— Эльза, мы опоздаем, — торопил Бо.
— Разве? У нас еще полчаса.
— Ты что, хочешь, чтобы я не успел даже зайти за кулисы?
— Конечно. Тебе нечего там делать. Поверь, у твоих актеров сегодня праздник двойной — открытие гастролей и твое полное доверие. Не надо омрачать ни один из них.
И Бо смирился.
Они приехали в театр как раз к третьему звонку.
В фойе было уже пусто, если не считать нескольких солдат, которые стояли караулом у входа в ложу.
— Поздравляю, — сказала Эльза. — Сегодня у тебя вся Вена, включая монарха.
Они только успели сесть на свои места, как занавес открылся и спектакль начался.
«Фу, началось без приключений! — радостно подумал Бо. — Наверное, Эльза права. Я уверен, что все пройдет прекрасно».
Эльза смотрела на сцену завороженно. Только ее рука, лежавшая на руке Бо, сжималась иногда от прилива чувств.
— Ты все еще волнуешься? — шепнула она, когда на сцене была перемена декораций.
— Да. Сейчас будет играть актриса… Словом, это ее премьера. Я волнуюсь за нее.
— Ты мне ее покажешь, ладно?
— А ты сама угадай, — сказал Бо.
Эльза кивнула.
Занавес снова открылся, и действие продолжалось. Бо мысленно повторял первые слова, которые должна была сказать введенная на роль Уитни актриса. Только бы все прошло хорошо.
— Это она? — шепнула Эльза. — Я угадала?
Бо потрясенно смотрел на сцену.
Вышла Уитни.
«Я схожу с ума, — подумал Бо. — Откуда Уитни? Она в Америке».
— Это она? — снова шепнула Эльза. — Она прекрасно играет. Ты совершенно зря волновался…
Но Бо уже не слышал ее. Он пробирался к выходу.
— Мы не знали, где вас искать, — увидев Бо, жалким голосом проговорил агент. — Она сказала, что она…
— Когда она явилась?
— Как только вы ушли…
— Где Чак? Ах, да…
Чак был на сцене.
Бо увидел в углу заплаканную Мэджи, которая должна была играть сегодня премьеру.
— Ничего, — сказал он ей. — Следующий спектакль твой, вы будете играть по очереди.
— Нет-нет… Я так… Просто я готовилась…
Бо приобнял Мэджи.
Он смотрел на сцену.
— Нам не надо было ее выпускать? — спросил агент.
— Нет, вы все сделали правильно. И я это знал.
Сцена Уитни закончилась.
Она чуть замедлила уход, потому что в зале раздались аплодисменты.
— Здравствуй, Уитни, — сказал Бо.
Она остановилась перед ним — сияющая, радостная, счастливая, прекрасная.
— Здравствуй, Бо. Я вернулась. Я вернулась совсем…
— Иди переодевайся, — сказал Бо. — Ты можешь опоздать на следующий выход.
Она кивнула и побежала в свою гримуборную…
Об Эльзе Бо вспомнил только тогда, когда закончился спектакль и отгремели овации, когда ушли поклонники, заставившие сцену и закулисье корзинами цветов, когда счастливые актеры разошлись по своим комнатам, а рабочие сцены стали носить мебель и переставлять декорации.
Бо кинулся в фойе.
Эльза ждала его.
Ему ничего не пришлось объяснять.
— Ты сегодня вернешься? — спросила она.
— Нет.
— Тогда я сейчас поздравлю тебя, можно?
Бо кивнул.
Эльза обняла его и поцеловала.
— Спасибо, американец. — Она повернулась и пошла к выходу — гордая, независимая, красивая женщина.
И снова был праздник в ресторане. И снова все пили и произносили длинные тосты, а Бо сидел рядом с Уитни, держа ее за руку, и счастливо улыбался.
Через два дня они объявили о помолвке. Театр, который затаив дыхание следил за их бурным романом, вздохнул с облегчением. Все считали, что Бо и Уитни — прекрасная пара.
На третий день Бо отправился к Эльзе. Он не мог так просто расстаться с ней. Он почему-то чувствовал свою вину, хотя она всегда говорила, что он свободен и волен поступать, как ему заблагорассудится.
«Я впервые хочу, чтобы женщина была моим другом, — думал Бо об Эльзе. — И Эльза поймет меня».
Хозяйка встретила его радушно.
— Бо! — воскликнула она и чмокнула его в щеку. — Ну наконец-то! Твой торжественный вечер затянулся. Хочешь есть? Я как раз собираюсь пойти куда-нибудь.
— Спасибо, Эльза, я не хочу… Собственно, я пришел попрощаться с тобой.
— Как? Сразу уходишь?
— Мы можем поговорить…
— Только не сейчас, — Эльза надела шляпку и приколола шпилькой. — Давай вечером, ладно?
— Эльза, ты не поняла меня. Я вообще ухожу, — с трудом выговорил Бо.
Эльза медленно повернулась к нему.
— Значит, я для тебя все-таки слишком неудобна?
— Не в этом дело… Наоборот… Мне было необычно, но очень хорошо с тобой… Понимаешь, я давно был влюблен… В общем, безнадежно влюблен… Но так получилось, что…
— Ты уходишь к другой женщине?
— Да, Эльза, прости…
Она молча покачала головой.
— Не-ет. Нет, ты никуда не уйдешь, — сказала она отрешенно. — Ты не можешь уйти…
— Прости, Эльза, я не хотел…
— Нет, Бо, ты не уйдешь. Что ты говоришь?! Я никуда тебя не пущу. Это глупость, выбрось это из головы!
— Не надо, Эльза… Я хочу, чтобы мы расстались друзьями.
