— О, Джим, взгляни-ка сюда, какое чудо! — воскликнул Джейми, бросаясь к окну.
Джим последовал за ним и тоже залюбовался птицами…
В это утро Реджинальда одели в прекрасный новый костюм, и мадемуазель Кларет смиренно упрашивала своего питомца не мять и не пачкать новой одежды. Вместо ответа мальчик бросился на пол и принялся валяться и брыкаться, как резвая лошадка, только что выпущенная на пастбище.
— О, мистер Реджинальд, вы испортите ваш великолепный костюм! — воскликнула гувернантка, не зная, что ей делать.
— Да, мадемуазель, и буду делать это до тех пор, пока мне не дадут такую одежду, какую я хочу! И я запрещаю вам говорить со мной на вашем противном французском языке.
— Но что же мне делать, сэр? Вы не позволяете мне говорить по-французски, а ваша мама недовольна, когда я говорю с вами по-английски. Как мне угодить вам обоим?..
— Я вам скажу, как вы можете угодить мне, а на маму просто не обращайте внимания, — сказал Реджинальд.
— И чем же я могу угодить вам, сэр? — спросила гувернантка, обрадовавшись случаю снискать расположение воспитанника.
— Исполняйте все, что я вам приказываю, и не делайте того, что я вам запрещаю. И не мешайте делать, что мне вздумается, — присовокупил Реджинальд.
— Хорошо, сэр. Может быть, вам теперь угодно еще немного побрыкаться на полу? — предложила гувернантка совершенно серьезно. Она решила проверить, какое впечатление произведет на ее своевольного воспитанника готовность ему потакать.
— Нет! Если вы хотите, чтобы я повалялся, то я нарочно не сделаю этого. А если вы не хотите, так я сейчас же опять брошусь на пол.
— Вам трудно угодить, сэр, вы просто невозможны и доведете меня до седых волос.
— Нет, этого я не сделаю, мадемуазель. Вы можете быть спокойны насчет ваших красивых черных локонов. Но я ужасно голоден, и вы можете отвести меня к завтраку.
Мадемуазель Кларет пришла в восхищение от столь разумного пожелания своенравного воспитанника и тотчас провела его в столовую, на одном из окон которой как раз и находилась клетка с птицами.
Время общего завтрака уже прошло, и прекрасно сервированный стол, уставленный серебром и свежими букетами, ожидал лишь маленького джентльмена. Реджинальд сел за стол и, болтая ногами, смотрел с недовольным видом на поданные блюда.
— Тут нет ничего вкусного! — заметил он, надув губки.
— Что вы, сэр! Чем же нехороши поджаренный цыпленок, земляника со сливками и кофе со свежей булкой?
— Вы говорите в точности, как доктор Кемпер говорит о «вкусном» лекарстве, — передразнил он гувернантку. — Но все это совсем невкусно!
В это время в столовую вошла миссис Лоренц. Она обычно присутствовала при завтраках сына, чтобы следить, подаются ли ему надлежащие блюда и ест ли он столько, сколько нужно.
— Скажи мне, что ты хочешь к завтраку, дорогой? — спросила она мальчика.
— Я хочу жаренной на рашпере[3] утки и гречневых лепешек, — ответил мальчик.
— Но ведь теперь не время этим кушаньям, мой милый, — заметила мать.
— Тогда дайте мне перепелку на жареном хлебе.
— Перепелок тоже не едят в это время, Реджинальд.
Мальчик с шумом выскочил из-за стола и хотел было выбежать из комнаты, как вдруг лицо его просияло: он заметил две удалявшиеся от окна знакомые фигуры.
— Стой! Стой! — закричал он. — Мама, пошли скорей за ними Тиммона. Это Джим Трейси! Я не съем ни одной крошки, если ты не позволишь ему прийти сюда.
Миссис Лоренц тотчас приказала слуге привести мальчиков в столовую.
— Вероятно, он хочет еще денег! — пробормотала она, когда Реджинальд, выбежавший на парадную лестницу, вернулся с обоими мальчиками.
— Ты пришел ко мне в гости, Джим? — обрадованно спросил Реджинальд.
— Нет, и не думал, — пожал плечами Джим. — Я приходил возвратить деньги.
— Разве тебе показалось мало? — опросила миссис Лоренц.
— Нет, я думал, вы по ошибке дали мне так много, — пояснил Джим.
— Тут не было ошибки. Я дала тебе сто долларов.
— Ведь это безделица, Трейси! — воскликнул Реджинальд. — Я думаю, моя лошадка стоит дороже. Мама, если он не хочет брать денег, купи ему тоже маленького пони… Ах, вот еще что: не хотите позавтракать со мной? — воскликнул Реджинальд, вспомнив, что он голоден. — Я не хочу земляники.
— А я очень люблю ее, — скромно признался Джейми, не сводя глаз с ягод. — Только мне очень давно не доводилось ее есть…
— Так садись рядом со мной и ешь! Мама, вели, пожалуйста, принести еще жареных цыплят для Трейси!
— Я уже завтракал, — возразил Джим, — и не хочу цыплят. Я наелся колбасы.
— Знаешь ли, доктор Кемпер говорит, что весенние цыплята очень хороши и питательны, — уговаривал несговорчивого чистильщика Реджинальд, приводя, незаметно для самого себя, доводы своей матери.
— Мне не нужен доктор, который указывал бы мне, что я должен есть, когда голоден, — возразил Джим, вместе с Джейми следуя за миссис Лоренц в прихожую, куда она пригласила их знаком.
