в объятиях Фиреля множество девушек, и, возможно, пытаясь играть на его чувствах к ветреной блондинке, она заранее проиграла.
Однако она с надеждой вспоминала надетый на Ришу ошейник с черепом в обрамлении крыльев — знаком Серебряного Страха. И если Фирель дарил его не каждой своей донорше, а лишь тем, к кому что-то действительно испытывал, значит, у нее был шанс достучаться до его сердца.
Глаза древнего все еще пылали кровью. Однако он вдруг ответил:
— Я не стану вступать в бой все равно. И не предам ни одного из братьев… — А затем поднял руку и положил ее на глаза дернувшейся некромантки. — Но Амадею ты отныне будешь видеть.
Он кивнул в сторону, куда тут же посмотрела и Мелания. Там на четвереньках стояла рыжая вампирша, кашляя и пытаясь ладонью затянуть внушительную рану на груди, что и так сама стремительно регенерировала.
Когда некромантка снова посмотрела на Фиреля, чтобы сказать ему спасибо, тот просто развернулся и исчез, обратившись сначала стаей летучих мышей, а затем облаком Тьмы. Но и оно через мгновение истаяло.
Мелания резко выдохнула, а затем вновь обратила все свое внимание на Амадею. В ее голове уже созрел план, очень похожий на сумасшествие, но его нужно было воплощать прямо сейчас.
Она обыкновенная, не слишком умелая колдунья, собиралась убить древнюю вампиршу…
Смех да и только!
Но другого выхода не было.
В одной руке Мелании тут же заклубилось заклятие, которое она уже однажды применяла на высших вампирах. Это было простенькое «создание нежити», обладающее способностью преодолевать ауру смерти детей ночи. В другой же руке девушки активизировался «черный огонь мертвецов», слова заклинания которого она прочитала еще минут десять назад. Теперь оставалось лишь бросить оба их перед собой и сжечь к отцу Тьмы проклятую рыжеволосую кровопийцу. Но на это у Мелании был всего один шанс: ведь именно сейчас, пока тело древней не восстановилось до конца от удара тенежезла, она была максимально уязвима.