А потом началось самое ужасное. Ему невыносимо было находиться в тесном помещении. Ему было жарко. Он ощущал себя загнанным в ловушку. С каждой секундой комната словно становилась все меньше и потолок наваливался на него сверху. Морил уже готов был закричать, но тут ему на глаза попалось пятно на противоположной стене, и он смог на нем сосредоточиться. Пятно очень походило на гору между Водяной Горой и Ханнартом.
Морил с облегчением нырнул в грезы. Он представил себе увенчанные снегом вершины и забыл о том, что ему слишком жарко. Он представил себе широкие долины и высокое небо над головой, и ему легче стало переносить тесноту. Он подумал о старинных зеленых дорогах Севера и о том, как по ним идут Осфамерон и Адон. Он сам стал Осфамероном. Он и его друг Адон направились в воображаемый Ханнарт. На горе на них напали враги, но они сражались и пробили себе дорогу. А потом они спустились в Ханнарт, и бродили под рябинами за стенами старого серого замка, и вместе сочиняли песню о своей победе.
Дверь открылась, и какой-то другой человек приказал Морилу поскорее идти с ним.
Морил вздрогнул, возвращаясь к реальности. Он был испуган, напряжен и беспомощен. Он ясно видел каждый камень, каждое пятно в этой неприятной комнатке, прожилки дерева на двери, грязь под ногтями пальцев, придерживавших дверь. Он даже знал, что на бородавке на носу у мужчины – ровно шесть волосков. Вставая со скамьи, он вдруг вспомнил, как Кленнен у озера говорил ему: «Ты сейчас разделен на две половинки». Может, это и имел в виду отец?
Мужчина привел его в большую торжественную комнату, где стоял массивный старый стол. За столом сидел пожилой человек, а рядом с ним еще один, помоложе, вел записи. По золотой цепи на шее пожилого Морил понял, что это судья.
– Становись напротив стола и отвечай четко, – сказал молодой, прервав записи и наставив свое перо на Морила.
Морил послушно встал, где велено. От напряжения его била дрожь. Он видел каждый бугорок на довольно бессмысленном барельефе за спиной судьи. Он мог бы сказать, сколько морщин на лбу у судьи – пятнадцать желтоватых складочек.
Судья приподнял эти складочки и посмотрел на Морила:
– Полное имя?
– Осфамерон Танаморил Кленненсон, – сказал Морил. – Будьте добры, я хотел бы увидеть моего брата.
– Вот это имечко! – заметил судья, пока молодой его записывал. – Осфамерон?
– Он мой предок, – ответил Морил. Заметив, что желтые складочки судьи выгнулись с легким интересом, он объяснил: – Меня назвали в его честь. И разрешите мне увидеть Дагнера, пожалуйста. – Желтые складки сдвинулись теснее. – Это мой брат, – терпеливо пояснил Морил.
– Твой брат? – сказал судья.
Второй мужчина передал ему стопку бумаг, и тот стал просматривать их, сморщив складки на лбу так, что они стали похожи на сборки.
– Здесь еще одно имечко.
Морил с упавшим сердцем понял, что в бумагах, видимо, записаны ответы Дагнера. Он не знал, что́ именно отвечал брат, – и очень жалел, что не знает. Ведь если его собственные ответы будут отличаться от ответов Дагнера, то судья сможет признать Дагнера виновным в том, чего он вовсе не совершал.
– Мы зовем его Дагнер для краткости, – осторожно пояснил Морил. – И мне хотелось бы его увидеть. Пожалуйста.
– Ты сможешь увидеть его в свое время, если ответишь на мои вопросы правдиво, – сказал судья. – Вы – из семьи странствующих музыкантов, так?
– Да, – ответил Морил.
– И вы ездили с отцом, устраивая представления?
– Да, – снова подтвердил Морил.
– Как давно вы этим занимаетесь?
– Одиннадцать лет, – ответил Морил.
Молодой человек подался вперед:
– Старший парень сказал – десять лет.
Судья нахмурился, глядя на Морила, – должно быть, прикидывал, сколько ему лет. Вид у чиновника был усталый и проницательный, и Морил был для него только сомнительным фактом. Морил понял, что следовать совету Брид и говорить о своем родстве с графом и Ганнером бесполезно, совершенно бесполезно. Он знал, что Брид напирала бы на родство, но сам даже пробовать не собирался.
– Я был совсем маленький, когда мы уехали, – объяснил он.
– Из Ханнарта? – резко спросил судья.
– Да, но я не помню, – сказал Морил, прекрасно понимая, что если бы он признался в том, как на самом деле относится к Ханнарту, то предал бы и себя, и Дагнера. – Отец говорил, что поссорился с графом Керилом.
Судья и секретарь сверились с ответами Дагнера – и Морил с облегчением заметил, что все вроде в порядке. Но вид у них был недовольный, а дальнейшие расспросы их недовольство только усилили.
– Где вы выступали перед тем, как приехать в Нитдейл?
Морил задумался. Казалось, это было так давно! Фледден? Да. Оттуда они сразу поехали в Маркинд, а в Маркинде уже представлений не давали. Именно во Фледдене Линайна заштопала Киалану куртку.
– Во Фледдене, – сказал он.
– С кем твой брат разговаривал во Фледдене?
– Ни с кем, – ответил Морил.
Он это хорошо запомнил, потому что к Дагнеру не подошли обычные девицы, так что он сам разговаривал с Дагнером.
