– Ничего, повод сесть на диету, – рассмеялся он.
Дэвид попрощался со всеми и отправился к машине. Ему хотелось сейчас поездить по улицам Нью-Йорка и немного прийти в себя после этого вечера. Сейчас он чувствовал примерно то же, что обычно испытывал после посещения службы в церкви. Минуту назад он был чем-то большим, стеклянная стена между ним и людьми исчезла и он наслаждался ощущением единения и причастности к чему-то важному, но сейчас к нему вдруг пришло чувство декоративности, фальши, придуманности картинки, которая не имела ничего общего с реальностью.
Итак, как и прежде,
Нам суждено
Встретиться нежно.
Я думаю, что время пришло,
Поздороваться нужно, но как?
С Днем Матери!
P. S. Ты была мне матерью очень специфическим образом. С любовью, Р.Ф[8].
Нет более прекрасного города, чем Нью-Йорк в канун Рождества. Украшенный сотнями искусственных огней, поздравительных табличек и объявлений о распродажах, этот город создает ощущение постоянного праздника, который с кем-то другим. Семьи с детьми спешат забежать в ближайшее кафе, чтобы заказать себе пиццу со всеми возможными ингредиентами. Парочки целуются на мостах, в парках и на катках. Подруги смеются, обсуждая недавно просмотренный фильм. Все невероятно счастливы и куда-то спешат, а из колонок, установленных в каждом магазине, салоне или прачечной, звучат рождественские гимны. Если вы погружены в предрождественскую суету, то вы не заметите того, как прекрасен этот город, но если вы вдруг решили оглянуться и посмотреть на то, как прекрасен Бродвей декабрьским вечером, вы поймете ту пустоту, которую чувствует одинокий человек перед лицом общего праздника.
Из района, в котором жила Розалин, он выехал в квартал Джамэйка, проехал мимо офиса охранной компании, в которой вроде бы еще числился. Дэвид почувствовал поток ярости, направленный на своего начальника. Из-за того, что у него нет разрешения на хранение оружия, он не получил прибавки к зарплате и не смог за все это время скопить хоть сколько-нибудь существенную сумму. Ему нужно оружие, оно жизненно необходимо в Нью-Йорке абсолютно всем. Проблема в том, что в этом городе всегда было сложнее всего получить лицензию на покупку или хранение оружия, так как он и без того считался мировой столицей убийств. Республиканцы считали, что это как раз из-за того, что у людей нет возможности носить с собой оружие, а демократы обычно затыкали им рот гуманистическими лекциями о вреде оружия. В этот момент Дэвид почувствовал ненависть к демократам.
Он выехал из Джамэйки в квартал однотипных домов Квинсбридж. Даже здесь, в царстве мрачного социального жилья, чувствовался праздничный дух Рождества. Мост между Квинсом и Манхэттеном был щедро украшен огнями, а все магазины поблизости выставили декоративные елочки при входе. Дэвид пересек мост и проехал насквозь весь праздничный и гудящий Манхэттен.
После шума и блеска Манхэттена Бронкс показался ему большим заброшенным городом, из которого куда-то делись все жители. Он хотел было свернуть на Барнс-авеню, но передумал и отправился в Co-оp-сity. Здесь он припарковал машину и вышел побродить между знакомыми с детства домами. При виде прохожих он то и дело неосознанно дотрагивался до рукоятки ножа, больно врезающейся в живот.
Он свернул на бульвар Co-оp сity, откуда можно было пройти к его родному дому или отправиться к набережной и парку. Бульвар представлял собой широкую и пустынную улицу. По замыслу архитекторов предполагалось, что на первых этажах всех домов на улице будут открыты многочисленные магазины, бары и маникюрные салоны, но на деле идея оказалась провальной с финансовой точки зрения. Люди не хотели здесь тратить свои деньги, предпочитая ходить или в более престижные, или в более дешевые места. Поэтому бульвар быстро превратился в неуклюже пустынную и широкую улицу, на которой работало несколько химчисток и один продуктовый супермаркет. В этот момент Дэвид увидел, как из дверей продуктового магазина на улицу вышла женщина в тяжеловесном пальто в пол и с множеством сумок в руках. Она явно спешила домой, чтобы успеть приготовить что-то к праздничному столу.
Женщина свернула в сторону родного дома Дэвида. Берковиц следовал за ней, то сокращая расстояние между ними, то давая женщине пройти немного вперед. Нож в очередной раз больно врезался в живот. Дэвид вытащил его из импровизированных ножен и побежал в сторону женщины. Оказавшись на расстоянии десяти сантиметров от нее, он с усилием воткнул ей в спину нож. Лезвие не поддавалось. Потребовалось навалиться всем телом, чтобы лезвие прорезало толстую ткань пальто и вонзилось в тело. Женщина издала звук, слабо напоминающий крик, и обернулась. Дэвид успел вытащить нож. Испугавшись того, что женщина увидела его лицо, он вонзил ей лезвие в грудь.
