Словом, жизнь как будто налаживалась. Но Скарлетт понимала, что это ненадолго. Человек, стоящий за Кларком, так просто не оставит свою затею. Кусок, видать, больно лакомый.
Она несколько раз беседовала с Достом, который благодаря процессу стал очень знаменит в штате Джорджия. Он посоветовал ей отправиться в Вашингтон, найти знакомых среди администрации президента и попытаться разузнать все, что планируется делать на этой земле.
— Я бы и сам с-сделал это, — сказал Дост, — но мои связи пока весьма ограничены. А ваши, я знаю, в-весьма широки. Ведь у Ретта было столько д-друзей.
— Не знаю, вспомнят ли они меня? — сомневалась Скарлетт.
— Вас н-невозможно забыть, — сказал Дост.
— Но-но, — пригрозила Скарлетт пальцем, — без комплиментов.
— Это не к-комплимент. Это к-констатация.
И все-таки Скарлетт сомневалась, стоит ли ей ехать. Она все откладывала поездку под разными предлогами, пока не произошло нечто на первый взгляд вполне обыкновенное.
Утром служанка сказала, что их собака Инди куда-то пропала.
Инди была старой лохматой дворнягой, каждый год приносившей забавных щенков, которых Скарлетт раздавала окрестным мальчишкам. Правда, последние года три Инди уже не щенилась. Она еле волочила ноги, все-таки ей было уже пятнадцать лет, а в человеческом исчислении — около восьмидесяти.
Нельзя сказать, что Скарлетт была к ней очень уж привязана, но Инди давно считалась как бы членом семьи, привычным и верным. Скарлетт любила читать в саду, поглаживая мохнатый бок Инди. Собака чаще всего засыпала рядом, иногда поводя своими огромными ушами.
Иногда, глядя на Инди, Скарлетт думала, что они очень с ней похожи — дети разбежались, уже нет никакой охоты принимать стойку при виде молодого красавца, больше хочется полежать, поспать, разве что рыкнуть иногда, но не очень зло.
— Может быть, ее забрали с собой на рыбалку Хоткинсы? — предположила Скарлетт.
— Может быть, — согласилась служанка.
Такое уже случалось не раз: Инди сама увязывалась за людьми с удочками, ей нравилась рыбалка, хотя рыбу она терпеть не могла.
Но около полудня, когда Скарлетт прилегла с книгой на диван, вдруг раздался испуганный крик. Через минуту в комнату влетела служанка с мокрыми от слез и распахнутыми от ужаса глазами:
— Там! В сарае! Там! — только и повторяла она.
Скарлетт мигом вскочила и бросилась к сараю, который находился в дальнем углу двора.
— Я пошла за лейкой, хотела полить дорожку, а там… — еле поспевая за хозяйкой, причитала служанка.
Сначала Скарлетт показалось, что кто-то повесил посреди сарая старую шубу…
Инди была мертва. Ее большое тело тихо раскачивалось от сквозняка.
Скарлетт начала вдруг хватать ртом воздух и искать, за что бы ухватиться и не упасть. Она попятилась к стене, но не дошла и навзничь упала на кучу соломы.
Когда она пришла в себя, то увидела рядом со служанкой врача, который подносил к ее носу ватный тампон, ужасно воняющий чем-то.
Скарлетт поморщилась и отвернула лицо. Врач убрал тампон и сказал:
— Ну, как мы себя чувствуем?
— Я была в обмороке? — спросила Скарлетт.
— Да, дорогая. В вашем возрасте уже надо беречься от всяких потрясений.
Врач просидел возле Скарлетт до самого вечера, а когда ушел, она подозвала служанку.
— Собирай мои вещи. Как только встану на ноги, мы отправляемся в дорогу.
— В дорогу? — ахнула служанка. — Куда, мэм?
— В Нью-Йорк.
— Боже мой, такая даль, мэм! Может быть, не стоит… И врач говорит…
— Нет, стоит. Обязательно. Видишь, против нас начали войну.
— Если вы имеете в виду Инди, то я думаю, что это какие-то гадкие мальчишки.
— Ты сама-то в это веришь? — спросила Скарлетт.
Служанка опустила голову. Она тоже прекрасно понимала, что никто из окрестных мальчишек никогда бы не посмел убить Инди. Ведь у каждого из них был щенок от этой собаки.
— Нет, милая, это началась война. И мы отправляемся в поход, — сказала Скарлетт.
А с ней спорить было бесполезно.
У Джона была надежда, что они все-таки сумеют догнать Найта. Он подгонял возчиков, злился на них, когда они требовали отдыха. Сам он словно не чувствовал усталости. Он готов был ехать днем и ночью. Впрочем, глагол «ехать» мало подходит к путешествию на собаках. Большую часть пути приходится бежать рядом с санями или даже толкать их. Все это выматывало и крепкого, привыкшего к таким путешествиям мужчину, а Джон даже не замечал трудностей.
«Что за блажь нашла на меня? — ругал он себя всю дорогу. — С чего это я решил бросить Найта одного? Неужели я и в самом деле думал только о будущих статьях? Нет, я положительно сошел с ума! Я негодяй и предатель!»
В дороге Цезарь снова простудился. Джон предлагал мальчишке остаться на одной из стоянок, но тот так запротестовал, что пришлось отказаться от этой мысли. Эскимосы-возчики растирали Цезаря каким-то жиром, давали ему питье, но для выздоровления требовалось дня три-четыре. Этого времени у Джона не было. Он стремился к одному — исправить собственную ошибку.
