— С чего вы взяли? — еще более раздраженно спросил джентльмен.
Джон пожал плечами.
— Ну угадали, — проворчал тот. — А вы инженер?
— Нет.
— Не может быть. Я никогда не ошибаюсь. Вы инженер, только скрываете это.
— Я не инженер, я репортер.
— Я так и знал. Я подумал сразу — репортер, но специально сказал инженер, чтобы позлить вас. Ладно, не обижайтесь. Бьерн Люрваль, — добавил он без перехода.
— Джон Батлер.
— Австралиец?
— Американец.
— Это сразу видно. Все американцы похожи друг на друга. Знаете, здесь скучно отдыхать. Я вам советую уезжать отсюда завтра же.
— Но я приехал не отдыхать, — сказал Джон.
— И правильно. Впрочем, работать здесь еще хуже, чем отдыхать. Вы остановились в гостинице?
— Да.
— Я сразу же так и подумал. Я вижу человека насквозь. Вам не страшно, что я узнаю кое-какие ваши тайны?
— Нет, не страшно, — улыбнулся Джон.
— Ну-ну, потом чур не обижаться.
— Знаете, я хочу спать. Или нет, лучше мы с вами пойдем и выпьем вина.
— Но сейчас пост. Это не положено, — сказал Джон.
— Нет, я видел, что вино продают.
— Наверное, я о себе говорю.
— А! Вы верующий, да? Я — атеист. Тогда идемте спать.
— Спасибо за приглашение, — сострил Джон, — но я еще немного погуляю.
— Прекрасная идея. Я — с вами.
Бьерн Люрваль оказался французом, мать которого была англичанкой, а отец шведом. Женился он в Италии и горит желанием жить в Берлине. Всеми европейскими языками Бьерн владел в совершенстве, потому что за свои сорок четыре года ухитрился пожить везде. В самом деле он не художник в обыкновенном смысле слова. Он — сценограф. Попросту говоря, пишет декорации для театральных постановок. Работал в Ла Скала, Гранд Опера, Шведском Королевском театре, Ковент-Гарден, Московском Общедоступном театре…
Все бросил. Театр умирает. Духота, застой, рутина.
— И чем вы занимаетесь сейчас? — спросил Джон.
— Ищу себя, — ответил Бьерн, словно речь шла о поиске грибов. — Брожу по свету, смотрю и думаю. Замечательное занятие.
— Наверное, — согласился Джон.
— Только не надо лгать. Вы молоды и не можете так думать.
— Но я так думаю, — сказал Джон. Он почему-то не обижался на Бьерна.
Они прошлись по городу вдоль и поперек, пока совсем не стемнело. Вернулись в гостиницу, но и здесь Бьерн не хотел оставлять Джона. Да и Джону почему-то не хотелось разлучаться с этим милым и шумным человеком. Бьерн пригласил Джона к себе в номер и сказал:
— Вы не верите, что я художник. А я вот возьму и докажу вам сейчас, что это правда.
— Нет, почему же, я верю…
— Значит, вы не хотите посмотреть мои работы?
— С удовольствием.
Бьерн достал небольшую твердую папку и положил перед Джоном.
— Любуйтесь, отличные работы, — без ложной скромности заявил он.
Джон раскрыл папку, и на какую-то секунду ему показалось, что он сошел с ума.
Сверху лежал графический эскиз. Видно, Бьерн делал какие-то наброски сразу к нескольким работам, поэтому лист был причудливо разбит на множество окошек. А в них — Джон глазам своим не верил — видения Джона во время голодного обморока в «Богеме».
— Что, вам это нравится? — удивился Берн.
— Откуда вы это знаете? То есть я хочу спросить, как вам пришло в голову это написать?
— Нет, вам что, действительно понравилось?! Ну, знаете! — развел руками Бьерн. — Вы первый, кто не пролистнул этот набросок. Вы первый, кто догадался, что он — самое лучшее, что у меня есть. Как вы сказали, вас зовут?
— Джон Батлер.
— Да-да, я помню.
— Понимаете, в чем дело, — сказал Джон, — когда я работал официантом в ресторане, со мной произошел голодный обморок…
— У официанта голодный обморок? Ну-ну, — иронично заметил Бьерн. — Продолжайте.
— И вот я очнулся и увидел такую же мозаику, только в цвете… Да, вот и глаз, вот кусок коридора, вот осколки разбитого стекла…
— И вы запомнили то, что увидели, так подробно?
— Да, запомнил. Не знаю почему? А вы? Вот эти наброски, откуда они у вас… То есть я хочу сказать…
— Я понял, что вы хотите сказать, Бат Джонсон. Нет, я не увидел это в голодном обмороке. Я вообще никогда не бываю голоден. Я просто нахватал их из жизни — там, сям…
— Удивительно…
— Жизнь вообще удивительная штука. Знаете что, давайте будем дружить. Вы мне нравитесь, я вам нравлюсь, мы одинаково сходим с ума, почему бы нам не подружиться?
— С удовольствием, — рассмеялся Джон. — Только меня зовут Джон Батлер, а не Бат Джонсон. Впрочем, в газете меня называли Бат.
— Мне так тоже больше нравится.
Утром Джон отправился к Джованни. Он представлял, что это будет непростая встреча, и заранее готовился к любым неприятностям. Но главная его надежда была на то, что Джованни поймет — это не мимолетная интрижка, а серьезное чувство. Ведь Джон приехал за Марией сюда, в Калабрию, значит, намерения его чисты и благородны. Кроме того, на Джованни должно подействовать то, что Джон теперь не голодранец, а весьма богатый человек. Он нес дорогие подарки. Часы для Джованни, изумрудный гарнитур для Лореданы, матери Марии, какие-то безделушки на случай, если в доме будут другие родственники. А Марии он купил обручальное кольцо с бриллиантом. Нет, Джованни должен уступить.
