Фред и Лора были мужем и женой. Это тоже было удивительно, потому что более неподходящую пару трудно себе представить. Но однажды Джон видел, как Фред утешал Лору, гладил ее руку и поправлял выбившийся локон. Он понял: да, в этого человека женщины могут влюбляться. Должны влюбляться, обязаны.
Были в ресторане и другие знаменитые артисты, но все они считали за честь поздороваться с этой удивительно парой, присесть на минутку к их столу, просто улыбнуться им издали и помахать рукой.
Джон тоже был очарован этой парой, но ощущение неполной правды о них, возникшее сначала робко, постепенно крепло в нем. Он понимал, что совершенно не знает этих людей. Да, сейчас они были не на сцене, они были в дружеском кругу, но Джону казалось, что ни на секунду никто из них не сбрасывал своей артистической маски. Игра продолжалась, может быть, более тонкая, более реалистичная, чем в театре, но все равно — игра.
А как-то раз эта его догадка переросла в уверенность.
В тот вечер артисты праздновали дебют Ширли Маккалоу. Эта молоденькая актриса уже довольно давно стала завсегдатаем ресторана, Джон видел ее то за одним, то за другим столиком, она о чем-то напряженно беседовала с режиссерами или флиртовала с ними. Часто уходила с кем-нибудь из них домой, словом, меняла своих партнеров. Но в последнее время она все чаще просиживала за столиком Арнольда Калкина, известного режиссера преклонных лет, с седой гривой волос на великолепной лепки голове. В его спектакле она и дебютировала.
Вечер начался шумно. Калкин заказывал шампанское, артисты осыпали и его, и Ширли комплиментами и поздравлениями, пили за успех, за долгую творческую жизнь, смеялись, пели.
Фред и Лора пришли позже других. Лора одарила Ширли своей волшебной улыбкой и тихо сказала:
— Красота — великая сила.
Джон стоял рядом с подносом и слышал эти слова. Они показались ему вовсе не такими безобидными. Лора явно намекала на способ, каким Ширли пробивалась на сцену.
Фред произнес целый тост:
— Леди и джентльмены! Сегодня мы принимаем в наш странный круг нового члена. Ширли, девочка, ты улыбаешься, тебе все еще кажется, что ты попала в рай. Дай Бог тебе сохранить эту радость подольше. Но я уже старый человек…
Шум шутливого несогласия прервал его.
— Нет-нет, я уже старый. Тридцать четыре года! Господа, я старый и настаиваю на этом. Но сегодня речь не обо мне, а о нашей прекрасной Ширли. Девочка, ты попала в ад! Тебе ужасно повезло — ты будешь гореть в страшном пламени уже при жизни. Черти будут жарить тебя на сковороде, мучить и истязать. И самое смешное, что тебе это будет нравиться. Ты будешь обожать этих чертей, а они каждый вечер станут плотоядно набиваться в театр и ждать твоего позора. Я еще не испугал тебя? Тогда слушай самое страшное — с этого дня Ширли Маккалоу не существует. Существует артистка Ширли Маккалоу. Согласитесь, разница! С этого дня ты не женщина, не мужчина, не ребенок, не старик — ты актриса. И этой проклятой профессии будет посвящено все твое существование. Ты не будешь любить детей, мужа, мать и отца, ты будешь любить только чертей, которые изведут тебя своим непостоянством и капризами.
Фред сделал паузу. Ширли смотрела на него уже почти растерянно. Тост получался совсем не праздничным.
Но в этот момент Фред улыбнулся и добавил:
— Но, Боже мой, сделай так, чтобы этих чертей было побольше!
Ресторан бурно зааплодировал. Ширли бросилась на шею к Фреду и пылко расцеловала его.
Самих поцелуев Джон не видел, ему пришлось отступить в сторонку, и оказался лицом к лицу с Лорой. Впрочем, то, что это Лора, Джон понял не сразу. Во все глаза на Фреда смотрела какая-то незнакомая, ужасно злая, завистливая и недобрая женщина. Казалось, будь у нее возможность, она бы сейчас расстреляла и Ширли, и собственного мужа, и всех веселящихся артистов.
А позже Джон услышал, как Фред и Лора ссорились в туалетной комнате. Они ссорились из-за какого-то пустяка, но Джон понимал, что это только предлог.
— Да ничего ты мне не говорила! Я не помню ни о каких твоих счетах.
— Конечно, зачем тебе помнить о моих счетах? У тебя столько побочных интересов! Я не вхожу в их число.
— Лора, перестань. Ты правда ничего не говорила мне. Правда.
— Ты всегда говоришь правду, а я всегда лгу.
— Ну почему? Разве я тебя в этом обвиняю?
— Нет, ты меня никогда не обвиняешь, это я такая невозможная злодейка. Но тогда скажи мне — зачем ты со мной живешь?
— Лора, я ничего не понимаю. Что на тебя нашло? Тебе охота поскандалить?
— Должна же я хоть раз сказать тебе то, что я чувствую. Ты не любишь меня. Ты меня ненавидишь. Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня исподтишка?! Ты просто готов растерзать меня.
— Что ты несешь?! Когда я так на тебя смотрел?!
— Я еще не сошла с ума! Хотя тебе очень бы хотелось выдать меня за сумасшедшую!
