Фрэнк проглотил остатки завтрака. Его дразнили в школе и иногда на улице, хотя и нечасто, но никогда – в Лагере Юпитера. Никто во всем лагере ни разу не смеялся над ним из-за того, что он азиат. Никому не было до этого дела. Они смеялись над ним только из-за его неуклюжести и медлительности. Он и представить себе не мог, каково пришлось прадедушке, когда его обвинили в уничтожении целого лагеря и выгнали из легиона за то, чего он не делал.
– Так что насчет нашего настоящего дара? – поторопила бабушка. – До этого ты, надеюсь, додумался?
В голове Фрэнка закрутились старые мамины истории. «Сражался как пчелиный рой». «Он был сильнейшим драконом из всех». Ему вспомнилось, как однажды мама вдруг оказалась рядом с ним на заднем дворе, будто выпорхнула из мансарды. И как она вышла из леса, сказав, что показала медведице дорогу.
– «Ты можешь быть кем угодно», – произнес Фрэнк. – Она постоянно мне это говорила.
Бабушка фыркнула:
– Наконец-то, в твоей голове забрезжил тусклый свет. Да, Фай Чжан. Твоя мать не пыталась раздуть твое самомнение. Она говорила буквально.
– Но… – Новый взрыв сотряс дом. С потолка посыпалась штукатурная крошка. Но Фрэнк от растерянности едва это заметил. – Кем угодно?
– В разумных пределах, – уточнила бабушка. – Это должно быть что-то живое. Еще лучше, если ты хорошо знаешь это существо. Также помогает, если тебе угрожает смертельная опасность, например в бою. А с чего такое удивление, Фай? Сколько раз ты твердил мне, что чувствуешь себя некомфортно в собственном теле? Нам всем знакомо это ощущение – всем, в чьих жилах течет кровь Пилоса. Лишь одной семье была дарована эта способность. Мы уникальны среди полубогов. Посейдон, должно быть, был в очень хорошем настроении, когда благословил нашего предка… или в ужасно плохом. Этот дар часто проявлял себя как проклятие. Он не помог твоей матери…
Снаружи донеслись радостные вопли огров. Кто-то начал скандировать «Чжан! Чжан!».
– Тебе пора, балбес, – сказала бабушка. – Наше время истекло.
– Но… Я не знаю, как им пользоваться. Я никогда… Я не могу…
– Ты можешь, – отрезала она. – Или ты не доживешь до того момента, когда тебе откроется твое предназначение. Мне не нравится это Пророчество Семи, о котором говорил Марс. «Семь» – несчастливое число в китайском языке, это число призраков. Но с этим мы ничего не можем поделать. А теперь иди! Завтра вечером Пир Фортуны. Некогда прохлаждаться. Обо мне не беспокойся. Я сама решу, когда и как мне умереть. Идти на корм этим глупым ограм я не собираюсь. Пошел!
У двери Фрэнк обернулся. Сердце, казалось, пропускали через соковыжималку, но он все равно склонился в традиционном поклоне:
– Спасибо, бабушка. Обещаю, ты будешь мной гордиться.
Она пробормотала что-то себе под нос. Фрэнку почудилось «Я уже горжусь». Он ошарашенно уставился на нее, и выражение ее лица немедленно посуровело:
– Ну и чего ты рот разинул! Бегом в душ и переоденься! Причешись! Хочешь, чтобы моим последним воспоминанием о тебе стала твоя всклокоченная шевелюра?
Фрэнк пригладил волосы и снова поклонился.
Его последним воспоминанием о бабушке стал ее повернутый к окну профиль, словно она обдумывала, какими ругательствами встретит огров, когда те вломятся в ее дом.
36. Фрэнк
Фрэнк рекордно быстро принял душ, натянул принесенную Хейзел одежду – оливкового цвета рубашку и бежевые штаны с накладными карманами и, схватив запасной лук с колчаном, взбежал по лестнице в мансарду.
Мансарда была полна оружия. Его семья накопила достаточно древней амуниции, чтобы обеспечить целую армию. На стенах висели щиты, копья и колчаны со стрелами – почти столько же, сколько в арсенале Лагеря Юпитера. У заднего окна стоял заряженный и готовый стрелять арбалет-скорпион, у переднего – нечто вроде пулемета с кругом из дул.
– Ракетная установка? – вслух полюбопытствовал он.
– Не-а, не-а, – ответил из угла голос. – Картофель. Элле не нравится картофель.
Гарпия сидела на куче китайских свитков между двумя старыми чемоданами и читала одновременно семь или восемь штук.
– Элла, где все? – спросил Фрэнк.
– Крыша. – Она бросила взгляд вверх и вернулась к чтению. Ее руки не знали покоя: если они не раскручивали свитки, то выдергивали перья. – Крыша. Наблюдают за ограми. Элле не нравятся огры. Картофель.
– Картофель? – Фрэнк не понимал, о чем речь, пока не развернул пулемет. Все его восемь дул были заряжены клубнями картофеля, а на подставке стояла корзина, полная съедобных боезарядов.
Он выглянул в окно – именно в него смотрела мама, когда Фрэнк встретился с медведицей. Огры толпились на заднем дворе, толкались, периодически кричали что-то в сторону дома и швыряли бронзовые ядра, взрывающиеся в воздухе.
– У них ядра, а у нас картофелемет, – вздохнул Фрэнк.
– Крахмал, – глубокомысленно произнесла Элла. – Крахмал вреден для огров.
Очередной взрыв сотряс дом. Фрэнку нужно было подняться на крышу, проверить, как там Перси и Хейзел, но ему не хотелось оставлять Эллу одну.