— Бат, это нечестно! — услышал он, когда выходил из гостиницы.
Бьерн в одном халате вылетел в коридор и укоризненно смотрел на Джона:
— Вы куда-то идете, а меня не позвали!
— Но я иду по делам, Бьерн, которые…
— Ничего не хочу слушать. Вы предатель. А вчера сами набивались в друзья.
— Бьерн, это интимное дело, оно касается только меня.
— Свидание?! — оживился Бьерн.
— Нет. Скорее сватовство.
— Все! Я иду с вами. Лучшего свата вам не сыскать! Подождите минутку, я только натяну брюки.
— Но, Бьерн… — начал было Джон и замолчал, потому что художник уже скрылся в своей комнате.
Вышел он не через минуту, а через пять, хотя Джон уже настроился ждать нового друга дольше.
— Так, куда мы идем? Мы идем свататься. А где же цветы?
— Я как раз собирался купить…
— Правильно. Вот эти розы подойдут лучше всего, — сказал Бьерн, показывая на цветник за чугунным забором.
— Но я боюсь, что они не продаются.
— В Италии продается все.
И Бьерн что-то крикнул по-итальянски невидимым обитателям дома. Через какое-то время появилась женщина, которая действительно быстро срезала белые розы и составила прекрасный букет. Бьерн не позволил Джону расплатиться, а сделал это сам.
— Теперь нужно купить вина, — сказал он.
— Бьерн, сейчас пост, — напомнил Джон.
— Это у вас пост, а у меня — нет. Я атеист.
— Вы будете пить один?
— А почему бы и нет?
— Но хозяева могут обидеться. Я даже не знаю, положено ли свататься в пост?
— Слушайте, зачем вы верите в Бога? Так много всяких запретов! Ладно, вино покупать не будем. Купим подарки.
— Подарки я уже купил.
— Покажите.
Джону пришлось показать то, что он купил для семьи Джованни.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Бьерн. — Это слишком дорого!
— Но я…
— Знаете, в чем ваша ошибка? Вы не знаете итальянцев, Бат. Они примут подарки, но окончательного ответа не дадут, а назначат новую встречу, на которую вы снова придете с подарками. И так до бесконечности. Они вас просто разорят, а потом откажут.
— Не думаю, — сказал Джон. — Впрочем, мы уже пришли, сейчас и проверим.
На стук в дверь долго никто не отпирал. Джон уже решил, что никого нет дома, но Бьерн только посмеялся над этим его предположением:
— Они сейчас внимательно изучают вас из-за вон той портьеры.
— Значит, могут не впустить, — сказал Джон и снова насмешил Бьерна.
— Хотите опыт? Мы сейчас уйдем, но нас догонят прямо у ворот. Итальянцы впустят любого. Даже налогового агента. Дом славится гостями.
И действительно, через пять минут дверь отворилась. На пороге стояла маленькая девочка и смотрела на Джона.
— Бьерн, спросите у нее, пожалуйста, могу ли я повидать Джованни и Марию?
Бьерн перевел вопрос. Девочка кивнула, но пропускать гостей в дом не собиралась.
— Мы можем войти? Спросите у нее.
Бьерн опять перевел. Девочка снова кивнула. И не двинулась с места. Джон оглянулся — во дворе уже собралась небольшая толпа и наблюдала за ними.
— Она ждет от вас подарка, — подсказал Бьерн.
Джон достал из кармана коралловое ожерелье и вручил девочке.
— Грация, — сказала девочка и, сделав короткий книксен, впустила гостей в дом.
И тут же появился Джованни, который, к глубочайшему удивлению Джона, бросился обнимать и его и Бьерна.
— Какая честь! Какие гости! — искренне восклицал он. — Проходите, проходите! Лоредана, посмотри, кто к нам пришел!
Джон мало что понимал, но от сердца у него отлегло — Джованни забыл обиду.
Лоредана тоже радостно поприветствовала гостей и закрыла по-прежнему распахнутую дверь. И в то же мгновение радушие Джованни как рукой сняло.
— Зачем ты пришел? — спросил он. — Что тебе еще от нас нужно?
— Сеньор Джованни, мы можем хотя бы поговорить с вами? — сдержанно спросил Джон.
— Да, Джованни, мы же не грабить тебя пришли! Хотя в каком-то смысле и грабить! — рассмеялся Бьерн.
— Садитесь. Говорите.
— Вот это уже другое дело! Накрывай на стол, Лоредана! — закричал Бьерн, усаживаясь. — Или лучше пусть это сделает ваша дочь.
Джон тоже сел.
— Ну? — сказал Джованни.
— Во-первых, я хотел бы извиниться перед вами. — Джон говорил медленно, чтобы Джованни понимал его. — Я нарушил обещание, которое вам дал. Наверное, вы были правы, когда выгнали меня. Но я прошу вас забыть обиду. Не держать на меня зла. И в знак моего раскаяния и нашего, надеюсь, примирения, подарить вам вот эти часы.
Джованни повертел в руках подарок и положил на стол.
— Рано, — прошептал ему Бьерн.
— А вашей жене, сеньоре Лоредане, я хотел бы подарить вот это, — сказал Джон и вынул коробочку с драгоценностями.