Какое-то время Эльза только потрясенно смотрела на него.
— Что?! Друзьями?! И ты предлагаешь мне это?! Ты сошел с ума, Бо. Нет, ты просто шутишь, да?
— Я не шучу, Эльза… Все это ужасно…
— Я не пущу тебя никуда! — Эльза вдруг порывисто обняла его и прижалась к его груди. — Бо, милый, что ты говоришь? Ты не можешь бросить меня! Ты… Ты понимаешь, я ведь люблю тебя…
Она подняла голову, и Бо увидел в ее глазах слезы.
— Не бросай меня, Бо!
— Подожди, Эльза, но ведь ты всегда говорила, что мы свободны… Именно за это я тебя уважаю…
— А мне мало этого! Я хочу, чтобы ты был мой и только мой! Бо, милый, я обыкновенная женщина! Забудь обо всем, что я тебе наговорила, я люблю тебя, ты слышишь? Я тебя люблю!
Она опустилась на колени и обняла его ноги.
— Я умоляю тебя, не уходи!
— Ну что ты, Эльза? Ну что ты?.. Боже мой… Как же это?.. — Бо сам чуть не плакал.
— Ты слышишь, Бо, я на коленях тебя прошу — останься. Я была глупа, я была дура дурой! Ведь я же с самого первого дня любила тебя! Слышишь, Бо? Я жить без тебя не могу! Бо, пожалуйста, милый, любимый, не уходи…
Она покрывала поцелуями его руки, шею, лицо.
— Встань, Эльза, поднимись. Успокойся.
— Нет, я не встану до тех пор, пока ты не скажешь мне, что остаешься!
— Но, Эльза…
— Нет! Ничего не хочу слышать, только одно — ты остаешься?
— Боже мой… Что я наделал? Я остаюсь, — сказал Бо, чувствуя, как проваливается в какую-то пустоту.
Эльза еще долго плакала, а он утешал ее. Когда он снова и снова повторял, что да, он остается, она начинала смеяться счастливо, целовала его, клялась в любви, говорила слова, от которых у Бо кружилась голова.
Ночью близость окончательно помирила их. Эльза была безудержно-страстной, нежной, податливой и безоглядной.
— Любимый, мой любимый, — говорила она. — Мой самый лучший, самый красивый, самый добрый… Я так счастлива.
Бо заснул уже под утро. Опустошенный и безразличный ко всему.
Ганс разбудил его около полудня легким почтительным покашливанием.
— Доброе утро, Ганс, — сказал Бо. — Я скоро выйду к завтраку.
— Хозяйка просила вам передать вот это, — и Ганс протянул Бо лист бумаги.
«Милый, добрый, любимый мой Бо, — писала Эльза. — Прости меня. Прости мою бездумную слабость. Я слишком люблю тебя, чтобы удерживать. Мне было так хорошо с тобой, но это наваждение, которое пройдет. Ты не беспокойся обо мне. Все-таки я сильная женщина. Правда, какое-то время я не смогу видеться с тобой. Может быть, довольно долго. Но ты поймешь меня. И простишь. Ты говорил, что хочешь видеть меня своим другом. Я тоже этого хочу. Уверена, что когда-нибудь мы сможем воплотить эти наши обоюдные желания. Я сама найду тебя, когда почувствую, что в силах сделать это.
Желаю тебе счастья. Если кто на земле и достоин счастья, то это ты.
Прощай.
Эльза Ван Боксен».
Через два месяца в Берлине Бо и Уитни поженились…
Кино
Объехав почти всю Италию, Джон и Бьерн пришли к общему выводу — надоело болтаться без дела.
— Я поеду в Стокгольм, — сказал Бьерн. — Открою свою студию, стряхну пыль с подрамников и начну работать.
— А я…
— А ты поедешь со мной. Куда тебе еще податься?
— И что мне делать в твоей студии?
— Позировать. Я давно хочу написать твой портрет.
— Ты напишешь его по памяти, Бьерн. Ведь я приехал в Европу не затем, чтобы стать натурщиком.
— Хорошо. А зачем ты приехал в Европу?
Джон задумался. Вот так просто ответить на этот вопрос он не мог. Он и себе задавал его все последние дни, но ответа не находил.
— Ладно, тогда мы поедем в Париж, — сказал Бьерн.
— Почему именно в Париж?
— Потому что там всегда есть чем заняться. Веселый город!
Этот аргумент почему-то показался им убедительным, и они действительно отправились в Париж.
Надо ли говорить, что Бьерна знали здесь в каждом артистическом салоне, на всех выставках, во всех театрах.
Первые дни прошли настолько бурно, что Джон не успел заметить, как пролетела неделя.
— Все, — сказал он. — Я больше не могу. Мне эта богемная жизнь — вот где!
— Правильно, — тут же согласился и Бьерн. — Бросим все и поедем в Китай.
— Нет, Бьерн, я больше никуда не поеду. Прошло уже два месяца, как я уехал из Америки, а развлечениям не видно конца.
— Некоторые так живут годами.
— Но я не хочу.
— Знаешь что? У меня чудесная идея. Мы покупаем с тобой старую баржу, ремонтируем ее, оформляем под пиратский корабль и устраиваем ресторан.
— Нет, я не хочу ресторанов.
— Тогда мы вложим деньги в строительство аэроплана и научимся летать.
— Ерунда. Я ненавижу технику.
— Тогда давай снарядим экспедицию на Галапагосы и будем искать изумруды.
— Бьерн, ничего более разумного нет в твоих идеях?
— Нет, Бат, одни сумасшествия. Я, например, мечтаю изобрести лекарство для роста.