Воздух здесь был иным — тяжелым, холодным, пропитанным запахом тления и чего-то древнего, враждебного жизни. Обычный человек в таких местах долго не протянул бы, но Виктор чувствовал себя странно спокойно. Будто это мертвое место откликалось чему-то в его изменившейся душе.
Конь под ним нервничал, косил глазами по сторонам, храпел и фыркал. Животные всегда первыми чувствовали присутствие нечисти.
— Тихо, Серый, — успокоил Виктор коня, похлопав его по шее. — Здесь нет ничего, что могло бы нам навредить.
Он не лгал. После встречи с Одином Виктор ощущал себя частью этого мертвого мира. Опасности, которые подстерегали здесь обычных смертных, его почти не касались.
К полудню дорога привела его к развалинам древнего поселения. Когда-то здесь стоял город — об этом говорили обломки каменных стен, заросшие мхом фундаменты домов, остатки центральной площади. Но жизнь покинула это место давно, оставив лишь тени и эхо прошлого.
Виктор спешился у развалин храма в центре города. Массивные каменные колонны еще стояли, поддерживая частично сохранившуюся крышу. На стенах виднелись руны — не те, что использовали люди, а более древние, вырезанные задолго до прихода северных племен.
— Интересное место, — пробормотал он, изучая надписи.
Вдруг из-за колонны донеслось рычание. Низкое, гортанное, полное звериной злобы. Виктор обернулся и увидел их.
Волки. Но не обычные — эти были крупнее лошадей, с глазами, светящимися красным огнем, и клыками длиной в кинжал. Оборотни или что-то еще худшее. Их было около дюжины, и они медленно окружали его.
— Ну что ж, — сказал он, выхватывая Кровопийцу, — проверим новые возможности.
Меч засиял холодным светом, руны на клинке ожили, заплясали огненными змейками. Волки-оборотни почувствовали опасность и зарычали громче, но не отступили.
Первый бросился на Виктора с фланга, второй — спереди. Раньше ему пришлось бы думать о тактике, выбирать, кого атаковать первым. Теперь его тело двигалось само.
Виктор исчез из поля зрения волков и появился между ними. Кровопийца прочертила в воздухе серебряную дугу, и первый оборотень рухнул на землю, разрубленный пополам. Второй даже не успел понять, что происходит — клинок пронзил его сердце с хирургической точностью.
Остальная стая заметалась, не понимая, как противник может двигаться так быстро. Виктор методично уничтожал их одного за другим. Никакой ярости, никакого азарта — только холодная эффективность.
За пять минут все было кончено. Двенадцать туш лежали среди развалин, кровь пропитывала древние камни. Виктор стоял посреди бойни, не запыхавшись, без единой царапины.
И не чувствовал абсолютно ничего.
Раньше такая победа наполнила бы его радостью, гордостью, удовлетворением. Теперь это было просто решенной задачей. Препятствие устранено, путь свободен.
— Что со мной происходит? — тихо спросил он у пустых развалин.
Ответа не последовало. Только ветер завыл между колоннами, поднимая пыль веков.
***
Виктор провел ночь в развалинах храма, разложив костер среди древних колонн. Сон не шел — впрочем, он и не особенно нуждался в отдыхе. Одно из изменений, принесенных проклятием.
Сидя у огня, он размышлял о произошедшем бое. Скорость его движений была нечеловеческой, сила — разрушительной, точность — абсолютной. Но главное — полное отсутствие эмоций в процессе убийства.
Раньше каждый бой был для него живым, страстным действием. Он чувствовал каждый удар, наслаждался мастерством, переживал за исход схватки. Теперь же сражение стало похоже на работу ремесленника — точной, эффективной, но совершенно механической.
— Проклятие Одина, — прошептал он в огонь. — Каждая победа пожирает мою душу. Но как это происходит?
Пламя плясало в очаге, но ответов не давало.
Под утро он увидел видение.
Из огня поднялась призрачная фигура — древний воин в изъеденных временем доспехах. Лицо его было изможденным, глаза — полными печали.
— Ты слышишь меня, живой? — спросил призрак голосом, похожим на шепот ветра.
— Слышу, — ответил Виктор, не удивившись явлению. После всего, что с ним произошло, мало что могло его удивить.
— Я — Харальд Бесстрашный, некогда великий воин этих земель. Пал в бою с троллями пятьсот лет назад.
— Почему являешься мне?
— Потому что узнаю в тебе родственную душу, — ответил дух. — Ты тоже обречен на вечную битву. Тоже платишь за силу частицами своего человеческого сердца.
Виктор наклонился вперед:
— Ты знаешь о моем проклятии?
— Знаю. Таких, как мы, немного, но мы есть. Воины, получившие от богов силу ценой души. Стражи границ между мирами.
— Стражи?
Харальд кивнул:
— Ты думаешь, твоя сила предназначена для славы? Для личного возвышения? Нет, живой. Один готовит тебя к войне с тьмой, которая старше самих богов.
— Какой тьмой?