— Прошу вас немедленно уйти, — сказала она тихим голосом. — Я не сомневаюсь, что вы хорошие мальчики, но не могу допустить, чтобы Реджинальд волновался, и не хочу, чтобы вы приходили сюда.
— Будьте спокойны, мэм, — отрезал Джим, — мы сюда больше не придем. Но если ваш младенец опять упадет в воду, вы тоже не волнуйтесь.
В эту минуту на верхней площадке лестницы показался Реджинальд. Полагая, что мать отвела Джима в сторону только затем, чтобы увеличить его вознаграждение, он с минуту прождал в столовой, а затем бросился в переднюю и оттуда на лестницу. Увидев уходящих мальчиков, он вспыхнул от досады и принялся звать их назад.
Джим не обратил никакого внимания на его настойчивые крики. Оглянувшись через какое-то время, он увидел, что Реджинальд стоит на пороге и, весь красный от гнева, топает ногами.
Глава IXПро бой часов и китайскую вазу
Заботы миссис Лоренц о счастье и здоровье сына достигли размеров, походивших на преследование. Она зорко следила за каждым его шагом, контролировала каждое его движение. Похоронив мужа, она пуще глаза берегла единственного наследника и с помощью всевозможных агентов, доктора и гувернантки руководила его воспитанием.
Жизнь мальчика походила на заведенный механизм: все дни были точно расписаны по часам и ничем не отличались один от другого. Немудрено, что ребенку до тошноты наскучило это невыносимое однообразие, и он зачастую отказывался подчиняться требованиям своих воспитателей, в особенности, когда бой часов возвещал о начале новых занятий.
Однажды в ненастную погоду Реджинальд в обычный час прогуливался вместе с учительницей по крытой стеклом веранде в южном флигеле. Уроки давались мальчику большей частью на французском языке и составлялись как можно легче и привлекательнее, чтобы не слишком утруждать маленького джентльмена. К концу урока он очень заинтересовался одной французской басней… и вдруг послышался бой часов, а вслед за тем и голос матери, напоминавшей, что пора принять лекарство и садиться в ванну.
— Знаете, мадемуазель, когда я вырасту, я никогда не буду делать того, что мне не нравится! — сказал мальчик, нехотя следуя за гувернанткой.
— Чего же вы не будете делать, сэр?
— Я не буду принимать ванны.
— Как можно, сэр! Тогда вы будете ходить грязным.
— А еще я не буду пить лекарства.
— Тогда вы умрете.
— И разобью все часы в доме!
— Тогда вы не будете знать, когда ложиться спать, когда обедать и когда заниматься.
— Я не желаю знать, в какой час что делать! Я буду поступать так, как мне нравится, и заставлю часы и всех других тоже делать то, что я хочу.
— Тогда вы будете нехорошим мальчиком, сэр, и ваша мама будет очень несчастной.
— О, мама и так несчастна, — ответил с живостью Реджинальд, — так что ничего не изменится!
— Значит, вы не хотите, чтобы она была хоть один день счастлива, сэр?
— Но как же мне это сделать? — спросил со вздохом Реджинальд.
— Просто всегда слушайтесь маму, сэр.
— А вы думаете, мне приятно принимать лекарство, когда я совершенно здоров, и бросать интересный урок, когда пробьют часы? И все это только для того, чтобы принимать по сотне ванн в день!
— Сэр!.. — заметила с укором гувернантка.
— Ну, хорошо, я хотел сказать: одну или две ванны, поправился Реджинальд, любивший говорить правду.
— Это делается ради вашей пользы и чтобы сделать вас лучше, чем вы есть, сэр.
— Разве я такой нехороший, мадемуазель?
— Нет, нет, это не так. Но все ожидают, что вы, как богатый мальчик, сделаетесь еще лучше.
— Тогда я не хочу быть богатым, мадемуазель. Бедные мальчики, наверное, живут лучше меня.
— Да вы же совсем не знаете, сэр, как живут бедные мальчики!
— Почему вы так думаете? Я знаю мальчика слепого торговца — он целый день стоит на углу с маленькой собачкой, мы часто видим его, когда едем мимо. Я знаю сына шарманщика — он всегда собирает медные деньги в чашку. Еще я знаю маленького сына нашего кучера, он часто делает пирожки из песка в нашем саду.
— И вы хотели бы быть таким же, сэр?
— Не знаю. Но мне хочется выйти на улицу и ходить в школу, как делают другие мальчики.
— Но ведь там вы непременно заразитесь какой-нибудь болезнью, сэр! — в ужасе воскликнула гувернантка.
— Ну и что? Ведь я же принимаю столько лекарств! Разве они не вылечат меня? А еще эти ванны!
В эту минуту в комнату вошла опрятно одетая женщина с небольшой корзинкой в руках и, низко поклонившись мальчику и гувернантке, остановилась у порога.
— Ах, вот и миссис Дове! Вы пришли сметать пыль с наших вещей? — обрадовался Реджинальд и попросил гувернантку: — Пойдемте смотреть, мадемуазель, тогда мне не придется сейчас принимать эту несносную ванну…
Реджинальду всегда доставляло большое удовольствие наблюдать, с каким старанием миссис Дове исполняла свою работу, как она открывала серванты, шкафы и стеклянные витрины и вынимала оттуда разные драгоценности и редкости. За уборкой всегда надзирала гувернантка, она же выдавала ключи к шкафам и по окончании работы принимала их обратно.