— Ты погубишь мальчишку, — сказал ему старший возчик. — Мы и так не догоним твоего друга. Остановись.
Джон уже и сам понял, что они потеряли слишком много дней из-за его упрямства. Поэтому на ближайшей стоянке решил прервать путешествие, пока не поправится Цезарь.
Стоянка называлась Калли. Здесь был небольшой деревянный дом, в котором размещалась и своеобразная гостиница для путников, и бар, и некое подобие почты, раз в два месяца сюда приезжал шериф, и тогда дом становился еще полицейским участком, камерой предварительного заключения, а иногда и пересыльной тюрьмой.
Никто в Калли постоянно не жил. Один государственный чиновник, скорее напоминающий ссыльного, ведал здесь всеми делами. Звали его Сон. Он редко появлялся из своей конуры. Большую часть времени Сон, очевидно, спал.
Цезаря устроили в небольшой комнатке, где едва умещалась кровать, но было тепло и сухо. Джону пришлось спать на полу.
Каждое утро, когда он выходил в общую комнату, где располагался скромный бар, он заставал совершенно новых людей, к полудню они уезжали, а на их месте появлялись новые.
Кое с кем из них Джон перекинулся словечком и узнал, что до владений мистера Ридера осталось всего два дня пни. Некоторые встречали Найта и Нага, но это было уже три дня назад. Когда собеседники узнавали, что Джон едет в ущелье Лат, а так называлось это место, они только присвистывали от удивления и советовали держаться от этого места подальше. Что-то такое все они слышали про мистера Ридера, но никто никогда не видел его.
— Я знаю Ридера, — сказал Сон, услышав однажды разговор Джона. — Не слушай их, парень. Они, как бабы, болтают то, чего сами не знают. Ридер — отличный человек. В ущелье у него прекрасный поселок. Правда, там не оказалось золота, но ребята бьют дичь, и все довольны. Во всяком случае, еще никто оттуда не уехал.
— Так-таки никто?
— Никто.
— Вот это и странно, — сказал Джон. — Я знаю, что люди в этих краях часто переезжают с места на место.
— А! Это конечно. Несколько человек уехали из Лата, но я сам встречал их здесь — никто не жаловался.
— Откуда же такие слухи? — спросил Джон.
— Очень просто. В этих краях появились недавно ребята Стенсона. Их человек двадцать — одни головорезы. Вот они и ездят по поселкам, собирают, как они говорят, налоги. Попросту грабят. Сунулись они пару раз и в ущелье, но Ридер собрал людей и так всыпал им, что они больше туда не суются.
— Стенсон? Это не тот ли Фил Стенсон, который год назад бежал из тюрьмы?
— Ага, и ты его знаешь! Тот самый! Заезжал он и сюда. Только с меня что возьмешь? Впрочем, он и здесь поживился. Нет, он мелочью не гнушается. А вот Ридер единственный, кто смог оказать Стенсону сопротивление.
— А что же тогда эскимосы жалуются? Говорят, что Ридер убивает людей, бесчинствует.
— Как дети малые, — улыбнулся Сон. — Они этому Стенсону, да и не ему одному, платили дань каждые полгода. Грабители говорили им, что это законный налог, что за это они будут их защищать. Видно, чем-то делились с вождями и шаманами. А Ридер все это поломал. Между прочим, он сам бывший полицейский. Да ты увидишь его. Отличный парень.
Нельзя сказать, чтобы Джон сразу и безоговорочно поверил Сону, но какое-то сомнение в его душу он заронил. Действительно, Наг рассказывал нечто невообразимое. Сегодня уже невозможно бесчинствовать в Америке так открыто и нагло. Полиция живо послала бы отряд и распушила негодяя в два счета. Правда, Наг говорил, что Ридер купил полицейских. Но и в это верилось с трудом. Купить сразу всех — невозможно. Не такой уж он богач, этот Ридер. На пушнине миллионы не сделаешь. Словом, рассказ Сона еще больше заинтриговал Джона Батлера, и он еле дождался, когда Цезарь выздоровеет.
Действительно, в ущелье Лат вела одна узкая тропа, а по бокам ее возвышались почти отвесные скалы. Контролировать дорогу, таким образом, не составляло труда.
Со стражей ущелья Джон встретился довольно скоро.
Двое немолодых людей, вооруженных винчестерами, вышли из будки на тропу и приветственно подняли руки.
— Привет, ребята, к нам? — спросили они без тени враждебности.
Джон вышел к стражникам, поздоровался, представился и первым делом спросил:
— Пару дней назад к вам приезжал человек по имени Билл Найт?
Стражники почесали затылки и ответили:
— Нет, никто сюда не приезжал. Только Наг вернулся с материка. Это местный эскимос. Никакого Найта не было.
«Странно, — подумал Джон. — Странно и страшно. Вполне возможно, что Найта уже нет в живых».
Он внимательно смотрел на пожилых стражников, но глаза их были чисты и правдивы.
«Впрочем, что я понимаю в глазах? — подумал Джон. — Обмануть меня ничего не стоит».
— А вы по какому делу к нам? — спросил один из стражников.
— Да так, ищу место, где можно пострелять белок, — неловко соврал Джон. Стражники, правда, этого не заметили.