И так далее в том же духе. Джон не видел лиц ссорящихся, но голоса их были достаточно выразительны. Джон понял, что, когда Фреди говорил об аде, он имел в виду именно это, а не нечто романтическое и влекущее. Лора скандалила с мужем именно потому, что кусок всеобщего внимания сегодня достался не ей, а Ширли Маккалоу.
Впрочем, через пять минут пара вернулась в зал с таким видом, словно в туалетной комнате они целовались, а не ссорились.
В другой раз в роли ревнивца выступал Фреди. И теперь Джон был уже непосредственным участником событий.
В тот вечер случилось неожиданное — в зал ресторана каким-то образом попал посторонний. Это был пьяный и весьма агрессивный громила необъятных размеров, который тут же сориентировался и начал приставать к беззащитным актрисам и актерам. Беззащитными они были потому, что никто из них не умел драться, а если кто и умел, то слишком берег свое лицо, чтобы подвергать его риску. Особенно не понравился громиле именно Фреди. Он нахально присел за стол знаменитой пары и сказал:
— Ты, дохляк, пойди погуляй, мне надо покалякать с твоей девкой.
Конечно, сразу же послали за полицией, но представитель закона долго не появлялся.
— Не стоит, приятель, мы муж и жена, — примирительно сказал Фреди, стараясь сохранять достойное выражение на лице.
— Я тебе, крыса, не приятель! Вали отсюда, пока я не оборвал твои поганые уши! — загремел чужак и приподнялся, намереваясь двинуть Фреди.
— Ну прости, если я обидел тебя, — жалко запричитал актер. — Может, хочешь выпить? Ты что пьешь?
— Пошел отсюда, гнида, я с тобой пить не буду. Только в том случае, если ты выпьешь мою мочу! — заржал громила.
Он уже обнял Лору и лез к ней целоваться. Фреди понял, что необходимо предпринимать какие-то более действенные шаги, и потянул громилу за рукав.
— Не трогайте мою жену, — попросил он дрожащими губами.
Все вокруг сидели молча и смотрели на громилу весьма осуждающе.
Громила мигом обернулся к Фреди и ткнул того кулаком в грудь. Фреди тут же отлетел от стола метра на три.
Здесь уже Джон не выдержал и рванулся вперед, хотя другие официанты пытались задержать его.
— Мистер, — сказал Джон, подлетая к столу. — Мне кажется, вы ведете себя, как ублюдок.
Джон специально провоцировал громилу. Когда человек очень зол, он не может успешно драться.
Так и вышло. Громила вскочил и широко замахнулся для удара. У Джона было достаточно времени, чтобы выбрать место и нанести сразу три удара в солнечное сплетение. Громила завалился на пол, словно мешок с картошкой.
Джон даже не успел как следует поволноваться, так быстро и легко все произошло.
Когда полицейский утащил громилу, весь ресторан стал, естественно, высказывать восхищение Джону. Лора улыбнулась ему так, как, пожалуй, она еще не улыбалась. Во всяком случае, Джон такой улыбки не видел.
Фреди все сочувствовали, спрашивали, не сильно ли ушиб его бандит?
Фреди был бледен. Он держался за руку и морщился от боли.
— Надо приложить лед, — посоветовал кто-то.
Джон мигом слетал на кухню и принес серебряное ведерко со льдом.
— Вот, сэр, приложите, — подал он ведерко Фреди.
— О! Вы уже успели стать врачом? — не без иронии спросил Фреди. — Интересно, а еще минуту назад вы были подавальщиком.
— Лед вам поможет, сэр, — не обратил внимания на его колкость Джон.
— Вы уверены?
— Да, сэр, моя мать всегда так делала, если я ушибался…
— А, значит, у вас-таки нет врачебной лицензии. Врач — ваша мать. И какое же учебное заведение она окончила?
— Моя мать не врач, но это знают все, сэр…
— А мне плевать на то, что знают все. Еще не хватало, чтобы какой-то официант учил меня жить.
— Простите, сэр, — сказал Джон и повернулся, чтобы унести ведерко.
— Разве я отпускал тебя? — остановил его Фреди. — Разве я сказал тебе — свободен? Нет, надо будет пожаловаться хозяину. Здесь совершенно не умеют обслуживать посетителей.
— Прекрати, Фреди, — вступилась за Джона Лора.
— Почему это я должен прекратить? Я прихожу в артистический ресторан, я плачу деньги, а мне здесь хамят официанты. Почему я должен это сносить?
И так далее в том же духе.
Фреди действительно пожаловался хозяину, и тот на несколько дней отстранил Джона от работы в зале, заставив его помогать на кухне.
Это последнее событие привело Джона к окончательному решению — и здесь он работать не будет. Но до того как он оставил «Богему», с ним произошел случай, который потом сильно повлиял на всю его жизнь.
Джон по-прежнему жил у поляка, и тот был счастлив, что когда-то впустил в свой дом подозрительного парня прямо с улицы. Остальные комнаты в доме Ежи пустовали. Джон часто спрашивал хозяина, почему тот не даст объявление о сдаче комнат. Но Ежи наотрез отказывался заселять свой дом таким образом. Наверное, он был фаталистом, потому что надеялся на случай, который сам приведет к нему хороших постояльцев.
— Так же, как это случилось с тобой, Янек, — улыбался поляк.
И случай действительно привел в дом постояльцев. Правда, это случилось не ночью, а среди бела дня, когда Джон еще отсыпался после ночной работы.