— Древние твари, что спят в глубинах земли и моря. Порождения хаоса, что рвутся в наш мир. Демоны из иных измерений. Против них бессильны обычные люди, мало что могут даже боги. Нужны такие, как ты — бессмертные воины, чьи души превратились в оружие.
Виктор переварил эту информацию:
— И что будет со мной в итоге?
— То же, что со мной, — печально ответил призрак. — Ты будешь сражаться, пока не останется ничего человеческого. Станешь чистым инструментом божественной воли. И тогда... тогда, возможно, обретешь покой.
— Это неизбежно?
— Каждая капля пролитой тобой крови приближает тебя к этому. Каждая победа — шаг в бездну. Но помни — ты спасаешь мир, теряя себя.
Призрак начал растворяться в рассветном свете:
— Иди на север, к Ледяным Вратам. Там тебя ждет первое настоящее испытание.
— Постой! — окликнул Виктор. — Как остановить процесс? Как сохранить человечность?
Но дух уже исчез, оставив лишь эхо последних слов:
— Нельзя остановить. Можно только... выбрать, ради чего умереть...
***
Виктор покинул развалины с первыми лучами солнца. Слова призрака засели в голове, заставляя размышлять о будущем. Неужели он обречен стать бездушным орудием? Неужели нет способа сохранить хотя бы частичку того, кем он был?
Дорога вела все дальше на север, в земли, где зима царила круглый год. Снег хрустел под копытами коня, воздух становился все холоднее. Но Виктор не чувствовал холода — еще одно изменение, принесенное проклятием.
К полудню он достиг края огромного болота. Черная вода простиралась до горизонта, кое-где из нее торчали мертвые деревья. Туман клубился над поверхностью, скрывая опасности в своих складках.
Тропа вела прямо в болото, петляя между трясинами и островками относительно твердой земли. Другого пути не было — или нужно было возвращаться назад.
— Вперед, Серый, — сказал Виктор коню. — Хуже уже не будет.
Он ошибался.
Едва они углубились в болото на сотню шагов, как из воды поднялись призрачные фигуры. Утопленники — души тех, кто погиб в трясине. Их было множество, и все они смотрели на живого с голодом в мертвых глазах.
— Живой... — прошелестело хором из десятков ртов. — Дай нам жизнь... дай нам тепло...
Они потянулись к Виктору костлявыми руками, пытаясь коснуться его, высосать жизненную силу. Конь заржал от ужаса и встал на дыбы.
— Прочь! — крикнул Виктор, взмахнув мечом.
Кровопийца прорезала воздух, оставляя за собой светящийся след. Там, где клинок коснулся призраков, они рассеивались как дым. Но их было слишком много.
Виктор спрыгнул с коня и встал спиной к животному, защищая его от атак. Мертвецы наседали со всех сторон, их ледяные пальцы почти касались его кожи.
И тут он почувствовал нечто новое.
Сила, дремавшая в его крови, проснулась. Божественная энергия разлилась по телу, заставив руны на мече вспыхнуть ярким пламенем. Виктор взмахнул Кровопийцей, и волна света разошлась во все стороны.
Призраки завыли и отпрянули, обожженные божественной энергией. Некоторые рассеялись окончательно, другие отступили в глубину болота.
— Интересно, — пробормотал Виктор, изучая светящийся меч. — Значит, проклятие дает не только физические способности.
Он понял, что Один наделил его силой, способной противостоять любым проявлениям тьмы. Но цена за каждое использование этой силы была такой же — частичка человеческой души.
Пересечение болота заняло весь день. Виктор отбивался от различных тварей — болотных огней, пытавшихся сбить с пути, гигантских пиявок, водяных духов. Каждое столкновение требовало применения божественной силы, и с каждым разом он чувствовал, как что-то внутри него умирает.
К вечеру он выбрался на твердую землю, но уже не был тем же человеком, что утром. Эмоциональная пустота в груди расширилась, поглотив еще немного того, что делало его живым.
***
Следующие дни принесли новые испытания. Виктор сражался с троллем в горной пещере — существом размером с дом, чья каменная кожа отражала обычное оружие. Битва длилась часами, пока он не нашел единственную уязвимую точку — глаз, ведущий к мозгу.
Затем была встреча с ледяным драконом — молодой особью, но все же чудовищной. Дракон атаковал с воздуха, обрушивая на Виктора потоки леденящего дыхания. Пришлось заманить его в узкое ущелье, где крылья не давали преимущества.
Каждая победа доставалась ценой частицы души. Виктор чувствовал, как постепенно превращается в то, чем хотел его видеть Один — в совершенное орудие войны, лишенное сомнений и слабостей.
На седьмой день странствий он достиг места, которое искал, сам того не зная.
Посреди заснеженной равнины стояла одинокая хижина. Дым поднимался из трубы, свет мерцал в окнах. Признаки жизни в этом мертвом краю казались невероятными.
Виктор подъехал к хижине и спешился. Дверь открылась прежде, чем он успел постучать.
На пороге стоял старик в темной мантии. Лицо его было изрезано морщинами, но глаза сохраняли ясность молодости. В руке он держал посох, увенчанный черепом неизвестного существа.
— Виктор, сын Эйнара, — произнес старик. — Наконец-то ты пришел.