– Но ты ведь не был с ним все время, пока вы оставались во Фледдене, так ведь? – спросил более молодой мужчина.
– Нет, был! – возразил Морил. – Понимаете, мы все были в повозке. В городах отец никогда не позволял никому отходить от повозки.
– Всегда? – переспросил судья, сурово сдвинув свои морщины. – Ты же не хочешь сказать, будто твой брат никогда не уходил куда-то один?
Морил понял, что если не будет осторожен, то Дагнера смогут обвинить в браконьерской охоте на кроликов.
– Никогда, – сказал он. – Дагнера мало что интересует, кроме собственных песен. – И чтобы отвлечь чиновников от мыслей о браконьерстве, он добавил: – Дагнер не сделал ничего, за что его можно арестовать. И наша лицензия в полном порядке, честно!
Судья раздраженно вздохнул:
– Меня не интересует ваша лицензия, паренек. Твоего брата арестовали за передачу незаконных сведений…
– Что?! – ахнул Морил.
– …и я хочу знать, откуда они у него, – докончил судья. – Это тебя удивляет?
– Еще бы не удивляться! – сказал Морил. – Этого не может быть! Вы наверняка ошиблись.
– Наши агенты – люди очень надежные, – сказал судья. – Почему ты думаешь, будто это ошибка?
– Потому что Дагнер не стал бы таким заниматься. Ему интересно только песни сочинять. И потом – ему просто неоткуда брать эти сведения! – в отчаянии добавил Морил.
– Такие утверждения бесполезны, – заявил судья. – Сдается мне, что вы, два брата, что-то скрываете. Ты говоришь, что в последний раз вы давали представление во Фледдене. Это произошло неделю назад. Где вы были с тех пор?
– В Маркинде, – ответил Морил, недоумевая, почему Дагнер этого не сказал. – А потом приехали сюда через Синдо.
Судья и его молодой помощник переглянулись, и вид у них был недоверчивый. Было ясно, что они не верят в то, будто в Маркинде кто-то может получить незаконные сведения. Морил немного ободрился.
– Почему в Маркинде? – рявкнул молодой.
– Моего отца убили, – объяснил Морил, и голос у него чуть задрожал.
– Знаем. У Срединного озера. А почему вы поехали в Маркинд?
– Моя мать отправилась туда, чтобы выйти замуж за Ганнера, – ответил Морил.
– За Ганнера? – воскликнули оба и посмотрели на Морила с возмущением.
– Ганнер – лорд Маркинда, – сказал судья, словно решив, что Морил этого не знает.
– Знаю, – ответил Морил. – Мать была с ним помолвлена до того, как вышла замуж за отца, и теперь она вернулась в дом Ганнера.
– Как же! – цинично сказал судья. – А тогда почему вы с братом оттуда уехали?
На глазах у Морила выступили гневные слезы.
– Потому что я увидел там одного из тех, кто убил отца, если хотите знать! А если вы мне не верите, то можете спросить у Ганнера!
– И обязательно спрошу, – пообещал судья.
Второй мужчина что-то тихо сказал ему, и они снова переглянулись. Морщинки на лбу у судьи сдвинулись плотными сборками. Морил увидел, что Брид все-таки была права, когда велела ему упомянуть о Ганнере. Но, как и Брид, судья моментально пришел к выводу, что это Ганнер подослал к Кленнену убийц. И теперь его молодой помощник выгибал брови, давая понять, что Ганнер чересчур важная персона, чтобы его можно было обвинять. Судья оказался не слишком добрым и не слишком справедливым: он цинично хохотнул, улыбнулся и пожал плечами. Морилу, наверное, следовало бы радоваться, если бы Киалан оказался прав и Ганнер на самом деле не имел никакого отношения к смерти Кленнена. А потом судья повернулся к Морилу, и Морил с горечью понял, что существует один закон для Ганнера и совсем другой – для него и Дагнера.
– Твой брат говорил в Маркинде с какими-нибудь незнакомыми людьми?
– Нет, – ответил Морил. – Только с домашними Ганнера.
– Тогда с кем он разговаривал между Маркиндом и нашим городом?
– Только с нами, – сказал Морил.
– Послушай, парень, – сказал судья, – ты нам что-то совсем не помогаешь, а? Но, может, твоей памяти пойдет на пользу, если я скажу тебе, что за преступление твоего брата полагается виселица. И следовательно, я могу посадить тебя в тюрьму за то, что ты утаиваешь нужные суду сведения.
Морила затошнило.
– Я вам помогаю, – возразил он. – Я ведь сказал вам, что это ошибка. Но если вы готовы поверить мне, только если я скажу, что Дагнер виноват, можете не трудиться задавать мне вопросы. Потому что он этого не делал!
Молодой человек с яростным видом привстал. Морил заморгал, ожидая, что его сейчас ударят, запрут в темницу – или сделают и то и другое. Но они не сделали ничего. Молодой человек, выдержав для устрашения паузу, холодно приказал Морилу отойти и сесть в дальнем конце длинной комнаты. Морил послушался. Он сидел на жесткой блестящей табуретке у двери и смотрел, как те двое о чем-то тихо совещаются. Шаги за дверью мешали ему расслышать хоть что-то из того, что говорили судья и его помощник, хотя ему и показалось, будто несколько раз прозвучало имя Ганнера. А потом его подозвали обратно к столу.