– Возьмите мои деньги, возьмите все, что угодно, зачем вы меня убиваете? – на плохом английском завыла женщина. Показалось, что кто-то идет мимо, но в Бронксе не принято подходить в таких случаях. Мало ли кто с кем ссорится, в этом случае виноватым всегда окажется прохожий, решивший вмешаться в семейные разборки.
Женщина завыла так, что сирена полиции по сравнению с ней показалась бы колыбельной. Дэвид заткнул уши и побежал подальше, а женщина осталась лежать на снегу. Рядом валялись пакеты с выпавшими оттуда продуктами. Издалека ее невозможно было увидеть. Ближайшая телефонная будка располагалась в паре кварталов отсюда, оставалось надеяться на то, что кто-то из жителей окрестных домов позвонит в полицию, и ползти по направлению к свету одинокого ночного фонаря. В полицию так никто и не позвонил.
Дэвид добежал до угла дома, отдышался и наспех спрятал нож под куртку. Он побоялся разводить канитель с крючком и ножнами, поэтому просто запихнул его рукояткой вниз под ремень, прикрыв окровавленное лезвие полой джинсовой куртки. Отсюда он уже более или менее спокойно пошел вперед, в сторону лесопарка Гиванс-Крик, так как там неподалеку была припаркована его машина. Путь пролегал через небольшой заброшенный парк, изюминкой которого был красивый декоративный мост. Сейчас к этому мосту приближалась хрупкая фигура девушки в черном пальто. Дэвид тут же почувствовал необходимость достать нож. Он вытащил его и побежал к девушке, чтобы вновь ощутить то, как лезвие продирается сквозь грубую шерстяную ткань пальто и проникает в тело. На этот раз у него стало получаться наносить удары намного лучше. Он вспомнил то, как в Корее их учили вести ножевой бой, и сейчас, следуя этим урокам, широкими жестами, наотмашь бил ножом девушку.
На третьем ударе девушке удалось повернуться, но в следующую секунду она потеряла равновесие, покачнулась и упала на перила моста. Дэвид продолжал бить ее ножом, пока та умоляла его не убивать.
– Ты красивая, ты уже повеселилась, почему бы тебе не умереть? – спокойно сказал Дэвид, когда девушка уже не могла больше кричать.
Дэвид перешагнул валявшееся на мосту тело и направился к машине. Нож он прикрыл курткой, но уже не убирал за пояс. На пути к машине больше никого не встретилось. Дэвид впервые за долгое время с наслаждением вдыхал морозный воздух Нью-Йорка. В Co-оp сity было очень тихо. Никто больше ничего не говорил, собаки не лаяли, а машины рычали своими моторами. Он наслаждался чистым воздухом и тишиной.
Пятнадцатилетняя Мишель Форман еще долго истекала кровью на мосту, пока наконец ей не удалось ухватить за ногу прохожего и не попросить его о помощи. Ножевые ранения оставили ей горсть шрамов по всей спине, но серьезных последствий ей избежать удалось. Прохожий отвел девушку домой. Родители девушки постарались промыть нанесенные раны. Было понятно, что спинной мозг не поврежден, так как девушка могла спокойно двигаться, поэтому родители надеялись на то, что удастся избежать обращения в больницу, но через несколько дней раны начали гноиться, поэтому все же пришлось отвезти девушку в городскую больницу. Увидев несколько ножевых ран, медики вызвали полицию. Девушка уже немного пришла в себя после случившегося, поэтому смогла более или менее внятно рассказать о произошедшем.
Полицейский долго не мог поверить, что нападавший не украл кошелек девушки.
– Зачем ему нападать? Он не пытался тебя изнасиловать? – в сотый раз поинтересовался полицейский.
– Он хотел меня убить, потому что я красивая, – плакала девушка.
– Не поспоришь, но по этой причине обычно насилуют, а не убивают, – неуместно пошутил полицейский. Он ни на минуту не поверил в рассказ, решив, что это дело рук или отца, или ухажера девушки, которого она сейчас выгораживает таким глупым образом. В любом случае никаких шансов найти нападавшего в такой ситуации не было, поэтому рассказ Мишель Форман отправился в архив с другими нераскрытыми делами.
Психиатрическая больница округа Кингс, 1978 г.
– Я всегда считал, что несправедливо, когда некрасивые девушки умирают рано. Если умирает молодая, но красивая девушка, это честно. Она ведь успела за свою жизнь значительно больше, чем некрасивая. Она веселилась, ходила на вечеринки, встречалась с парнями. У некрасивой всего этого не было, она успела в жизни намного меньше, поэтому нельзя оценивать только срок жизни. Некрасивые живут намного меньше, если оценивать жизнь событиями.
– Вам нравились красивые девушки?
– Конечно, как и всем, но в Co-op city было мало девушек, которые к тому же оставались чистыми. Мне было неприятно думать, что я последний в их списке. Понимаете, о чем я?
– Что говорили демоны про девушек?
– Они требовали крови. Я был одержим. Они говорили со мной с помощью собаки моих домовладельцев. Этот гул ничем нельзя было заглушить, и я подумал, что, если пойду у них на поводу, они умолкнут.