Держась на почтительном расстоянии, он присел на корточки:
– Элла, со всеми этими ограми здесь небезопасно. Мы собираемся вскоре полететь на Аляску. Хочешь с нами?
Элла неловко дернулась:
– Аляска. Шестьсот двадцать шесть тысяч четыреста двадцать пять квадратных миль. Символ: лось. – Внезапно она перешла на латынь, и Фрэнк даже со всеми прослушанными в Лагере Юпитера курсами едва ее понял. – На Севере, где нет богов, корона легиона ждет. Нептуна сын падет со льда, на дно стремглав пойдет… – Осекшись, она почесала взлохмаченную рыжую шевелюру. – Хм-м. Сожжено. Остальное сожжено.
Фрэнк едва мог дышать:
– Элла, это… это было пророчество? Где ты его прочла?
– Лось, – сказала Элла, тщательно проговаривая каждую букву. – Лось. Лось. Лось.
Дом опять задрожал. С балок посыпалась пыль. Снаружи какой-то огр заорал:
– Фрэнк Чжан! Покажись!
– Не-а, – возразила Элла. – Фрэнк не должен. Не-а.
– Просто… побудь здесь, ладно? – попросил Фрэнк. – Я позову на помощь Хейзел и Перси.
Он встал и опустил лестницу, ведущую на крышу.
– Утро, – хмуро констатировал Перси. – Чудесный денек, а?
На нем была та же одежда, что и вчера – джинсы, фиолетовая футболка и утепленная куртка, – но все было выстирано. В одной руке он держал меч, в другой – садовый шланг. Фрэнк не знал, как садовый шланг оказался на крыше, но всякий раз, когда гиганты бросали в них бронзовое ядро, Перси подрывал его в воздухе мощным водяным залпом. Затем Фрэнк вспомнил, что его семья тоже происходит от Посейдона. Бабушка упоминала, что в прошлом на дом уже нападали. Может, отсюда и шланг на крыше.
Хейзел патрулировала огороженную площадку между двумя фронтонами мансарды. У Фрэнка заныло в груди – так она была хороша. На ней были джинсы, кремового цвета куртка и белая рубашка, придающая ее коже теплый оттенок какао. Кудрявые волосы падали на плечи. Когда она подошла, Фрэнк уловил аромат жасминового шампуня.
Она не выпускала из руки меч. Когда она взглянула на Фрэнка, в ее глазах отразилось беспокойство:
– Ты в порядке? Почему ты улыбаешься?
– О… э-эм… просто так, – выдавил он. – Спасибо за завтрак. И за одежду. И… за то, что не ненавидишь меня.
У Хейзел лицо вытянулось от изумления:
– С чего мне тебя ненавидеть?
Фрэнк зарделся и с запозданием посетовал, что вовремя не прикусил язык.
«Не дай ей ускользнуть, – наставляла бабушка. – Тебе в жизни нужны сильные женщины».
– Просто… прошлой ночью, – запинаясь, выговорил он, – когда я призвал скелета… Я подумал… Подумал, что ты подумала… что я отвратителен… или типа того.
Брови Хейзел взлетели вверх, и она торопливо замотала головой:
– Фрэнк, возможно, я была удивлена. Возможно, напугана из-за той штуки. Но отвращение? Как ты им командовал – весь из себя такой уверенный, вроде «Ах да, ребят, забыл сказать, в моем распоряжении есть всемогущий спартус»! Я не могла поверить своим глазам. Но это было не отвращение, Фрэнк, – восхищение.
Фрэнк не был уверен, что ему не послышалось:
– Ты… восхищалась… мной?!
Перси засмеялся:
– Чувак, это правда было круто.
– Честно? – не успокаивался Фрэнк.
– Честно, – сказала Хейзел. – Но сейчас у нас есть проблемы поважнее. Ты так не думаешь? – Она указала на армию огров, которые, набравшись наглости, все ближе подкрадывались к особняку.
Перси поднял шланг:
– У меня в рукаве остался еще один козырь. На лужайке установлена поливочная система. Я могу взорвать ее и устроить диверсию, но это повредит водопровод. А без давления в шланге эти ядра полетят прямиком в дом.
В ушах у Фрэнка все еще звучала похвала Хейзел, мешая думать. Дюжины огров обосновались на его лужайке в ожидании, когда смогут разорвать его на кусочки – а он едва сдерживал счастливую улыбку.
Хейзел его не ненавидит! Она им восхищается!
Он заставил себя сфокусироваться. В памяти всплыли слова бабушки о его даре и о том, что ему придется оставить ее здесь умирать.
«Тебе предстоит сыграть важную роль», – сказал Марс.
Фрэнку до сих пор не верилось, что он секретное оружие Юноны или что от него зависит исполнение этого грандиозного Пророчества Семи. Но Хейзел и Перси полагались на него, и он должен сделать все, что в его силах.
Он задумался о том странном незаконченном пророчестве о сыне Нептуна, процитированном Эллой в мансарде.
«Вы не понимаете ее истинной ценности», – сказал им Финей в Портленде. Слепой старик был уверен, что Элла поможет ему стать царем.
Кусочки пазла начали складываться. И Фрэнк откуда-то знал, что итоговая картинка ему совсем не понравится.
– Ребят, у меня есть план, как нам сбежать. – Он рассказал об ожидающем их на аэродроме пилоте и письме для него. – Он ветеран легиона. Он нам поможет.
– Но Арион еще не вернулся, – возразила Хейзел. – И как же твоя бабушка? Мы не можем ее так оставить.